— Понимаю. Спрашивайте!

— В последний раз вы видели своего мужа 23 августа?

— Да.

— Когда он уезжал из Англии в Париж на конференцию?

— Да.

— Он присутствовал на конференции первые два дня. На третий не появился. В разговоре с одним из своих коллег он упомянул, что ему захотелось совершить экскурсию на bateau mouche[1].

— На bateau mouche? Что такое bateau mouche?

Джессоп улыбнулся:

— Маленькие лодочки, на которых катаются по Сене. — И резко взглянул на нее. — Это не похоже на вашего мужа?

Она в сомнении ответила:

— В общем, да. Мне казалось, он был очень заинтересован в том, что будет происходить на конференции.

— Возможно. Хотя тема обсуждения именно в этот день была вне круга его специальных интересов, поэтому вполне объяснимо, что он мог устроить себе выходной. И все же вам кажется, что это не характерно для вашего супруга?

Она покачала головой.

— Вечером ваш супруг не вернулся в гостиницу, — продолжал Джессоп. — Насколько мы могли установить, он не пересек ни одну из границ, по крайней мере по своему паспорту. Вы не думаете, что у него мог быть второй паспорт на другое имя?

— О нет, зачем он ему?!

Джессоп пристально наблюдал за ней.

— Вы никогда не видели у него другого паспорта?

Она энергично замотала головой:

— Нет, не верю. Я не верю в это ни на минуту. Я не верю в преднамеренный побег, как вы все тут хотите представить. Что-то случилось с ним! Может быть… может, он потерял память.

— Его здоровье было в порядке?

— Да. Он очень много работал и иногда чувствовал себя уставшим, но не более того.

— Супруг не казался вам чем-то озабоченным или угнетенным?

— Он абсолютно ничем не был ни озабочен, ни угнетен! — Трясущимися пальцами она открыла сумочку и достала носовой платок. — Все это так ужасно! — Ее голос дрожал. — Я не могу поверить! Он никогда и никуда не уходил, не предупредив меня. С ним что-то случилось. Его похитили или, может быть, напали и убили? Я стараюсь не думать о плохом, но иногда мне кажется, что это так. Он, должно быть, уже мертв.

— О, прошу вас, миссис Беттертон, прошу вас… не стоит нам сейчас развивать эту гипотезу. Если бы он был мертв, его тело уже обнаружили бы.

— Не обязательно. Случаются ужасные вещи. Его могли утопить или сбросить в канализацию… Я уверена, что в Париже всякое может случиться!

— В Париже, смею вас уверить, миссис Беттертон, очень опытная полиция.

Она отняла платок от глаз и посмотрела на него с внезапной злостью.

— Знаю, о чем вы думаете, но это неправда! Том не стал бы продавать или выдавать тайны! Он не был коммунистом. Вся его жизнь — открытая книга!

— Каковы были его политические убеждения, миссис Беттертон?

— В Америке, мне кажется, он был демократом. Здесь он голосовал за лейбористов. Он не интересовался политикой. Он был ученым от начала до конца. — И вызывающе добавила: — Блестящим ученым!

— Да, — согласился Джессоп, — он был блестящим ученым. В том-то и загадка. Видите ли, ему могли предложить какие-нибудь значительные стимулы для того, чтобы покинуть нашу страну и отправиться куда угодно.

— Неправда! — в ее голосе опять зазвучала злость. — Это вы и стараетесь доказать своими бумагами. Об этом только и думаете, когда расспрашиваете меня… Неправда! Он бы никогда не сбежал, не сказав мне ничего, не намекнув ни на что!

— И он действительно ничего вам не сказал?

Джессоп внимательно наблюдал за собеседницей.

— Ничего! И я не знаю, где он. Думаю, что похищен или, как я уже сказала, убит. Но если убит, я должна об этом знать! Я должна узнать об этом сразу. Нельзя же так долго ждать и находиться в неведении. Я не в состоянии ни есть, ни спать, просто с ума схожу от беспокойства. Помогите же мне! Помогите хоть чем-нибудь!

Он встал и обошел вокруг своего стола. Затем тихо проговорил:

— Мне очень жаль, миссис Беттертон, очень жаль. Уверяю вас, что мы делаем все от нас зависящее, чтобы выяснить, что произошло с вашим мужем. Мы ежедневно получаем донесения из разных мест.

— Откуда вы получаете донесения? — резко спросила она. — Что в них говорится?

— Их нужно проанализировать, изучить и проверить. Как правило, они в высшей степени неопределенны.

— Так больше не может продолжаться! — горестно повторила она.

— Вы очень тревожитесь за своего мужа, миссис Беттертон?

— Конечно, тревожусь! Господи, мы ведь женаты всего шесть месяцев. Всего шесть месяцев!

— Знаю и прошу у вас прощения за вопрос: не произошло ли между вами ссоры?

— О нет!

— Никаких связей с другими женщинами?

— Конечно, нет. Я же сказала вам. Мы поженились только в апреле.

