— Очень интересно, — проговорила мисс Марпл. — Да, в самом деле интересно. Во всяком случае, ваш друг — этот комендант — был человеком опытным и приверженцем правосудия. Человеком, к мнению которого вы прислушивались. Нетрудно предположить, что вы исполнили его желание.

— Да, — согласился профессор Уэнстед, — я был воистину заинтересован. Я встретился с этим субъектом, как буду называть его далее, и подошел к нему с нескольких различных позиций. Поговорил с ним, обсудил возможные изменения в отношении к нему со стороны закона. Я сказал ему, что можно привлечь адвоката, советника королевы, который определит, какие факты можно истолковать в его пользу. Я говорил с ним как с другом и как с врагом, так чтобы можно было видеть его реакцию на различные подходы, а кроме того, сделал много физических анализов, которые мы часто применяем в нашей практике. Но не стану входить в технические подробности, они для вас не имеют значения.

— И что же вы в конце концов решили?

— Я пришел к выводу, — сказал профессор Уэнстед, — что друг мой, скорее всего, прав. Я не думаю, чтобы Майкл Рэ-фьел был убийцей.

— А как насчет упомянутой вами прежде судимости?

— Она, безусловно, сыграла против него. Конечно, не в мнении присяжных, потому что они услышали о ней только в судебном заключении, но прежде всего в мнении судьи. Она свидетельствовала против него, но я сам впоследствии сделал кое-какие справки. Он напал на девушку и, вероятно, изнасиловал ее, но не пытался задушить; кроме того, с моей точки зрения — а я видел множество дел, представляемых на выездных сессиях перед судом присяжных, — строго говоря, о насилии как таковом едва ли можно было говорить. Дело в том, что нынешние девицы куда более охотно, чем прежде, готовы подчиниться насилию. Их мамаши, напротив, очень часто настаивают на том, чтобы подобный эпизод квалифицировался как насилие. Девица, о которой идет речь, поддерживала отношения, заходившие несколько дальше дружбы, одновременно с несколькими парнями. Не думаю, чтобы этот факт рассматривался как существенное свидетельство против младшего Рэ-фьела. Обвинение в убийстве действительно было основано на факте убийства, однако все анализы и проверки — физические, ментальные, психологические — явным образом не соответствовали приговору суда по данному делу.

— И как же вы поступили?

— Я связался с мистером Рэфьелом и сказал ему, что хочу встретиться с ним по некоему вопросу, касавшемуся его сына. Посетив его, я изложил точку зрения свою и коменданта, добавив, что у нас в данный момент нет никаких доказательств, никаких оснований для апелляции, однако мы оба считаем, что судом был вынесен несправедливый приговор. Я сказал, что можно провести повторное расследование и что оно, возможно, выявит факты, которые можно будет предъявить Министерству внутренних дел... Оно могло оказаться успешным.

А могло и ничем не помочь. Если хорошо поискать, могло обнаружиться некое важное, полезное свидетельство. Я сказал также, что расследование окажется дорогостоящим, однако для человека в его положении такие деньги ничего не значат. К этому времени я уже понял, что имею дело с больным, очень больным человеком. Мистер Рэфьел сам сказал мне об этом. Он сказал, что ожидает скорую смерть, что уже два года назад врачи говорили ему, что больше года он не протянет, однако потом они изменили свое мнение, приняв во внимание его недюжинную физическую силу. Я спросил его и о том, как он относится к своему сыну.

— И что же он сказал вам? — спросила мисс Марпл.

— Ага, и вы хотите это знать? Как и я сам... Он был, скажу честно, крайне откровенен со мной, даже...

— ...даже беспощаден к себе? — подсказала мисс Марпл.

— Да, именно. Вы нашли нужное слово. Мистер Рэфьел был человеком безжалостным и беспощадным, однако же справедливым и честным. Он сказал: «Каков мой сын, я знаю уже много лет. Я не пытался исправить его, потому что, по-моему, он неисправим. Он пошел своим путем... кривым, скверным. Он всегда во что-то замешан. Он не имеет чести. Никто и ничто не могло исправить его. Я не испытываю в этом сомнения. В известном смысле я умыл свои руки в его отношении. Не в плане закона или внешних обстоятельств: он всегда имел нужные ему деньги. Я помогал законными и незаконными средствами, если он вляпывался в какую-нибудь неприятность. Я всегда делал все, что зависело от меня. Скажем так: если бы мой сын был тупым, болезненным, наконец эпилептиком, я все равно делал бы для него всевозможное. И раз мой сын болен морально, раз для него нет никакого исцеления, я поступал точно так же и делал все возможное. Не более и не менее. И что я могу сделать для него теперь?» Я ответил, что это зависит от того, что он захочет предпринять. «В этом нет никакой сложности, — проговорил он. — Будучи инвалидом,

я тем не менее вполне отчетливо представляю, чего именно хочу. Я хочу, чтобы его оправдали. Я хочу, чтобы его выпустили из заключения. Я хочу, чтобы он мог на свободе продолжать собственную жизнь так, как это ему угодно. Если он не может избежать дальнейшего бесчестья, пусть живет так, как может. Я оставлю ему соответствующее обеспечение, сделаю все, что следует сделать. Я не хочу, чтобы он страдал в тюрьме, будучи отрезанным от жизни благодаря совершенно естественной и несчастной ошибке. Если эту девушку убил кто-то другой, я хочу, чтобы этот факт был извлечен на свет и стал общеизвестным. Я хочу справедливости для Майкла. Но я — человек физически неполноценный. Очень больной человек. Срок моей жизни теперь измеряется не месяцами или годами, а всего лишь неделями».

