Эрикссон посмотрел на нее с холодным бесстрастным неодобрением.

«Женщины ему тоже не нужны», – подумала Хилари.

– Хочу лечь спать пораньше, – зевнув, сказала она. – Не думаю, что сегодня я в состоянии смотреть кино или играть в бридж.

– Конечно, дорогая, – поспешно согласился Том Беттертон. – Лучше пораньше лечь и как следует отдохнуть за ночь. Ведь у тебя было очень утомительное путешествие.

Когда все поднялись из-за стола, Беттертон сказал:

– По вечерам здесь чудесный воздух. Обычно после обеда мы прогуливаемся в саду на крыше, прежде чем разойтись по своим делам. Поднимемся туда ненадолго, а потом ты пойдешь спать.

Они поднялись на лифте, управляемом величавым туземцем в белом одеянии. Прислуга состояла из местных жителей, более смуглокожих и ширококостных, чем худощавые берберы. «Очевидно, какое-то пустынное племя», – подумала Хилари. Ее поразила неожиданная красота сада на крыше, на который, очевидно, не пожалели денег, – ведь сюда нужно было доставить несколько тонн земли. Результат походил на сказку из «Тысячи и одной ночи». Пальмы, бананы, другие тропические деревья, персидские цветы росли среди водоемов и дорожек, выложенных цветными плитками.

– Просто невероятно! – воскликнула Хилари. – Здесь, среди пустыни… Это как волшебная сказка!

– Согласен с вами, миссис Беттертон, – кивнул Мерчисон. – Выглядит так, словно все это создано джинном. Очевидно, с помощью воды и денег можно оживить даже пустыню.

– А откуда берется вода?

– Из какого-то горного источника. Этим занимается целый отдел.

На крыше было еще несколько человек, но постепенно они начали расходиться. Мерчисоны извинились и отправились смотреть балет.

Беттертон отвел Хилари к парапету. Поблизости никого не было. Над ними уже мерцали звезды, воздух был холодным и бодрящим. Хилари села на бетонный парапет, а Беттертон встал рядом с ней.

– Теперь скажите, кто вы, черт возьми, – нервно произнес он.

Хилари помедлила, глядя на него, потом ответила вопросом на вопрос:

– Почему вы признали меня как вашу жену?

Они молча смотрели друг на друга. Никто не хотел отвечать первым. Это была своеобразная дуэль, но Хилари знала, что, каким бы ни был Том Беттертон, когда покидал Англию, теперь его воля слабее ее. Она прибыла сюда с твердым намерением начать жизнь заново, а существование Беттертона планировали другие. Она была сильнее.

Наконец Беттертон отвернулся и сердито пробормотал:

– Это было… ну, просто импульсом. Возможно, я свалял дурака. Я вообразил, будто вас прислали, чтобы вытащить меня отсюда.

– Значит, вы хотите отсюда выбраться?

– Вы еще спрашиваете?

– Как вы попали сюда из Парижа?

Том Беттертон невесело усмехнулся:

– Я не был похищен, если вы это имеете в виду. Я приехал сюда по своей воле и полный энтузиазма.

– Вы знали, что попадете сюда?

– Я понятия не имел, что направляюсь в Африку. Меня поймали с помощью обычной приманки – мир во всем мире, свободное распространение научных секретов среди ученых всех стран, отстранение от власти капиталистов и поджигателей войны. Этот парень, Питерс, который приехал с вами, проглотил такую же наживку.

– А когда вы прибыли сюда, все оказалось не так?

Он снова коротко усмехнулся:

– Сами увидите. Возможно, в какой-то мере так. Но это не то, чего я хотел. Здесь нет… свободы. – Беттертон сел рядом с ней и нахмурился. – Это угнетало меня и дома. Чувство, что за тобой следят и шпионят. Все эти меры безопасности и секретности. Необходимость отчитываться в своих поступках, в своих знакомствах… Конечно, все это необходимо, но в конце концов начинает действовать на нервы… Поэтому, когда к тебе являются с предложением, начинаешь прислушиваться… Это звучало великолепно. – Он усмехнулся в третий раз. – А окончилось здесь!

– Вы имеете в виду, – медленно произнесла Хилари, – что оказались в тех же обстоятельствах, от которых пытались спастись? За вами наблюдают и шпионят точно так же – или еще хуже?

Беттертон нервным жестом откинул волосы со лба.

– Не знаю, – ответил он. – Честное слово, не знаю. Я не уверен. Возможно, я все себе вообразил и никто за мной не следит. Да и зачем им это делать? Ведь они и так держат меня в тюрьме.

– Вы ожидали совсем не того?

– Как сказать. Условия для работы здесь великолепные. К моим услугам любое оборудование, я могу работать столько времени, сколько пожелаю, мне предоставлены все удобства – еда, жилье, одежда, – и тем не менее я все время чувствую, что нахожусь в тюрьме.

– Я вас понимаю. Когда сегодня за нами закрылись ворота, мне стало не по себе. – Хилари поежилась.

Беттертон, казалось, взял себя в руки:

– Ну, я ответил на ваш вопрос. Теперь вы ответьте на мой. Что вы здесь делаете, выдавая себя за Олив?

– Олив… – Она умолкла, не находя слов.

– Что с ней случилось? Что вы пытаетесь мне сообщить?

