– У девочки математический склад ума. Она не станет считать на пальцах, как ты, Мириам.

– Да, – смеялась мама, – для меня все эти числа – темный лес.

Сначала Селия одолела примеры на сложение, вычитание, умножение и деление, а потом начались «Задачи». Селия обожала решать задачи. В них были мальчики, яблоки, овцы, пироги и рабочие. Пусть эти персонажи служили лишь маскировкой для четырех арифметических действий, Селии все равно нравилось. После арифметики она занималась чистописанием. На первой строчке тетрадной страницы мама записывала какое-нибудь предложение, а Селия должна была переписывать это предложение до конца страницы. Селия была равнодушна к чистописанию, но иногда мама придумывала что-нибудь смешное, вроде «рыжий Рикки рыскал в риге», и тогда Селия смеялась до колик. Затем нужно было написать еще страницу простых коротких слов, что у Селии выходило с трудом. От большого усердия она вставляла в слова лишние буквы, изменяя их до неузнаваемости.

Вечером, когда Селия после ванны уже лежала в постели, в детскую приходила мама подоткнуть ей одеяло. И потом Селия старалась лежать смирно, чтобы утром все было так, как сделала мама, но этого ей никогда не удавалось.

– Оставить тебе свет, детка? – спрашивала мама перед уходом. – Хочешь, я не буду закрывать дверь?

Селия отказывалась – темнота ее не пугала. Наоборот, в темноте ей было спокойно и уютно.

– Надо же, ты не боишься темноты, – дивилась Сюзанна, – а вот моя маленькая племянница орет как резаная, когда выключают свет.

Про себя Селия уже давно решила, что эта пресловутая Сюзаннина племянница, должно быть, круглая дура. Бояться темноты? Единственное, чего действительно стоит бояться, – так это кошмаров, потому что в кошмарах обыкновенные вещи кажутся не тем, что они есть на самом деле. Увидев во сне Стрелка, Селия вскакивала и скорее бежала к маме. В детскую они возвращались вдвоем, и мама, сидя у нее на постели, приговаривала:

– Я с тобой, детка, я с тобой. Тут нет никакого Стрелка.

И Селия засыпала, зная, что мама рядом и все хорошо. Несколько минут спустя она уже бродила по берегу реки, рвала первоцветы и удивлялась:

– А я думала, здесь – железная дорога!

II. За границей

1

Однажды мама сообщила Селии очень приятную и неожиданную новость: они едут за границу, во Францию.

– И я поеду?

– Да, детка, и ты.

– И Сирил?

– Да.

– А Сюзанна и Раунси?

– Нет, они останутся дома. Только папа, я, ты и Сирил. Папа не очень хорошо себя чувствует, и врачи советуют ему провести зиму там, где тепло.

– А во Франции тепло?

– На юге – да.

– А как там, на юге?

– Ну… Там есть горы, а на горах – снег.

– А почему снег?

– Потому что горы очень высокие.

– Высокие? Какие?

И мама стала объяснять, насколько высокими бывают горы на юге. Но Селия все равно плохо себе это представляла. Здесь она взбиралась на Вудбери Бикон, до вершины которого нужно было идти не меньше получаса, но Вудбери Бикон вряд ли мог считаться горой.

Сборы были очень приятными и волнующими. Особенную радость Селии доставил ее первый в жизни чемодан темно-зеленой кожи. Внутри она обнаружила бутылочки, карманчики для зубной щетки, расчески и для одежной щетки, и даже дорожные часы и дорожную чернильницу! Такой роскошной вещи у Селии еще не было.

Путешествие оказалось чрезвычайно увлекательным. Сначала они плыли через Па-де-Кале. Мама лежала внизу в каюте, а Селия, как взрослая, вместе с папой и Сирилом оставалась на палубе. Франция поначалу Селию разочаровала – ничего особенного, все как в Англии. Но потом она увидела носильщиков в синей униформе, говорящих по-французски, и странный высокий поезд, который повез их на юг из Кале. Больше всего Селию поразил тот факт, что они должны будут спать в этом поезде. Они с мамой заняли одно купе, а Сирил и папа – соседнее. Шестнадцатилетний Сирил, конечно, притворялся бывалым путешественником и делал вид, что его ничто не трогает и не удивляет. Но и он не сумел скрыть любопытства и восторга, охвативших его при виде огромного французского паровоза.

Селия допытывалась у мамы:

– И там правда будут горы?

– Будут, детка.

– Очень-очень высокие?

– Очень-очень.

– Выше, чем Вудбери Бикон?

– Гораздо выше.

Закрыв глаза, Селия попыталась представить горы – огромные холмы, – такие огромные, что не видно, где они кончаются.

– Что с тобой, детка? Шею свело? – спросила мама.

– Нет. Я воображаю горы.

– Вот дурочка, – хмыкнул Сирил.

Предстояло еще провести восхитительную ночь в поезде, а утром, проснувшись, они будут на Юге Франции.

В десять часов утра поезд прибыл в По. В купе набились носильщики и стали вытаскивать их багаж – не меньше дюжины чемоданов и несчетное количество сумок и сумочек. Мама отдала распоряжение насчет вещей, все сели в такси и поехали в гостиницу. Селия отчаянно крутила головой.

– Где же горы, мама?

– Вон там, посмотри. Видишь снежные вершины?

Ах, вот это… Низко над горизонтом тянулась зигзагообразная полоска, словно вырезанная из белой бумаги. А где же величественные громады, поднимающиеся в небо на невообразимую высоту?

– Ох, – только и сказала Селия.

Какое разочарование!

2

Впрочем, Селия быстро оправилась от удара и наслаждалась жизнью в По. Французская кухня была чудесной. Обедали за необычно длинным столом. Обед под странным названием «табльдот» состоял из различных экзотических блюд. В гостинице жили еще двое детей, сестры-близнецы годом старше Селии – Барбара и Беатриса. Они быстро подружились. Селия, все восемь лет своей жизни считавшаяся примерной девочкой, впервые озорничала на всю катушку. Они ели апельсины на балконе, а корки швыряли в прохожих. Когда прохожие поднимали головы, чтобы посмотреть, кто это хулиганит, девочки ныряли в глубину комнаты. Они сыпали соль и перец на тарелки для табльдота, чем страшно досаждали старому метрдотелю Виктору. Спрятавшись в нише под лестницей, они длинными павлиньими перьями щекотали ноги проходящим. Однажды их проделки довели злющую горничную с верхнего этажа до белого каления. Они незаметно вошли за ней в маленькую кладовку, где хранились швабры, ведра и тряпки. Горничная обернулась и, увидев детей, обрушила на них поток французских ругательств. Они слегка оторопели, хотя и не поняли ни слова. И тут коварная женщина проскочила мимо девочек и, хлопнув дверью, замкнула ее с обратной стороны. Проказницы оказались в ловушке.

– Вот мы и попались, – горько констатировала Беатриса. – Интересно, выпустит она нас когда-нибудь или нет?

Пленницы угрюмо переглянулись. Глаза Барбары блестели решимостью.

– Мы должны что-то придумать. Какой стыд, что эта корова нас провела. – Барбара была заводилой.

Единственное окно кладовой представляло собой узкую щель в стене, закрытую ставнями. С трудом им удалось открыть ставни.

– Не такие уж мы и толстые, чтобы в него не пролезть. Селия, посмотри, есть что-нибудь с той стороны? – распорядилась Барбара.

– Здесь карниз. Кажется, по нему можно пройти, – доложила Селия, выглянув наружу.

– Здорово! Корова умрет от изумления, когда увидит, что мы сбежали, – воскликнула Барбара. – Пошли!

Они по очереди протиснулись в окно и двинулись по карнизу. Это был водосточный желоб примерно фут в ширину и два дюйма в толщину, который тянулся вдоль всего здания на высоте пятого этажа.

Дама в номере 54 послала вежливую записку даме из номера 33. В записке она интересовалась, знает ли мадам, что ее девочка вместе с девочками мадам Оуэн гуляет по карнизу под крышей гостиницы. Переполох, который затем последовал, был, по мнению Селии, большой несправедливостью по отношению к ней. Ей ведь никогда не говорили, что нельзя ходить по карнизам.

– А что, если бы ты сорвалась и разбилась насмерть?

– Да что ты, мама! Там полно места – двоим хватит разойтись.

Инцидент сохранился в памяти Селии примером того, как взрослые умеют делать из мухи слона.

3

Мама и папа хотели, чтобы Селия училась французскому. К Сирилу каждый день приходил молодой француз. Для Селии пригласили девушку, которая тоже должна была гулять с Селией и говорить по-французски. Девушка на самом деле была англичанкой, дочерью английского книготорговца, но с рождения жила в По, и французский язык был для нее как родной.

Мисс Лидбеттер производила впечатление чрезвычайно утонченной молодой особы. Изъясняясь по-английски, она жеманничала и сюсюкала.

– Посмотри, Селия, моя сладкая, вон магазин, где продают хлеб – boulangerie.

– Да, мисс Лидбеттер.

– А вон маленький песик переходит дорогу. Un chien qui traverse la rue. Qu’est-ce qu’il fait? Это значит «что он дела…».

Здесь мисс Лидбеттер стыдливо осеклась. Собаки – грубые животные, не способные щадить чувства утонченных молодых леди. Вот и этот «песик», остановившись посреди дороги, занялся кое-чем, от чего мисс Лидбеттер бросило в краску.

– Я не знаю, как это по-французски, – сказала Селия.

– Давай посмотрим в другую сторону, – быстро затараторила наставница. – Видишь церковь напротив? Voilà une église.