Я предложил ему обратиться к адвокатам и сказал, что знаю одну такую фирму. Мистер Рэфьел осадил меня. «Ваши адвокаты окажутся бесполезными. Вы можете нанять их, однако от них не будет никакого толка. Я должен устроить все так, как могу устроить за столь короткое время». Он предложил мне большие деньги за поиски истины и предложил не считаться с расходами. «Сам я ничего не могу сделать. Смерть может прийти ко мне в любой момент. Я назначаю вас своим главным помощником и в помощь вам постараюсь найти некую особу». Он написал мне ваше имя — мисс Джейн Марпл — и сказал: «Я не хочу давать вам ее адрес. Я хочу, чтобы вы встретились с ней при избранных мною обстоятельствах». После чего рассказал мне об этом туре, об этой очаровательной, безвредной и невинной поездке по историческим домам, замкам и садам. Он сказал, что закажет мне место на этот тур на некую дату. «Мисс Джейн Марпл, — сказал он, — также будет в одной с вами группе. Вы встретитесь там, познакомитесь в непринужденной обстановке, и знакомство ваше должно выглядеть случайным».

Я должен был самостоятельно выбрать нужный момент для знакомства с вами — в том случае, если решу, что так будет лучше. Вы уже спрашивали меня о том, были ли у меня или моего друга коменданта какие-то основания подозревать в убийстве другого человека. Мой друг комендант, безусловно, не выдвигал на сей счет никаких предположений и обратился к услугам проводившего расследование полицейского офицера... достойного абсолютного доверия детектива, суперинтенданта, имеющего большой опыт в подобных делах.

— Так, значит, другого подозреваемого не оказалось? Другого приятеля девушки? Прежнего ухажера, ощутившего себя обойденным?

— Подобной информации не оказалось. Я попросил его немного рассказать о вас. Он не обнаружил особого стремления говорить. Сказал, что вы — человек немолодой. Сказал, что вы разбираетесь в людях. И еще одну вещь.

— Какую же? — спросила мисс Марпл. — Знаете ли, мне, конечно же, хотелось бы это услышать. Из естественного любопытства. Я просто не вижу за собой никаких других достоинств в этой области. Я малость глуховата, да и глаза видят не так хорошо, как прежде. Помимо того, я глуповата и простовата. И потому не вижу в себе никаких качеств, которые могли бы помочь вашему делу... по сути дела, я всего лишь старая перечница, как таких называли раньше. Старая перечница, и только... Так что же он сказал?

— Вы ошибаетесь, — проговорил профессор Уэнстед. — Он сказал, что вы обладаете очень тонким ощущением зла.

— Вот как? — произнесла явно ошарашенная мисс Марпл.

Профессор Уэнстед не отводил от нее глаз.

— Или вы считаете, что мистер Рэфьел ошибся?

Мисс Марпл ненадолго погрузилась в раздумья. Наконец она произнесла:

— Возможно, он прав. Да. Вполне возможно. Несколько раз в жизни мне случалось ощущать присутствие зла неподалеку, ощущать, что рядом со мной находится кто-то злой, ощущать связь его с происходящим.

Посмотрев на профессора, она вдруг улыбнулась.

— Знаете ли, это чувство похоже на то, как если ты родилась с обостренным обонянием. Ты можешь ощутить утечку газа, когда, кроме тебя, этого не замечает никто. Ты без труда отличаешь запах одних духов от других. У меня была тетя, — задумчивым тоном продолжила мисс Марпл, — которая говорила, что чувствует запах лжи, то есть когда ей говорят неправду. Она говорила, что в таком случае ощущает вполне определенный запах. По ее словам, сперва носы лжецов дергались, а потом она чувствовала этот запах. Не знаю, так это или нет, но в нескольких случаях тетя проявила удивительную точность. Однажды она сказала моему дяде: «Джек, не связывайся с тем молодым человеком, с которым ты разговаривал сегодня утром. Все это время, что вы с ним говорили, он рассказывал тебе всякие сказки». И оказалось, что она не ошиблась.

— Чувство зла... — проговорил профессор Уэнстед. — Что ж, если вы ощущаете сейчас зло, скажите мне. Буду рад. Не думаю, чтобы я сам в какой-то мере обладал подобным чувством. Болезнь ощущаю, это понятно, но не... не сокрытое здесь зло. — Он постучал по лбу.

— Лучше я вам расскажу, каким образом попала сюда, — предложила мисс Марпл. — Мистер Рэфьел, как вам известно, умер. Его адвокаты пригласили меня в свою контору и сообщили о его предложении. Они передали мне его письмо, которое ничего не объясняло. И после этого какое-то время не было никаких новостей. А потом я получила письмо от компании, организующей эти экскурсии, в котором было сказано, что мистер Рэфьел перед смертью заказал мне место, зная, что я получу большое удовольствие от этой поездки, и желая сделать мне приятный сюрприз. Я была очень удивлена, однако восприняла предложение как указание на первый шаг, который мне предстояло сделать. Я решила принять участие в поездке, надеясь, что в ходе ее получу какой-нибудь намек, ключ к разгадке или указание на нее. Так и случилось. Вчера... нет, позавчера, по прибытии сюда я получила от трех дам любезное приглашение погостить в их особняке. Согласно их словам, мистер Рэфьел незадолго до смерти написал им, что с этим туром будет путешествовать его старая приятельница, и попросил приютить ее на день или два, поскольку, по его мнению, ей будет сложно преодолеть довольно крутой подъем на мыс, на котором располагается мемориальная башня, являвшаяся главным предметом вчерашней экскурсии.