— Да.

— Направишь ли ты в это тело смерть, сообщив ему законы, властвующие над телом того, кто принимает в себя смерть?

— Мертвое шлем, чтобы вызвать смерть. Да будет так!

Тирза сделала шаг назад. Вперед вышла Белла с предметом, в котором я признал распятие. Взяв из ее рук распятие, Тирза перевернула его и положила на грудь Сибиллы. После чего Белла внесла маленькую зеленую чашу. Тирза капнула из нее одну-две капли на лоб Сибиллы и пальцем начертила какой-то знак. И мне опять показалось, что начертила она перевернутый крест.

Святая вода из католической церкви Гарсингтона, — кратко пояснила она.

Сказано это было обычным голосом, что должно было несколько снизить впечатление, но почему-то этого не произошло. Напротив, я ощутил тревогу.

Наконец она достала ужасную погремушку, которую мы уже видели в прошлый раз. Она трижды тряхнула ею, а потом вложила ее в руку Сибиллы и сжала ей пальцы.

Отступив на несколько шагов, она сказала:

— Готово.

И Белла повторила за ней:

— Готово.

Потом Тирза обратилась ко мне.

— По-моему, обряд наш не произвел на вас большого впечатления, — негромко заметила она. — На некоторых гостей производит. Вам же, осмелюсь утверждать, все это кажется чистым идолопоклонством. Но не судите так безапелляционно. Обряд — набор слов и фраз, проверенных временем и многими людьми, к ним обращавшимися, — имеет влияние на дух человеческий. Чем вызваны случаи массового психоза? Точно мы этого не знаем. Но феномен этот существует. Старинные обрядовые формулы, я думаю, просто необходимы.

Белла вышла. Теперь она вернулась, неся белого петуха. Петух был живой, он бился, желая высвободиться.

Встав на колени, она принялась чертить на полу вокруг жаровни и медного таза какие-то знаки. Она посадила петуха спиной к окружившей таз волнистой линии, и он присмирел, оставаясь неподвижным.

Она начертила еще несколько знаков, сопровождая это тихим гортанным пением. Слов я не разбирал, но было ясно, что всеми этими покачиваниями и коленопреклонениями она вводит себя в какой-то мерзкий транс.

Наблюдавшая за мной Тирза сказала:

— Не слишком нравится? Это старинное колдовство, очень старинное. Заклятие смерти по старым рецептам, передающимся от матери к дочери.

Я не мог понять Тирзу: она ничего не делала, чтобы усилить впечатление, которое мог производить на меня страшноватый ритуал, совершаемый Беллой. Вместо этого она словно бы нарочно предпочла роль комментатора.

Белла протянула руки к жаровне, и в ней взметнулось мигающее пламя. Она прыснула чем-то на огонь, и воздух стал густым и приторным.

— Мы готовы, — сказала Тирза.

«Хирург берет в руки скальпель», — подумал я.

Она подошла к ящику, похожему на радиоприемник. Ящик открылся, и я увидел, что это какой-то сложный электрический прибор.

Ящик был снабжен колесиками, и она осторожно подкатила его поближе к дивану. Она наклонилась над ящиком и принялась что-то в нем регулировать, тихонько бормоча: «Компас, норд-норд-ост… градусы… вот, примерно так».

Взяв перчатку, она уложила ее, особым образом расправив и включив возле нее маленькую лиловую лампочку.

Затем она обратилась к безжизненной фигуре на диване:

— Сибилла Диана Хелен, ты освобождаешься от своей бренной оболочки, которую сохранит для тебя дух Макандаль. Ты вольна теперь слиться с владелицей этой перчатки. Как и каждое из человеческих существ, она подспудно стремится к смерти. Одна только смерть способна насытить нас. Лишь она разрешает все противоречия. Лишь она дает истинное успокоение. Все великие это знали. Вспомните «Макбета»: «Дункан лежит в могиле, от лихорадки жизни отсыпаясь»[206]. Вспомните экстаз Тристана и Изольды[207]. Любовь и смерть. Любовь и смерть. Но смерть превосходит любовь…

Слова звенели, множились, звучали вновь и вновь — похожая на приемник машина начала тихо гудеть, лампочки в ней зажглись — я чувствовал легкую дурноту, головокружение. Теперь я понял: происходило нечто, над чем шутить не стоило. Тирза, во всеоружии своих удивительных способностей, полностью поработила лежавшую на диване фигуру. Она подчинила ее себе. Заставила служить своим, весьма определенным целям. Я смутно догадывался, почему миссис Оливер испугалась, и вовсе не Тирзы, а глуповатой на первый взгляд Сибиллы. Сибилла обладала великой силой, даром природы, ничего общего не имеющим с разумом или интеллектом, силой вполне материальной, умением отделяться от тела. Отделенная от тела душа ее уже не принадлежала ей, а принадлежала Тирзе. И Тирза использовала ее как ей было нужно.

Да, ну а ящик? При чем тут ящик? Внезапно вся моя тревога сосредоточилась на этом ящике. Каким дьявольским целям он служит? Не могут ли с его помощью вырабатываться какие-нибудь материальные лучи, воздействующие на клетки мозга? Мозга того или иного человека?

Голос Тирзы продолжал:

— Слабое место… его всегда можно обнаружить… глубоко в тканях… Из слабости рождается сила… сила и успокоение смерти. К смерти, медленно, неспешно, к смерти — вот он, истинный путь, естественный путь. Ткани покоряются мозгу. Правь ими… правь… к смерти… Смерть Победительница… Смерть… скоро… совсем скоро… смерть… смерть…

Голос ее делался все более звучным и громким, превращаясь в крик. И тут послышался еще один ужасный крик, крик зверя… Его издала Белла. Она вскочила, сверкнул нож, захлебнулся предсмертным воплем петух. В медный таз полилась кровь. Белла кружила по комнате, потрясая тазом.

Она выкрикивала:

— Кровь… кровь… кровь!

Тирза извлекла перчатку. Белла схватила ее, обмакнула в кровь и вернула Тирзе, положившей ее на прежнее место.

Опять послышались крики Беллы, громкие, экстатические:

— Кровь… кровь… кровь…

Она делала круги вокруг жаровни, еще и еще, пока не упала на пол, забившись в судорогах.

К горлу моему подступила тошнота. В глазах потемнело, я вцепился в ручки кресла, потому что голова моя тоже, казалось, шла кругом.

Что-то щелкнуло, гуденье машины прекратилось.

И я услышал голос Тирзы, ясный и четкий:

— Древняя магия и новая магия. Древнее знание веры и новое знание науки. Вместе они всесильны!

Глава 18

Рассказ Марка Истербрука

— Ну, как это было? — с жадным любопытством накинулась на меня Рода за завтраком.

— О, ничего особенного, — небрежно ответил я и смутился, почувствовав на себе взгляд Деспарда. Какой проницательный!

— Знаки на полу чертили?

— О да!

— Белые петухи были?

— Как же без них? Это уж Белла позаботилась.

— Транс и беспамятство?

— Совершенно верно: транс и беспамятство!

Рода казалась разочарованной.

— Судя по всему, тебе там было довольно скучно, — расстроенно сказала она.

Я заверил ее, что все было примерно так, как я ожидал. По крайней мере, я удовлетворил свое любопытство.

Позже, когда Рода удалилась на кухню, Деспард сказал мне: