Я слегка оттолкнул ее и пошел к двери.

— Ты знаешь колокольную веревку на площадке под башней? — спросил я. — Ту, которой пользуются в полдень, чтобы созвать слуг на обед? А теперь ступай и дерни ее изо всех сил.

Луиза в замешательстве взглянула на меня.

— Зачем? — спросила она.

— Потому что сегодня воскресенье, — сказал я, — и в доме либо спят, либо вообще никого нет, а мне может понадобиться помощь.

— Помощь? — повторила Луиза.

— Да, — сказал я. — Возможно, случилось несчастье… с Рейчел…

Луиза пристально посмотрела на меня. Ее глаза, серые, искренние, изучали мое лицо.

— Что ты наделал? — спросила она, и ее предчувствия превратились в уверенность. Я повернулся и вышел из комнаты.

Я бросился вниз по лестнице, пробежал через лужайку и взлетел на тропу, ведущую к дорожке с террасами. Рейчел нигде не было.

Над нижним садом, рядом с грудой камней, извести и штабелем бревен, стояли две собаки. Одна, та, что помоложе, пошла мне навстречу. Вторая осталась на месте, около кучи извести. На песке, на строительном растворе я увидел ее следы, увидел раскрытый зонтик, опрокинутый на одну сторону. Вдруг со стороны дома донесся удар колокола. Удар следовал за ударом. День был тих и безветрен, колокольный звон летел через поля, спускался к морю, и люди, удившие в бухте рыбу, наверное, услышали его.

Я подошел к краю стены над нижним садом и увидел то место, где рабочие начали строить мост. Часть моста еще висела над обрывом, напоминая жуткую, фантастическую винтовую лестницу. Остальное обрушилось в бездну.

Я спустился туда, где среди камней и досок лежала она. Я взял в руки ее ладони. Они были холодными.

— Рейчел, — позвал я, и еще раз: — Рейчел…

Наверху залаяли собаки, еще громче ударил колокол. Она открыла глаза и посмотрела на меня. С болью. Потом с замешательством, и наконец, как мне показалось, она узнала меня. Но и тогда я ошибся. Она назвала меня Эмброзом. Я не выпускал ее ладони, пока она не умерла.


В старину преступников вешали на перепутье Четырех Дорог.

Но это было давно.