Хилари с жалостью смотрела на его усталое, нервное лицо.

– Я не могла решиться вам рассказать… Ваша жена умерла. Она направлялась к вам, но самолет разбился. Ее доставили в больницу, где она скончалась два дня спустя.

Беттертон смотрел прямо перед собой, словно решив не проявлять никаких эмоций.

– Значит, Олив умерла, – тихо произнес он. – Понятно…

Последовала долгая пауза. Потом Беттертон обернулся к Хилари:

– Хорошо. Что произошло потом? Вы заняли ее место и приехали сюда. Почему?

На сей раз у Хилари был готов ответ. Том Беттертон считал, что ее прислали вызволить его отсюда. Это не соответствовало действительности. Хилари была шпионкой. Ее прислали добывать информацию, а не планировать спасение человека, по собственной воле оказавшегося в теперешнем положении. Более того, она не располагала никакими средствами спасения, будучи такой же заключенной, как и он.

Довериться ему полностью было рискованно. Беттертон находился на грани нервного срыва, который мог произойти в любой момент. В таких обстоятельствах было безумием рассчитывать, что он способен хранить тайну.

– Я была в больнице с вашей женой, когда она умирала, и предложила ей занять ее место и отправиться к вам. Она очень хотела передать вам сообщение.

Беттертон нахмурился:

– Но…

Хилари быстро продолжила, не давая ему осознать, насколько сомнительна ее история:

– Это не так невероятно, как кажется. Понимаете, я сочувствую идеям, о которых вы только что говорили, – насчет нового мирового порядка, когда научные секреты становятся достоянием всех наций. А учитывая мои волосы – здесь ведь ожидали рыжеволосую женщину моих лет, – я решила, что смогу с этим справиться. Мне казалось, что стоит попытаться…

– Да, – промолвил Беттертон, скользнув взглядом по голове Хилари. – Волосы у вас точно как у Олив.

– К тому же ваша жена так просила передать вам сообщение…

– Да-да. Что за сообщение?

– Чтобы вы были очень осторожны, так как вам грозит опасность со стороны человека по имени Борис.

– Борис? Вы имеете в виду Бориса Глидра?

– Да. Вы его знаете?

Беттертон покачал головой:

– Я никогда его не встречал, но слышал его имя. Он родственник моей первой жены.

– А почему он опасен?

– Что? – рассеянно переспросил Беттертон.

Хилари повторила вопрос.

– Ах это! – Казалось, он вернулся издалека. – Не знаю, почему Борис Глидр может быть опасен для меня, но, по отзывам, он в самом деле опасный тип.

– В каком смысле?

– Ну, он один из этих полоумных идеалистов, которые с радостью прикончат половину человечества, если им по какой-то причине это покажется полезным мероприятием.

– Да, я знаю эту категорию.

Хилари и вправду так чувствовала, хотя не понимала почему.

– Олив видела его? Что он ей сказал?

– Не знаю. Это все, что она мне сообщила. Да, она еще добавила, что не могла этому поверить.

– Поверить – чему?

– Откуда мне знать? – Поколебавшись, Хилари сказала: – Поймите – она ведь умирала…

Лицо Беттертона исказила судорога боли.

– Да, конечно… Со временем я привыкну, а сейчас не в состоянии это осознать. Но меня озадачивает история с Борисом. Какую опасность он может здесь представлять для меня? Если Борис видел Олив, значит, он был в Лондоне?

– Очевидно.

– Тогда я ничего не понимаю… А впрочем, какое это имеет значение, если мы заперты в этой чертовой организации в окружении бесчеловечных роботов!

– Мне здешние служащие тоже показались такими.

– А выбраться отсюда мы не можем! – Он ударил кулаком по бетону.

– Вовсе нет, – возразила Хилари.

Беттертон изумленно уставился на нее:

– Что вы имеете в виду?

– Мы найдем какой-нибудь выход.

– Девочка моя, – презрительно усмехнулся Беттертон, – вы понятия не имеете, с чем вам придется иметь дело.

– Во время войны люди бежали и из худших мест, – настаивала Хилари. Она не собиралась впадать в отчаяние. – Рыли туннели или придумывали что-нибудь еще.

– Как вы сможете прорыть туннель в скале? И куда? Кругом пустыня.

– Значит, это будет «что-нибудь еще».

Беттертон посмотрел на нее. Хилари улыбалась с напускной уверенностью.

– Вы необыкновенная девушка! Похоже, вы уверены в себе.

– Всегда существует выход. Конечно, понадобится время и тщательное планирование.

– Время! – Беттертон снова помрачнел. – Именно этого я не могу себе позволить.

– Почему?

– Не знаю, сможете ли вы понять… Дело в том, что я не в состоянии выполнять здесь свою работу.

Хилари нахмурилась:

– О чем вы?

– Не знаю, как вам объяснить… Я не могу работать. Не могу думать. Для моей деятельности необходима высочайшая степень сосредоточенности, ведь она в значительной мере… ну, творческая. А прибыв сюда, я утратил стимулы. Все, что я в состоянии делать, – это рутинная работа, которую может выполнять любой начинающий ученый с грошовым жалованьем. А ведь меня привезли сюда не для этого. Им нужно что-то новое, а я на это не способен. И чем больше я нервничаю, тем меньше я годен для чего-нибудь стоящего. Это сводит меня с ума, понимаете?