— Не скажу, что будет большая польза, — с сомнением заметил он. — По крайней мере, сейчас пользы нет. Но, может быть, когда-нибудь и пригодится.

В конце коридора, по которому они шли, оказалась дверь, и, пока она открывалась, возникла небольшая пауза.

Питерс достал портсигар, и тут же прозвучал не допускающий возражений голос Ван Хайдема:

— Прошу не курить! Вас уже предупреждали.

— Извините.

Питерс замешкался, держа портсигар в руке. Вскоре они возобновили свой путь.

— Как стадо овец! — с отвращением проговорила Хилари.

— Не унывайте, — пробормотал Питерс. — Бе-е, бе-е, в стадо затесалась паршивая овца, придумывающая дьявольские козни.

Она бросила на него благодарный взгляд и улыбнулась.

— Спальное помещение для женщин — направо, — объявила мисс Дженнсон. Она повела женщин за собой в указанном ею направлении.

Мужчины промаршировали налево.

Своим гигиеническим видом большая комната спального помещения напоминала скорее больничную палату. Вдоль стен в ней стояли кровати с пластиковыми занавесями, которые можно было задернуть для создания уединения. У каждой кровати находилась тумбочка.

— Планировка здесь довольно простая, но удобная, — заметила мисс Дженнсон. — Душевые находятся за дверью направо. Общая гостиная — за дверью в конце комнаты.

Обставляя общую гостиную, за образец, очевидно, взяли зал ожидания аэропорта. У одной из ее стен расположился бар со стойкой. Вдоль другой стены протянулись ряды книжных полок.

День прошел вполне приемлемо. На маленьком раздвижном экране были показаны два кинофильма.

Для освещения использовались лампы дневного света, скрывавшие факт отсутствия окон. Ближе к вечеру их сменил набор новых ламп с мягким и рассеянным светом сумерек.

— Хитро, — одобрительно заметил Питерс. — Все сделано для того, чтобы свести к минимуму ощущение того, что вы замурованы заживо.

«Насколько все мы беспомощны», — в отчаянии думала Хилари. Где-то совсем рядом находятся представители внешнего мира, но нет никакой возможности связаться с ними, попросить о помощи. Как всегда, все было спланировано жестоко и эффективно.

Питерс сидел рядом с мисс Дженнсон. Хилари предложила Марчисонам сыграть партию в бридж. Том Беттертон отказался. Он сказал, что не может сконцентрироваться, и четвертым стал доктор Баррон.

К удивлению Хилари, игра доставила ей удовольствие. Было уже половина двенадцатого, когда их третий роббер, в котором она и доктор Баррон вышли победителями, подошел к концу.

— Было очень приятно, — сказала Хилари. Затем взглянула на часы. — Уже поздно. Наверное, особо важные персоны уже собираются в дорогу. Или они останутся на ночь?

— Честно говоря, не знаю, — ответил Саймон Марчисон. — Думаю, кое-кто из особо увлеченных врачей останется. Как бы там ни было, к завтрашнему полудню их здесь уже никого не будет.

— И тогда нас вернут на круги своя?

— Да. Скорее бы. Подобные штуки нарушают весь заведенный порядок.

— Но организовано все отлично, — заметила Бьянка с одобрением.

Они с Хилари встали и пожелали мужчинам спокойной ночи. Хилари отступила чуть в сторону, пропуская Бьянку перед собой в освещенное тусклым светом спальное помещение. Сделав это, она ощутила чье-то мягкое прикосновение к своей руке.

Она резко повернулась и увидела рядом с собой высокого смуглолицего слугу.

Он обратился к ней по-французски, тихо, но настойчиво.

— S’il vous plaît, madame[49], пройти со мной!

— Пройти? Куда пройти?

— Прошу вас следовать за мной!

На мгновение она заколебалась.

Бьянка уже прошла в спальное помещение. В общей гостиной оставалось всего несколько человек, поглощенных беседой.

Опять она почувствовала чье-то мягкое, но настойчивое прикосновение к своей руке.

— Прошу вас следовать за мной, мадам!

Он отошел на несколько шагов, остановился и оглянулся, подзывая ее. Хилари нерешительно последовала за ним.

Она обратила внимание, что этот человек был одет значительно богаче, чем большинство местных слуг. Его одежды были щедро расшиты золотой нитью.

Он провел ее через маленькую дверцу в углу общей гостиной, после чего они направились по привычно безликим коридорам. Она не думала, что это был тот же путь, каким они пришли в запасное крыло, но уверенности, конечно, не было — из-за схожести переходов. Один раз она попыталась задать своему проводнику вопрос, но он только нетерпеливо покачал головой и поспешил вперед.

Наконец в конце коридора он остановился и нажал кнопку в стене. Панель отъехала в сторону, обнаружив за собой небольшой лифт. Он жестом пригласил ее войти, зашел сам следом за ней, и лифт понесся вверх.

Хилари резко спросила:

— Куда вы меня ведете?

Его темные глаза посмотрели на нее с величественным упреком:

— К хозяину, мадам. Это большая честь для вас.

