Агата Кристи - Кошка среди голубей

Несмотря на разницу в общественном положении, в личных отношениях они были друзьями. В Англии они учились в одном колледже и после окончания его продолжали дружить.

– Они застрелят нас, Боб, – без особого энтузиазма произнес принц Али Юсуф.

– Пристрелят, – подтвердил Боб Роулинсон.

– Они готовятся нас прикончить.

– От этих ублюдков можно ждать всего, – мрачно изрек Боб.

Али на несколько секунд задумался.

– А не стоит ли попытаться снова?

– Сейчас уже не удастся. Слишком поздно, Али. Ты мог сделать это две недели назад, я же говорил.

– Но это бы значило стать беглецом, – бросил правитель Рамата.

– Я знаю твою точку зрения. Но вспомни, что говорил Шекспир или кто-то еще из этих парней-поэтов: «Тот, кто бежит, остается жить для борьбы».

– Подумать только, – с чувством сказал принц, – сколько денег вложено… Госпитали, школы, санитарная служба… Все для процветания государства!..

Боб Роулинсон прервал его:

– Не может ли посольство что-нибудь сделать?

Али Юсуф рассердился:

– Получить убежище в твоем посольстве? Никогда! Экстремисты не станут уважать дипломатический иммунитет, они штурмом возьмут здание. Кроме того, если я так поступлю, это действительно будет моим концом. Вожди и так обвиняют меня в прозападной ориентации. – Он вздохнул. – Трудно понять все это… Мой дед был жестоким правителем. Настоящий тиран. У него были сотни рабов, и он обожал жестокие развлечения. В родовых войнах он беспощадно убивал врагов. Одно его имя приводило в трепет. И что же? Его помнят! Им восхищаются! Его уважают! Великий Ахмет Абдулла! А я? Что я сделал? Выстроил школы, больницы, жилые дома, старался поднять их благосостояние. Все – для народа! А хочет ли он этого? Может быть, ему нужно что-то другое? Поступать так, как поступал дед?

– Возможно, ты прав. Я тоже думал об этом, – сказал Боб.

– Но почему, Боб, почему?

Боб вздохнул, пытаясь увильнуть от необходимости отвечать. Не так уж приятно говорить друзьям неприятные вещи.

– Что ж, – произнес он наконец. – Я скажу тебе, что думаю. Я уверен, причина в этом. Твой дед обеспечил им жизнь, к которой они привыкли. – Боб посмотрел на своего друга, который, конечно, не мог организовать подобных побоищ. Он вполне приличный парень, этот Али, искренний, немного сбитый с толку.

– Но демократия… – начал Али.

– О, демократия! – Боб помахал трубкой. – Это слово означает что угодно, только не то, что имели в виду древние греки. Держу пари, они придумали это слово ради собственной выгоды или чтобы оправдать всемогущего бога. И заметь, когда говорят о демократическом правительстве, всегда делают вид, что это правительство народное, то есть выражающее волю большинства. Я думаю, людям это нравится. Это возбуждает их. Вдохновляет на кровопролитие.

– Но мы же не дикари!.. Мы теперь цивилизованные…

– Существуют разные представления о цивилизации, – заметил Боб. – Кроме того, я полагаю, что мы не так уж далеко ушли от дикарей, если умеем придумывать хорошие оправдания для раздоров.

– Возможно, ты прав, – помрачнел Али.

– Каждый судит об этом по-своему, – продолжал Боб, – и каждый хочет урвать свой куш. Я не слишком умен, Али, ты меня хорошо знаешь, но я часто думаю: «А может быть, миру действительно необходимо, чтобы его рвали на куски?» – Он отложил трубку в сторону. – Но не стоит думать об этом. Скажи, в армии есть кто-нибудь, на кого ты действительно можешь положиться?

Принц Али Юсуф медленно покачал головой:

– Дня четыре назад я сказал бы: «Да». Но теперь я не знаю… не могу быть уверенным.

Боб кивнул:

– К черту это все! Даже твой дворец приводит меня в ужас.

Али охотно согласился:

– Да, эти шпионы во дворце… Они все слышат, все видят, они все знают.

– Даже внизу, в ангаре… – сказал Боб. – Прав был старый Ахмет. У него шестое чувство. Пытались подкупить одного механика, но из этого вроде бы ничего не вышло. Слушай, Али, если нас должны убить, это будет скоро.

– Знаю, знаю. Я думаю, что если останусь здесь, то наверняка буду убит.

Он произнес эти слова без всяких эмоций.

– Мы останемся, и нас убьют, – поправил его Боб. – Не лучше ли нам полететь на север? Они не смогут нас перехватить. Там, правда, горы, и в это время года… – Он пожал плечами. – Ты понял? Это дьявольски рискованно.

Али с горечью взглянул на него:

– Если что-нибудь случится с тобой, Боб…

– Не беспокойся за меня, Али. Это ничего не значит. Не важно. Кроме того, таких парней, как я, все равно убивают рано или поздно. Я всегда рисковал. Но ты… я не хочу убеждать тебя ни в чем. Если часть армии настроена лояльно…

Они помолчали минуту или две.

– Ладно, – заговорил наконец Али. – Давай попытаемся. Когда?

