— Ешь, милый. Не сиди здесь с таким видом, как будто на тебя наехала машина. — Кэрол хихикнула. — У меня есть для тебя один сюрприз.

Лепски открыл глаза и посмотрел на жену.

— Послушай, дорогая, может быть, я забыл о каком-то празднике? Иначе с чего такие траты? Ты же знаешь, что у нас нет таких денег.

— Я знаю, что у тебя нет, но у меня есть.

Глаза Тома превратились в две щелки.

— С каких это пор?

— С сегодняшнего утра. Ты помнишь мистера Бена Айзекса, моего клиента, когда я работала в «Америкэн экспресс».

— Как же! Это тот старый пройдоха, который всегда залезал тебе под юбку, стоило ему войти в офис.

— Не будь таким вульгарным, Лепски. Мистер Айзекс никогда себе такого не позволял.

— Может, и нет, но всегда хотел это сделать. Это одно и то же.

— Послушай, Лепски! Мистер Айзекс был очень милым, порядочным старым джентльменом с золотым сердцем.

— Вон оно что! Ты хочешь сказать, что он сыграл в ящик?

— Да, он умер и был так добр, что упомянул меня в своем завещании.

Лепски отложил нож и вилку.

— И сколько же?

— Не суть важно. Разве это не показывает его доброту? В конце концов, я ведь только добросовестно исполняла свои обязанности. И он…

— Сколько? — прорычал Лепски голосом копа.

— Успокойся, Лепски. — Кэрол снова принялась за еду. — Твой ужин остывает.

— Скажешь ты или нет?! — рявкнул Лепски.

Кэрол драматически вздохнула, но глаза ее смеялись.

— Ну, если ты так хочешь знать… Тридцать тысяч долларов.

— Тридцать тысяч! — взвыл Лепски, вскакивая.

— Разве это не чудесно? Сядь и доешь ужин. Веди себя прилично.

Лепски сел, но аппетит напрочь исчез. Тридцать тысяч!.. Огромные деньги! Он подумал о своих долгах. Вот и выход! Кто бы мог подумать, что этот старикашка Айзекс завещает им такие деньги!

— Так это правда, что у нас есть тридцать тысяч долларов? — спросил он хрипло.

— Я этого не говорила.

Лепски уставился на жену.

— Подожди, ты ведь только что сказала…

— Я знаю, что я сказала. Я сказала тебе, что у меня есть тридцать тысяч долларов. Я ничего не говорила о том, что у нас есть тридцать тысяч, — твердо сказала Кэрол.

Лепски улыбнулся своей обольстительнейшей улыбкой:

— Это одно и то же, беби. Мы ведь супруги и все делим пополам. Значит, и эти деньги…

— Ничего подобного! — Кэрол доела бифштекс и откинулась на спинку кресла. — Послушай меня. Мы уже пять лет женаты, и всякий раз, как только подходит время отпуска, ты начинаешь ворчать о том, что у нас нет денег. Большую часть отпуска ты занят подсчетами и без конца объясняешь мне, что мы не можем себе позволить омара или даже кока-колу! Теперь я хочу настоящего отпуска, Лепски! Я сама все устрою и сама буду тратить свои деньги! И если у меня появится желание, я буду заказывать шампанское к завтраку! Я собираюсь в Европу, в Париж, Монте-Карло… Я хочу съездить в Швейцарию полюбоваться Альпами! Я буду останавливаться в лучших отелях, обедать в лучших ресторанах. И все это благодаря мистеру Айзексу, пусть он покоится с миром!

Лепски только таращил глаза на жену.

— Послушай, — наконец смог произнести он.

— Помолчи. Я приглашаю тебя с собой. Ты можешь либо воспользоваться моим приглашением, либо же остаться дома. Лично я уезжаю!

— Но, дорогая, опустись на землю. У нас столько долгов… А путешествие будет стоить кучу денег.

— Лепски! Долги у тебя, не забывай. У меня нет долгов. Так ты едешь или нет? Учти, с тобой или одна, но я вылетаю в Париж в следующий четверг. Так что ты скажешь?

Лепски был вынужден капитулировать. Деваться было некуда.

— Попробуй-ка останови меня, беби, — воскликнул он и, вскочив с места, крепко расцеловал жену.

— Подумай, Том, разве это не чудесно? О, Том, это должно быть что-то необыкновенное, такое, что мы будем вспоминать о нем всю оставшуюся жизнь. Я куплю фотоаппарат. Представляешь, как раскроют рты соседи, когда я продемонстрирую им фотографии?

Это был верный ход. Лепски просиял. Ничего не доставляло ему большего удовольствия, чем произвести впечатление на соседей.

— Итак, вперед. Париж! Монте-Карло! Швейцария! Черт побери! Представляю завтра физиономию Макса, когда он услышит эту сногсшибательную новость.

— У меня еще куча дел, — мечтательно сказала Кэрол, — Вначале я должна переговорить с Мирандой. Я хочу, чтобы она нам все организовала. Мы с ней вместе работали в «Америкэн экспресс», это очень толковая девушка. Затем надо заняться туалетами. Вообрази себе, у меня нет ни одного приличного платья!

