— Все это одни слова, а иконы нет.

Скунер пожал плечами и отошел. Он направился к лестнице и взглянул вниз, где охранники записывали фамилии и адреса посетителей музея, обыскивали их и только потом отпускали. Харли, стоя у входных дверей, выпускал посетителей, предъявлявших ему записку с подтверждением, что они прошли контроль. Все пока шло гладко, и Скунер был уверен, что никто не сможет вынести икону.

Лу Бреди в черных брюках и белой спортивной рубашке выложил перед охранником фальшивый английский паспорт.

— Я остановился в отеле «Делавер», — сказал он. — Сегодня я весь день буду осматривать город, а потом направлюсь в Оттаву.

Охранник хмуро посмотрел на него. Еще один чертов турист. Он кивнул и пропустил его. После личного досмотра Бреди вышел на улицу и взял такси до отеля «Делавер».

Около полутора часов тридцать охранников были заняты с посетителями, пока наконец не отпустили последнего. Скунер почувствовал облегчение. Икону никак не могли вынести из музея после такого тщательного обыска всех посетителей. Теперь надо будет прочесать весь музей, и икона будет найдена. Тут он заметил, что один из охранников зовет его. В груди у Скунера что-то оборвалось.

— Я сейчас вернусь, — сказал он Керемскому и пошел на зов.

— В одном из женских туалетов обнаружено что-то странное, сэр.

К ним подошел Трамблер.

— В чем дело? — спросил он.

Вместе со Скунером они вошли в туалет, и охранник указал на яйцеобразную плетеную корзину с эластичными тесемками, которая лежала на полу в одной из кабин.

— Что это такое, черт возьми! — проворчал Скунер.

— Не трогать! — резко приказал Трамблер.

Он подошел к корзине, осмотрел ее и, выпрямившись, глянул на Скунера:

— Так вот откуда взялась здесь дымовая шашка. Эти вьетнамки! Две из них были беременными.

— Ах ты черт! — Скунер повернулся и увидел возле себя еще одного охранника.

— Сэр, в мужском туалете на третьем этаже чья-то одежда.

— Дьявол! — воскликнул Скунер. — Постой здесь, — обратился он к первому охраннику и вместе с Трамблером пошел за вторым охранником в указанный туалет.

На полу кабинки они увидели черную сутану, парик, жилет с толстой подстежкой и воротничок, какие носят священники.

Трамблер тотчас оценил ситуацию:

— Тот толстый священник! Вьетнамки!

Оттолкнув Скунера, он бросился в вестибюль, спрашивая охранников у входа, проверили ли они священника и обыскали ли его. Но все отвечали отрицательно.

Скунер присоединился к нему.

— Ну а вьетнамцы?

— Я записал их имена, — сказал один из охранников. — Они остановились в пансионате «Братство любви».

— Когда ты их проверял, ты не заметил двух беременных женщин? — грозно спросил Скунер.

— Я таких не заметил, сэр. Может, Харли? Он принимал подписанные пропуска и выпускал всех.

— Я позвоню боссу, — сказал Трамблер и направился к телефону.

Скунер заспешил к дверям, где стоял Чик Харли. Теперь, когда закончилась суматоха, Харли опять думал о своей жене. Он пришел в себя, только когда Скунер схватил его за плечо:

— Ты обратил внимание на двух беременных вьетнамок?

Харли заморгал глазами.

— Нет, сэр. Правда, одну из них увезли в карете «скорой помощи», но другой вообще не видел.

— Что еще за «скорая помощь»?

Харли замер от страха.

— Та, за которой вы посылали, сэр.

— Я посылал? Что ты несешь?

По толстому лицу Харли потекли струйки пота.

— Когда повалил дым, прибежал священник и сказал, что беременная вьетнамка находится в шоке и вот-вот может родить. Через несколько минут прибыла машина «скорой помощи», и два негра-санитара вынесли женщину на носилках. Ей было очень плохо. Так как «скорую» вызывали вы, я их выпустил. Я что-то сделал не так?

Скунер онемел, глаза его остекленели, как будто его кто-то ударил по голове палкой.

Трамблер, прибежавший из телефонной кабины, схватил Скунера за рукав:

— Нет никакого пансионата «Братство любви»!

Скунер глубоко вздохнул. Итак, икону не только украли, но и вынесли из музея.

— Джек, она пропала! Принимай это дело! Я поговорю с парнем из КГБ. Господи! Как же нам не повезло!

Трамблер помчался к телефону. Тридцать минут спустя все пути из США были перекрыты.

В среду, в одиннадцать часов, к дому Лепски подкатил внушительного вида фургон. На его боках красовалась магическая надпись «Маверик». Когда фургон остановился, все занавески в соседних домах поднялись, любопытные соседи начали дружно выходить в садики и с завистью наблюдали за происходящим.

Кэрол с утра сгорала от нетерпения и, увидев наконец подъехавший фургон и суматоху, которую он вызвал в округе, почувствовала себя наверху блаженства.

Высокий молодой и элегантный водитель в униформе цвета буйволовой шкуры, отделанной коричневым галуном, и такой же фуражке с козырьком, вышел из кабины, неся огромный короб и направляясь к дверям Лепски. Кэрол чуть не сорвала дверь с петель, торопясь распахнуть ее.