Боб пожал плечами:

– Чем скорее, тем лучше. Мы можем взлететь с обычной дороги… аэродром необязателен. Кстати, почему бы нам не проверить, как реконструировали дорогу Аль-Джессар? Внезапный каприз. Начнем после полудня. Дорога будет нашей взлетной полосой. Я все приготовлю. Идея такая: ты захочешь посмотреть на реконструированную дорогу с воздуха, понял? Мы так и сделаем. Конечно, мы не можем взять багаж, зато это будет экспромт.

– Я ничего не хочу брать из вещей… кроме одной, – сказал Али.

Он улыбнулся, и улыбка сразу же изменила его лицо, подчеркнув различие между ними. Это уже не был современный человек – в улыбке отразились хитрость и коварство предков Али, которые давали им возможность выжить.

– Ты мой друг, Боб, и ты увидишь…

Он стал ощупывать рубашку и пиджак. Наконец вынул небольшой футляр из замши.

– Что это? – Боб в замешательстве нахмурился.

Али развязал футляр и высыпал содержимое на стол. Боб с шумом выдохнул воздух и тихо свистнул.

– Бог мой! Настоящие?

– Да. Большинство принадлежало моему деду и отцу. Они собирались из года в год. Я тоже добавил сюда кое-что. Они поступали из разных мест, их доставляли люди, преданные нашей семье, – из Лондона и Калькутты, из Южной Африки… Наша семейная традиция. Их можно использовать в случае необходимости. – Он помолчал, а потом добавил тихо: – Это стоит три четверти миллиона фунтов.

– Семьсот пятьдесят тысяч фунтов! – прошептал Боб и потрогал пальцами камни. – Фантастично! Как в прекрасной сказке! И это все твое?

– Да, – кивнул принц. Его утомленный взгляд блуждал по лицу Боба. – Не многие владеют такими драгоценностями. За такими вещами всегда тянутся слезы, смерти, кровопролития, убийства… А хуже всего – женщины. Драгоценности особым образом на них влияют. Эти камни сводят их с ума. Они хотят владеть ими, чтобы носить на шее или на груди. Я не отдам их таким женщинам, я дам их тебе.

– Мне? – изумился Боб.

– Да. Я не хочу, чтобы эти камни попали в руки моих врагов. Я не знаю, когда они выступят против меня. Этого можно ожидать со дня на день. Я могу не дожить до дня победы. Возьми их и сделай лучшее, что ты можешь.

– Но послушай, я не понимаю, что я должен делать с ними.

– Постарайся как-нибудь вывезти их отсюда.

Пристальный взгляд Али привел Боба в замешательство.

– Значит, ты хочешь, чтобы я сделал это вместо тебя?

– Что ж, можешь не брать их. Но я думаю, что ты сумеешь придумать, как доставить их в Европу.

– Послушай, Али, я не знаю, как все это понимать.

Али откинулся на спинку кресла и улыбнулся чуть удивленно:

– Ты знаешь жизнь. Ты честный. Я помню дни, когда ты был моим фагом[2], ты всегда был находчивым… Я дам тебе имена и адреса людей, которые хорошо относились ко мне, на случай, если я не выживу. Не удивляйся, Боб. Сделай все, что можешь. Только этого я хочу от тебя. И я не буду обвинять тебя, если ты откажешься. На то воля аллаха. Я не хочу, чтобы эти камни нашли на моем теле, когда меня убьют. Что касается остального… – Он пожал плечами. – Я все сказал. Все в руках аллаха.

– Ты чудак!

– Нет, я фаталист.

– Но послушай, Али. Ты говоришь, что я честный. Но три четверти миллиона… Не кажется ли тебе, что это слишком много для моей честности?

Али с любопытством взглянул на него:

– Может быть, это и странно, но у меня на сей счет нет сомнений.

Боб Роулинсон шел по мраморным коридорам дворца. Никогда еще в жизни не чувствовал он себя таким несчастным. Мысль о трех четвертях миллиона, которые лежали в кармане его брюк, не давала ему покоя. Ему казалось, что на каждом шагу его подстерегают неожиданности. Кроме того, ему мерещилось, что мысли о драгоценностях написаны у него на лице, и он успокаивал себя только тем, что на таком веснушчатом лице, как у него, трудно прочесть что-либо определенное.

Часовые со стуком опустили оружие, приветствуя его. Все еще ошеломленный, Боб вышел на центральную улицу Рамата. Куда идти? У него не было никаких идей, а времени оставалось мало.

Центральная улица была похожа на все подобные улицы городов Среднего Востока. Смесь нищеты и блеска.

В огромных современных домах размещались банки. Рядом с маленькими лавчонками располагались отличные магазины. В них соседствовали детская обувь и дешевые зажигалки, швейные машины и запасные части для автомобилей, ткани и засиженные мухами медикаменты, в том числе новейшие антибиотики, – всего здесь было в изобилии. Во многих магазинах вообще ничего не стоило покупать, кроме швейцарских часов, сотни и тысячи которых лежали на витринах. Ассортимент был настолько велик, что у покупателей разбегались глаза.

Боб сталкивался с людьми в национальных и европейских одеждах, шагал дальше, но никак не мог придумать, как ему поступить.

Он зашел в кафе и заказал чай с лимоном. Отхлебывая мелкими глотками горячий напиток, он постепенно приходил в себя. Обстановка кафе действовала успокаивающе. Перед его столом старый араб напевал какую-то мелодию, сзади двое мужчин играли в триктрак. Здесь было приятно посидеть и подумать.