Лепски застонал:

— Беби, только ничего из ряда вон выходящего. А вдруг мы не уложимся с деньгами…

— Замолчи, Лепски. И я должна тебе кое-что сказать. Я собираюсь обновить и твой гардероб. Если ты хочешь выглядеть как бродяга, то я с тобой не поеду.

Лепски сделал недовольную гримасу:

— Это я бродяга? Чем тебе не нравится мой вид? Мне ничего не надо. Бродяга, а? Что ты хочешь этим сказать?

Кэрол тяжело вздохнула:

— Пожалуйста, успокойся. Ты должен выглядеть как преуспевающий красивый муж, а не как зачуханный коп.

Лепски поднял бровь.

— Ах, красивый…

— Чертовски красивый и сексуальный, Том.

Лепски выпятил грудь:

— Ладно. Я согласен, что мне следует немного приодеться. Пусть будет по-твоему, беби, давай потратим немного денег. — Он замолчал, принюхиваясь. — У тебя что-то горит?

Кэрол схватилась за голову и со сдавленным криком убежала на кухню.

Лепски услышал придушенный вопль:

— Мой яблочный пирог!

Ее отчаяние было настолько неподдельным, что Лепски, хотя уже и привык к подобным сценам, был вынужден уткнуться в салфетку, чтобы приглушить свой хриплый хохот.

Глава 2

Герман Радниц сидел под навесом на террасе самого роскошного номера в отеле «Бельведер», с выходом на крышу, и просматривал какой-то юридический документ. Своими полузакрытыми глазами, крючковатым носом, почти беззубым ртом и испещренной темными пятнами кожей, приземистый толстый Радниц напоминал огромную жабу. Но внешность мало беспокоила его. У него были деньги и власть, и ему доставляло удовольствие видеть, как лебезили перед ним очень многие, особенно женщины.

Этим утром он разрабатывал план, суливший ему огромную прибыль. Требовалось лишь уладить некоторые проблемы с законом, но в этом Радниц был большой мастер.

Появление Густава Хольца отвлекло его, и он, нахмурясь, недовольно глянул на своего секретаря. Хольцу было около пятидесяти лет. Это был высокий худощавый лысый мужчина с глубоко посаженными глазами и жестким ртом. Мало кто знал, что Хольц обладал поистине математическим умом, свободно владел восемью языками, тонко разбирался в политике. Он был поистине правой рукой Радница.

— В чем дело? — резко спросил Радниц. — Я занят.

— Пришел Клод Кендрик, сэр. Ему назначена встреча. Вы его примете?

Радниц отложил документ.

— Пусть войдет. — Он указал на документ. — Взгляните на это, Хольц, пункт десять. Он мне не нравится. Это нужно исправить.

Секретарь вышел с документом. Тут же на террасе появился Клод Кендрик в безупречном голубом полотняном костюме. Его парик был на сей раз тщательно расчесан. В руках Кендрик держал портфель.

Радниц хмуро посмотрел на вошедшего:

— В чем дело? Я занят.

Кендрик трепетал перед Радницем. Но он знал, что у Радница есть необходимая ему сумма. Лицо Кендрика расплылось в угодливой улыбке.

— Вы никогда не бываете свободны, мистер Радниц, — промурлыкал он, приближаясь к письменному столу. — Извините за вторжение, но у меня есть кое-что, что может вас заинтересовать.

Радниц пожал плечами и равнодушно ткнул пальцем в направлении кресла:

— Что это? Сядьте!

Кендрик опустил свое тело в кресло.

— Так любезно с вашей стороны, мистер Радниц. Благодарю за оказанную честь.

— Так что это? — бесцеремонно рявкнул хозяин.

Кендрик заморгал. Ему не повезло: этот всесильный и ужасный миллиардер был в плохом настроении. Кендрик понял, что его обычная лесть будет только раздражать Радница. Пришлось сразу брать быка за рога.

— Выставка сокровищ Эрмитажа в Вашингтоне.

Проблеск интереса мелькнул в полуприкрытых глазах Радница.

— Ну и что с того?

— Возможно, вы не видели каталог. Бесподобные сокровища, бесценные…

— Я просматривал его. Ну и что же?

Кендрик вытащил из «дипломата» каталог, который он прихватил с собой. Открыв его на странице 54, он услужливо положил книгу перед Радницем:

— Вот эта вещь.

Радниц некоторое время смотрел на изображенную на фотографии икону, потом прочел аннотацию и бесстрастно взглянул на Кендрика:

— И что дальше?

— Уникальная, единственная в своем роде вещь. — Кендрик широко улыбнулся. — По-видимому, самая первая русская икона.

— Я умею читать, — жестко сказал Радниц. — Но при чем здесь я?

— Я полагаю, сэр, на аукционе эта икона может стоить не менее двадцати миллионов долларов.

Радниц отложил каталог, и его глаза затуманились.

— Возможно, но эта икона не продается. Это собственность Советского государства.

— Конечно, мистер Радниц, но ведь всякое случается. Заинтересовало ли бы вас предложение купить ее, скажем, за восемь миллионов долларов?

Радниц надолго задумался, глянул на Кендрика, который улыбался ему с надеждой в глазах.

— Вы это серьезно? — спросил Радниц с железом в голосе.