— Вы сыплете терминами, как медицинский справочник.

— Естественно. Я изучил литературу. Но раньше или позже у всех пострадавших непременно появляется один и тот же симптом. Выпадают волосы. Одно время таллий употребляли для удаления волос, в особенности у детей со стригущим лишаем. Потом это было признано опасным. Но в отдельных случаях его прописывают внутренне, очень тщательно подбирая дозировку в зависимости от веса пациента. А в основном, по-моему, его теперь используют как средство против крыс. Он безвкусен, растворяется в воде и свободно продается в аптеках. В общем, очень «удобное» зелье, главное, чтобы никто не заподозрил отравление.

Лежен кивнул.

— Точно, — сказал он. — Вот почему в «Бледном коне» так настаивали на том, чтобы заказчик держался подальше от намеченной жертвы. При этом условии ни у кого не возникнет подозрения, что дело нечисто. А с чего бы ему возникнуть? Никто из заинтересованных лиц не имеет доступа к еде или питью. Покупка ими таллия, равно как и другого яда, нигде не зарегистрирована. В этом вся и прелесть. Дело же делается кем-то, не имеющим к жертве никакого отношения. Кем-то, кто, как я думаю, лишь однажды возникнув, тут же исчезает с горизонта.

Он помолчал.

— Каковы ваши идеи?

— Идея у меня одна. Все наши случаи объединяет лишь одно — появление какой-нибудь милой, невинного вида женщины с анкетой, распространяемой какой-то статистической организацией.

— Вы считаете, что ад приносит такая женщина? Вместе с образцом товара? Что-то в этом духе?

— Не думаю, чтоб все было так просто, — задумчиво сказал я. — По-моему, эти женщины и сами ни о чем не подозревают. Но каким-то образом они все же в этом участвуют. Может, мы узнаем что-нибудь, поговорив с некоей Эйлин Брендон, которая работает в «Кофе-экспресс» возле Тотнем-Корт-роуд.

2

Эйлин Брендон Поппи описала достаточно точно, с учетом, конечно, вкусов самой Поппи. Ее голова не была похожа ни на пышную хризантему, ни на растрепанное птичье гнездо. Волнистые волосы аккуратно прилегали к голове, косметикой пользовалась она крайне умеренно, а ноги ее были обуты в недорогие, но весьма добротные туфли. Как она нам рассказала, муж ее погиб в автомобильной катастрофе, оставив ее с двумя маленькими детьми. До этой работы она год прослужила в фирме, носящей название «Изучение потребительского спроса». Ушла оттуда по собственному желанию, так как работа ей не нравилась.

— Чем же она вам не нравилась, миссис Брендон?

Вопрос этот задал Лежен. Она подняла на него взгляд.

— Вы инспектор полиции? Верно?

— Совершенно верно, миссис Брендон.

— Вы в чем-то подозреваете фирму?

— Я пытаюсь выяснить, есть ли основания для подобных подозрений. А вы в чем-то подозревали фирму? И потому бросили работу?

— Никаких определенных подозрений у меня не было. И ничего конкретного я вам сообщить не могу.

— Естественно. Мы об этом догадываемся. Нашу беседу мы сохраним в тайне.

— Я понимаю. Но я действительно мало что могу вам рассказать.

— Вы можете рассказать, почему у вас возникло желание бросить работу.

— У меня появилось чувство, что происходит нечто за моей спиной.

— Вы имеете в виду какую-то закулисную деятельность?

— Вроде того. Мне показалось, что все строится не на деловой основе. Я заподозрила, что существует и какая-то другая цель. Но в чем состояла эта цель, я и сейчас не знаю.

Лежен расспросил ее поподробнее о ее конкретных обязанностях. Ей вручались списки проживающих в определенном районе. Ей надлежало навестить этих людей, задать им ряд вопросов и записать ответы.

— И что же подозрительного вы в этом усмотрели?

— По задаваемым вопросам, как мне показалось, невозможно было бы что-то изучать. Они были беспорядочными, почти случайными. Словно… как бы это выразиться… Они служили лишь прикрытием для чего-то другого.

— Имели ли вы какие-нибудь соображения насчет того, в чем может состоять это другое?

— Нет. И это меня очень смущало.

Помолчав, она неуверенно сказала:

— Одно время я думала, а не разведка ли это на местности, не наводка ли для грабителей. Но непохоже, потому что никто меня не спрашивал: ни что в квартирах находится, ни расположение комнат, ни устройство замков, ни в какое время хозяева чаще всего отсутствуют.

— О каких товарах шла речь в анкетах?

— О разных. Иногда о продуктах, крупах, концентратах для кекса. Или о стиральных порошках и других моющих средствах. Иногда о косметике — пудрах, губной помаде, кремах и так далее. Иногда о лекарствах и лекарственных препаратах — разновидностях аспирина, пастилках от кашля, снотворных, тонизирующих средствах, полосканьях и зубных эликсирах, средствах от несварения желудка и так далее.

— От вас не требовалось, — как бы невзначай спросил Лежен, — приносить с собой какие-либо образцы товаров?

— Нет. Никогда.