— Прошу вас, поверьте мне, я не настаиваю, что именно это явилось причиной его исчезновения, но необходимо принимать во внимание любую возможность, которая может пролить свет на это дело!.. Последнее время он не был расстроен, взволнован, обеспокоен чем-то, может быть, раздражен?

— Нет, нет, нет!

— Вы знаете, миссис Беттертон, люди становятся нервными на такой работе, которой занимался ваш муж. Постоянно жить в условиях строгой системы безопасности… В общем, — он мучительно улыбнулся, — быть нервными для них — почти норма.

Она не ответила ему улыбкой.

— Он был таким, как всегда, — вяло сказала она.

— Был доволен своей работой? Обсуждал ее когда-нибудь с вами?

— Нет, его работа была слишком специфичной для меня.

— Вы не замечали, чтобы он испытывал угрызения совести, связанные с вредным воздействием, которое может быть при практическом применении его исследований? Ученые иногда подвержены такому.

— Муж никогда не говорил ничего подобного.

— Понимаете, миссис Беттертон, — Джессоп подался вперед, утратив на время напускное безразличие, — что я пытаюсь сделать, так это составить для себя представление о вашем муже. Вы же мне не помогаете.

— Но что еще можно сказать или сделать? Я ответила на все ваши вопросы.

— Да, вы ответили на все мои вопросы, и главным образом отрицательно. А мне нужно что-нибудь положительное, что-нибудь конструктивное. Понимаете, что я хочу сказать? Значительно легче искать человека, когда известно, что он собой представляет.

Какое-то время она размышляла.

— Понимаю. По крайней мере, думаю, что понимаю. Что ж, Том был веселым и уравновешенным. И умным, разумеется.

Джессоп опять улыбнулся:

— Это перечень качеств. Давайте попытаемся перейти к характерным для него особенностям. Он много читал?

— Да, очень много.

— Какие книги?

— О, биографии! Книги, рекомендованные Литературным обществом. Детективы, если уставал.

— Весьма обычный читатель, правда? Какие-нибудь любимые занятия? Любил играть в карты или шахматы?

— Играл в бридж. Мы обычно играли с доктором Эвансом и его женой раз или два в неделю.

— У вашего мужа было много друзей?

— О да, он очень общительный человек.

— Я не совсем это имел в виду. Хочется знать, был ли он человеком, который… для которого друзья много значат?

— Он играл в гольф и кое с кем из наших соседей.

— То есть никаких близких, закадычных друзей у него не было?

— Нет… Понимаете, он долго жил в США, родился в Канаде — и не успел завести широких знакомств.

Джессоп взглянул на клочок бумаги, находившийся ближе к локтю.

— Насколько мне известно, три человека из Штатов встречались с ним в последнее время. У меня записаны их фамилии. Как мы смогли установить, эти трое были единственными, с кем он контактировал. Поэтому мы уделяем им особое внимание. Итак, во-первых, Уолтер Гриффитс. Он приезжал к вам в Харуэлл.

— Да, Уолтер гостил в Англии и заехал навестить Тома.

— И какова была реакция вашего мужа?

— Том удивился, когда увидел Уолтера, но был рад. Они очень близко знали друг друга в Штатах.

— Каким вам показался этот Гриффитс? Опишите его своими словами.

— Вы ведь знаете о нем абсолютно все?

— Да, мы знаем о нем все. Но я хочу услышать, что лично вы думаете о нем.

На минуту она задумалась.

— Ну, очень важный и велеречивый. Был очень вежлив со мной и очень рад Тому. Рассказал Тому обо всем, что случилось после отъезда в Англию. Кажется, какие-то местные сплетни. Мне было не очень интересно, так как я не знаю никого из тех людей, о которых они говорили. В любом случае я готовила обед в то время, пока они предавались воспоминаниям.

— Они не затрагивали никаких политических вопросов?

— Вы пытаетесь намекнуть на то, что Уолтер был коммунистом? — Лицо Оливии Беттертон вспыхнуло. — Уверена, что ничего подобного! Он был на государственной службе… мне кажется, в канцелярии окружного прокурора. И даже когда Том сказал что-то смешное об охоте на ведьм в Америке, он серьезно ответил, что мы здесь этого не понимаем. Охота на ведьм, дескать, была необходима. Мог такое сказать коммунист?!

— Прошу вас, миссис Беттертон, только не волнуйтесь!

— И Том не был коммунистом! Я все время вам это повторяю, а вы мне не верите!

— Нет, верю, но мы должны все досконально выяснить. Теперь перейдем к его второму контакту из-за границы. Доктор Марк Лукас. Вы встречались с ним в Лондоне, в Дорсете.

— Да, мы ездили в театр, а после ужинали в Дорсете. Внезапно подошел этот человек, Льюк или Лукас, и поздоровался с Томом. Марк был химиком-исследователем и последний раз видел Тома еще в Штатах. Марк — эмигрант из Германии, принявший американское гражданство. Но вы, конечно же…

— Но я, конечно же, знаю все это? Да, знаю, миссис Беттертон. Ваш муж удивился, увидев его?