— Вы имеете в виду, к директору?

— К хозяину…

Лифт остановился. Он раскрыл двери и предложил ей выйти. Затем, пройдя по коридору, они подошли к двери. Ее гид тихонько постучал, и дверь открылась изнутри. За ней Хилари опять увидела белые одежды, вышитые золотом узоры и черные невозмутимые лица.

Человек провел Хилари через небольшую прихожую, покрытую красным ковром, и распахнул занавеси, висевшие у дальней стены. Хилари прошла вперед. Совершенно неожиданно для себя она оказалась в комнате, убранной в восточном стиле. Здесь стояли низкие диваны, кофейные столики, стены были покрыты красивыми коврами. На низком диване сидел человек, на которого она уставилась в полном недоумении. Маленький, желтый, сморщенный, старый. Не веря себе, она смотрела в смеющиеся глазки мистера Аристидеса.

ГЛАВА 18

— Asseyez-vous, chère madame[50], — пригласил мистер Аристидес.

Он сделал плавный жест своей похожей на птичью лапку рукой, и Хилари как во сне прошла вперед и присела на низкий диван напротив него. Он тихо захихикал:

— Вы удивлены? Не то, чего вы ожидали?

— Не то, — согласилась Хилари. — И представить себе не могла…

Но удивление ее уже проходило.

В тот момент когда она узнала мистера Аристидеса, сонный мир нереальности, в котором она жила последние несколько недель, разбился вдребезги. Теперь она поняла, что Организация казалась ей нереальной именно потому, что она и была нереальной. Организация никогда не была такой, какой хотела казаться. Герр директор со своим воздействующим на аудиторию голосом… он был тоже нереален — всего лишь выдуманное подставное лицо, посаженное на вершину, чтобы скрыть правду. А правда была здесь, в тайной восточной комнате. Ею был маленький старичок, тихонько посмеивающийся. С мистером Аристидесом в центре затеи все сразу обретало смысл — крепкий, практичный, будничный смысл.

— Теперь я понимаю, — сказала Хилари. — Это… все ваше, не так ли?

— Да, мадам.

— А директор? Так называемый директор?

— Он хорош, не правда ли? — одобрительно произнес мистер Аристидес. — Я плачу ему очень высокое жалованье. Раньше он проводил религиозные собрания.

Некоторое время Аристидес задумчиво курил. Хилари молчала.

— Рядом с вами, мадам, рахат-лукум. И другие сладости, если вы их предпочитаете. — Опять наступила тишина. Потом он продолжил: — Я филантроп, мадам. И как вы убедились, богат. Один из самых богатых людей — а может быть, и самый богатый из всех, живущих ныне. И своим богатством чувствую себя обязанным служить человечеству. Я основал здесь, в заброшенном уголке, колонию прокаженных и громадный исследовательский центр по изучению лечения проказы. Определенные виды проказы поддаются лечению. Другие признаны неизлечимыми. Но тем не менее мы продолжаем работать и получаем отличные результаты. Проказа — не такое уж легко передающееся заболевание. Оно и вполовину не столь заразно, как оспа, сыпной тиф, чума или другие тому подобные заболевания. И все же стоит вам произнести «колония прокаженных», как люди содрогнутся и постараются обойти это место подальше. Древний, очень древний страх! Страх, упоминание о котором можно найти еще в Библии и который сохраняется, не иссякая, на протяжении веков. Ужас проказы. Он был полезен для меня, когда я основывал колонию.

— Вы основали ее для изучения?

— У нас здесь есть отдел и по изучению рака, а также проводятся важные работы по исследованию туберкулеза. Мы занимаемся и исследованием вирусов — bien entendu[51], с лечебными целями, о биологическом оружии и речи нет. Все гуманно, все приемлемо, все делает мне честь. Известные врачи, хирурги, химики приезжают время от времени ознакомиться с достигнутыми нами результатами, как сегодня, например. Все здание хитро спланировано таким образом, что часть его перекрыта, и ее невозможно рассмотреть даже с воздуха. Наиболее секретные лаборатории расположены в туннелях, высеченных прямо в скалах. В любом случае я выше всяких подозрений. — Он улыбнулся и скромно добавил: — Видите ли, я так богат!

— Но зачем? — воскликнула Хилари. — Откуда такая тяга к разрушению?

— У меня нет тяги к разрушению, мадам. Вы меня неправильно поняли.

— Но тогда… я просто не понимаю.

— Я бизнесмен, — ответил мистер Аристидес. — Кроме всего прочего, коллекционер. Когда богатство начинает угнетать, это единственное, что остается. В свое время я коллекционировал много всяких предметов. Картины — у меня прекраснейшее собрание полотен в Европе. Некоторые виды керамики. Филателия — моя коллекция марок широко известна. Когда какая-нибудь коллекция представлена полностью, приходится переходить к другой. Я старый человек, мадам, и предметов коллекционирования для меня уже почти не осталось. Поэтому я наконец обратился к коллекционированию интеллектов.