— Вы только задавали вопросы и записывали ответы?

— Да.

— Для чего нужны были эти анкеты?

— Вот в этом-то и странность. Нам никогда этого не говорили. Предполагалось, что мы должны снабжать информацией какие-то фирмы-производители, но все делалось на удивление непрофессионально. Никакой системы.

— А как вы думаете, может быть, среди вопросов, которые вам полагалось задавать, притаился какой-нибудь один или какая-нибудь группа вопросов, которые и составляли смысл всего, остальное же нужно было просто для камуфляжа?

Нахмурившись, она подумала, а потом решительно кивнула.

— Да, — сказала она. — Это объяснило бы случайность вопросов в анкетах, но я совершенно не представляю себе, какие из этих вопросов можно было бы счесть важными!

Лежен вперился в нее взглядом.

— Должно быть что-то еще, о чем вы умолчали, — мягко сказал он.

— Да в том-то и дело, что больше ничего нет! Я просто чувствовала во всем какую-то фальшь. А потом я поделилась этим с другой женщиной, миссис Дэвис.

— Вы поделились с миссис Дэвис, дальше! — Голос Лежена при упоминании этого имени совершенно не изменился.

— Ей это все тоже не нравилось.

— Почему не нравилось?

— Она что-то подслушала.

— Что именно?

— Я уже сказала, что ничего определенного я не могу вам сообщить. Она не очень распространялась на этот счет. Только сказала, что из подслушанного поняла, что фирма наша — это какая-то банда. «Они не те, за кого себя выдают» — вот что она сказала. И еще сказала: «Ладно, нас это не касается. Деньги тут платят хорошие, и работа не отнимает много времени, кроме того нас не заставляют делать ничего противозаконного, поэтому нам нечего беспокоиться и ломать над этим голову».

— Больше она ничего не сказала?

— Сказала еще одну вещь, но я не понимаю, что это значит. Она сказала: «Иной раз я чувствую себя какой-то Тифозной Мэри»[215]. Я тогда не поняла, о чем она.

Лежен вынул из кармана листок бумаги и протянул ей.

— Вам знакомы какие-нибудь фамилии в этом списке? Вы к кому-нибудь из них заходили? Не помните?

— Вряд ли я вспомню. — Она взяла в руки список. — Встреч было так много… — Скользнув глазами по листку, она замолчала, затем сказала:

— Ормрод.

— Вы помните Ормрода?

— Нет. Но миссис Дэвис однажды упомянула его. Он ведь скоропостижно скончался, да? От кровоизлияния в мозг. Это огорчило ее. Она сказала: «Он был в моем списке две недели назад. Выглядел совершенно здоровым». После этого она и упомянула про Тифозную Мэри. И еще она сказала: «Некоторым из тех, кого я навещаю, словно достаточно разок взглянуть на меня — и они начинают сохнуть, а вскоре им и крышка». Она это со смехом сказала и объяснила случайным совпадением. Но не думаю, чтоб такое совпадение было ей очень приятно, хотя она и уверяла, что не собирается из-за этого переживать.

— А больше она ничего не сказала?

— Ну…

— Расскажите.

— Это было позже. Я некоторое время не видела ее. Но однажды мы встретились в ресторанчике в Сохо. Я рассказала ей, что бросила ИПС и нашла себе другую работу. Она спросила — почему, и я объяснила ей, как неловко себя чувствовала, не понимая, что на самом деле происходит. Она сказала: «Возможно, вы поступили мудро. Но все-таки платят здесь хорошо, а работа много времени не отнимает. В конце концов нам в жизни приходится хватать быка за рога. Мне лично всегда не так уж везло, зачем же думать о других?» Я ответила: «Не понимаю, о чем вы говорите. Что именно вам кажется странным в вашей работе?» А она сказала: «Точно не знаю, но скажу вам, что, по-моему, на днях я признала одного человека. Он выходил из дома, где делать ему было совершенно нечего, и нес мешок с инструментами. Интересно, что ему там понадобилось?» А еще она спросила меня, не доводилось ли мне когда-нибудь встречаться с женщиной — владелицей трактира «Бледный конь». Я спросила ее, при чем тут «Бледный конь».

— И что же она вам ответила?

— Рассмеялась и сказала: «Почитайте Библию». Я не знаю, что она имела в виду, — добавила миссис Брендон. — Больше я ее не видела. Мне неизвестно, где она сейчас, работает ли еще в ИПС или ушла оттуда.

— Миссис Дэвис умерла, — сказал Лежен.

Эйлин Брендон оторопела:

— Умерла! Но отчего?

— От воспаления легких. Два месяца назад.

— Понятно… Как жаль!

— Осталось ли еще что-нибудь, что вы могли бы нам рассказать, миссис Брендон?

— Боюсь, что нет. Я слышала от других упоминания о «Бледном коне», но, стоило начать расспрашивать, они тут же замолкали. С крайне испуганным видом.

Потом смущенно добавила:

— Я не хочу впутываться в какое-нибудь опасное дело, инспектор. У меня на руках двое маленьких детей. И, честно говоря, кроме того, что я вам рассказала, я больше ничего не знаю.