Идя впереди Лежена, мистер Осборн провел его в небольшой деревенский коттедж, воплощение чистоты и аккуратности, обставленный, правда, довольно скудно.

— Меблировку я еще не закончил, — объяснил мистер Осборн. — Когда представляется возможность, посещаю местные аукционы. Там можно высмотреть хорошие вещи, а стоят они вчетверо дешевле тех, что в магазине. Что вам предложить? Рюмочку хереса?[187] Или пива? А может быть, выпьете чаю? Я сейчас же поставлю чайник!

Лежен предпочел пиво.

— Вот, пожалуйста, — сказал мистер Осборн, возвратившись через минуту с двумя пенящимися оловянными кружками.

— Посидим, отдохнем. «Эверест»… Ха-ха! Название со значением! Я большой любитель пошутить.

Исполнив долг гостеприимства, мистер Осборн с надеждой наклонился над столом:

— Мои сведения вам пригодились?

Лежен постарался как мог смягчить удар.

— Боюсь, что не настолько, на сколько мы надеялись.

— Должен признаться, я разочарован. Хотя, конечно, понимаю, что человек, шедший за отцом Германом, не обязательно должен оказаться его убийцей. Это было бы слишком большой удачей. И вообще мистер Венейблз богат, и его в округе уважают, я знаю, что он вращается в высшем обществе.

— Дело в том, — сказал Лежен, — что в тот вечер видеть мистера Венейблза вы не могли.

— Но я его видел! Для меня в этом нет ни малейшего сомнения. Насчет лиц я никогда не ошибаюсь!

— Боюсь, что на этот раз вы все-таки ошиблись, — сказал Лежен. — Видите ли, мистер Венейблз — жертва полиомиелита. Уже более трех лет нижняя часть тела у него парализована, и ноги не действуют.

— Полиомиелит! — ахнул мистер Осборн. — О Господи! Тогда это меняет дело. И все же… Извините меня, инспектор, но… Надеюсь, вы не обидитесь… Но правда ли это? Я хочу сказать, есть ли у вас медицинское подтверждение?

— Да, мистер Осборн. Медицинское подтверждение у нас есть. Мистер Венейблз является пациентом сэра Уильяма Дагдейла, известного профессора, практикующего на Харли-стрит[188].

— Конечно, конечно! Медицинское светило! Кто его не знает! О Боже, как же я опростоволосился! Но я был настолько уверен… И побеспокоил вас понапрасну!

— Не надо так огорчаться, — прервал его Лежен. — Полученные от вас сведения все же весьма ценны для нас. Они доказывают, что человек, которого вы видели, очень похож на мистера Венейблза, а так как внешность у мистера Венейблза очень характерная, то знать это нам крайне важно. Под ваше описание подпадает не так много людей.

— Верно, верно! — Мистер Осборн немного приободрился. — Какой-нибудь деятель из преступного мира, внешне схожий с мистером Венейблзом. Таких, конечно, будет немного. И в картотеках Скотленд-Ярда…

Он с надеждой взглянул на инспектора.

— Может быть, все не так просто, — задумчиво сказал Лежен. — Преступник может и не значиться в картотеке. К тому же, как вы сами только что сказали, у нас пока нет оснований предполагать, что нападение на отца Германа совершил именно этот человек.

Мистер Осборн опять приуныл.

— Вы должны меня простить… Переусердствовал, вот как это называется… Слишком хотел помочь и выступить с показаниями в суде по делу об убийстве. Уж там бы им меня не сбить. О, там бы я стоял как скала!

Лежен молчал, пытливо разглядывая хозяина дома.

Мистер Осборн отозвался на это пристальное внимание.

— Что? — спросил он.

— Мистер Осборн, а почему бы вы тогда, как вы выразились, стояли как скала?

Мистер Осборн очень удивился.

— Потому что я абсолютно в этом уверен… О да, я понимаю ваш вопрос. Это оказался не тот человек. Значит, на уверенность я права не имею. И все же я ее чувствую.

Лежен подался вперед, наклонившись над столом.

— Вас, наверное, удивляет, зачем я сегодня приехал к вам. Получив медицинское подтверждение тому, что виденный вами человек не мог быть мистером Венейблзом, я все-таки здесь. Почему?

— Да-да, конечно! Так ответьте же мне, инспектор, почему вы приехали?