Робко улыбнувшись хозяйке, красивый юноша настоял на том, чтобы войти в дом и распаковать то, что принес.

— Мистер Маверик хочет быть совершенно уверен, что вы вполне удовлетворены, мадам.

Кэрол не хотелось впускать этого шикарного молодого человека в дом. В гостиной у нее, как всегда, был жуткий беспорядок. Обычно ей требовалось чуть ли не полдня, чтобы все прибрать. Как-то так получалось, что, уходя спать, и она и Лепски оставляли в гостиной полный хаос. Кэрол не могла понять, как это получается, но тем не менее это было так.

Однако красавец шофер был так предупредителен и очарователен, что вскоре она успокоилась. Короб распаковали.

— В чемодане с вашими инициалами, мадам, находятся ваши платья, обувь и сумочка. Чемодан мистера Лепски пустой. А вот дамская сумочка. — Он указал на подарок Маверика. — Хозяин особенно хотел знать, будете ли вы довольны.

После ухода посыльного Кэрол еще долго не могла успокоиться, рассматривая сумочку. Кроме набора дорогой косметики, там был бумажник из крокодиловой кожи с тисненными золотом ее инициалами, такая же обложка для паспорта и маникюрный набор, столь изящный, что Кэрол даже боялась трогать его.

Часом позже она уже принимала троих из своих лучших подруг, не способных больше удержать свое любопытство. Это был звездный час Кэрол. Маленькое бунгало заполнилось возгласами радости, зависти, восхищения, когда Кэрол показывала подругам свои приобретения. Они не успокоились, пока Кэрол не примерила каждое платье и не прошлась в нем по неубранной гостиной. Поскольку гостиные у всех были в таком же беспорядке, это никому не помешало.

Пока Кэрол переодевалась в очередной наряд, ее ближайшая подруга приготовила сандвичи, использовав холодного цыпленка и ветчину, которые Кэрол оставила на ужин мужу. Гости добрались также до бутылки «Катти Сарк», купленной для Лепски взамен прежней. Словом, встреча превращалась в настоящую вечеринку, даже с хорошим пением. Запевала Кэрол, у которой был самый сильный голос, а подруги подтягивали, да так, что соседние собаки начали выть.

Наконец около шести вечера все разошлись. Женщины заспешили домой, чтобы наспех приготовить мужьям поесть. А Кэрол, немного уставшая, села перебирать в сотый раз роскошные флакончики в сумочке, умиротворенно вздыхая от радости.

Потом пришел Лепски. Из отпуска вернулся шеф — Фрэнк Террелл, и Лепски вводил его в курс дела, рассказывая о том, что случилось в его отсутствие. Лепски любил приукрасить свою роль. Террелл хорошо знал эту его слабость, но слушал и кивал, изредка попыхивая трубкой. Затем подвел итог: девять машин угнаны и десять возвращено; три незначительных кражи со взломом и пятеро пьяных водителей.

— Ну и прекрасно, — сказал Террелл, когда Лепски закончил. — Теперь ты свободен и можешь ехать в отпуск.

Вошел сержант Беглер.

— Рапорт, сэр. Какой-то тип из окна своей квартиры стреляет по лампочкам в соседних домах. Оперативники внизу ждут. Может, Том поедет и посмотрит, в чем там дело?

Террелл одобрительно кивнул:

— Том, это твое последнее задание. Поезжай и разберись на месте.

Лепски обожал подобные задания. Ничто не радовало его так, как импозантные «роллсы», «кадиллаки», «бентли», шарахающиеся в сторону, заслышав вой сирены полицейской машины.

Подъехав к месту действия, он увидел десяток полицейских в форме, смотревших задрав головы на одно из окон семнадцатиэтажного дома.

— Вон оттуда стреляет этот тип, — сказал один из копов.

Лепски вынул револьвер.

— Пошли, — сказал он решительно.

На глазах у собравшихся прохожих, а также прибывших сюда телеоператоров Лепски медленно и с достоинством направился к дому, надеясь, что ребята с ТВ снимают его.

Вместе с тремя полицейскими и трясущимся престарелым привратником Лепски взобрался на одиннадцатый этаж.

— Вот здесь дверь в его квартиру, сэр, — промямлил привратник, когда они вошли в коридор. — Это мистер Льюисон. Я думаю, у него крыша поехала.

Лепски, с револьвером в руке, приказал копам занять нужные позиции, а сам каблуком ботинка так саданул в дверь, что она распахнулась настежь. Полиция как шторм ворвалась в хорошо обставленную гостиную, где у окна сидел полный пожилой мужчина, держа в руках винтовку 22-го калибра.

— Бросай оружие! — загрохотал Лепски своим тренированным полицейским голосом и направил револьвер на сидевшего у окна стрелка.

— Ага! Наконец-то полиция пожаловала! Очень хорошо! — Мужчина положил винтовку на пол. — Давно пора. Входите, входите. Вы только взгляните на это безобразие! Люди средь бела дня жгут свет! Какой позор! А наш добрый президент все время просит экономить электроэнергию, но они на это плюют! Взгляните только: свет и свет! Кругом свет!