— Я приехал потому, — сказал Лежен, — что на меня произвела впечатление твердость ваших показаний. Я хотел понять, на чем основана такая уверенность. Вспомните, что вечер тот был туманным. Я был в вашей аптеке, видел место, с которого вы смотрели. И пришел к выводу, что в туманный вечер различить черты лица на таком расстоянии вы вряд ли смогли бы.

— Отчасти вы, конечно, правы. Тогда действительно был туман. Но он был, как бы это выразиться, клочковатым, что ли… В просвет я и увидел отца Германа, быстро идущего по противоположной стороне улицы. Ясно увидел и его, и человека, который вскоре прошел следом за ним. К тому же, когда этот человек поравнялся со мной, он чиркнул зажигалкой, чтобы зажечь потухшую сигарету. И профиль его в тот момент был виден очень отчетливо — нос, подбородок, выступающий кадык. «Какая необычная внешность, — подумал я тогда. — Никогда раньше не встречал его здесь. Если бы он хоть раз заглянул ко мне в аптеку, я бы уж его запомнил». Так я подумал. И теперь вы понимаете… — На этом мистер Осборн прервал свое объяснение.

— Да, понимаю, — задумчиво согласился Лежен.

— Брат, — с надеждой предположил мистер Осборн. — Может быть, даже близнец? Это было бы решением вопроса!

— Решение в виде как две капли воды похожего близнеца? — Лежен с улыбкой покачал головой. — Такое можно прочесть только в детективном романе. Но в действительности, — он опять покачал головой, — это нереально. Совершенно нереально.

— Да… Да, пожалуй. Но, может быть, просто брат. Сильное фамильное сходство… — Мистер Осборн выглядел удрученным.

— Насколько мы можем утверждать, — осторожно сказал Лежен, — у мистера Венейбл за брата не имеется.

— Насколько вы можете утверждать? — как эхо откликнулся мистер Осборн.

— Хотя он и англичанин, но родился за границей и был привезен родителями в Англию лишь в возрасте одиннадцати лет.

— Значит, вы не очень-то много о нем знаете? Я хочу сказать, о его семье и о прочем?

— Нет, — подумав, ответил Лежен. — Многое разузнать о мистере Венейблзе весьма проблематично — если не справиться, так сказать, у него самого. А для этого у нас пока нет оснований.

Инспектор Лежен немного слукавил. Конечно же у него были возможности выяснить что-то и не ставя в известность подозреваемого, но делиться ими с Осборном он вовсе не собирался.

— Итак, если б не заключение медиков, вы были бы уверены, что это он? — спросил Лежен, поднимаясь из-за стола.

— О, конечно, — сказал мистер Осборн, также поднимаясь. — Запоминать лица — это мой конек. — Он коротко хохотнул. — Скольких клиентов я этим поражал! Спросишь, бывало: «Как ваша астма?» Тот удивится. А я ему тогда: «Разве не вы заходили ко мне в марте с рецептом от доктора Харгривза?» У того прямо глаза на лоб! Очень помогало мне в делах. Всякому лестно, когда его помнят. Хотя, надо признать, фамилии я запоминаю хуже, чем лица. Я начал упражняться в этом деле еще в ранней молодости. «Если его величество это умеет, — твердил я себе, бывало, — значит, сумеешь и ты, Захария Осборн!» А потом это вошло в привычку! И уже вроде бы и усилий не требовало.

Лежен вздохнул.

— Вот бы мне в суд такого свидетеля! — сказал он. — Опознание — штука хитрая. Большинство свидетелей вообще не способны ничего вам сказать. Говорят, например, так: «О, он довольно высокий, по-моему. Белокурый. Нет, пожалуй, не очень белокурый, а скорее русый. Лицо обычное. Глаза голубые — или серые, а может, и карие. Плащ серый, а может быть, синий».

Осборн засмеялся.

— Ну, подобные свидетельства вам не очень-то помогают!

— Да, а вот такой свидетель, как вы, — это, честно говоря, благословенье Божье!

Мистер Осборн расплылся в довольной улыбке.

— Это талант, — скромно потупившись, сказал он. — Но учтите, что я развивал его! Знаете игру, которой развлекаются на детских праздниках? Множество предметов на подносе, и за считанные минуты надо их запомнить. Я всякий раз запоминал сто из ста. Все удивлялись. «Чудо!» — говорили они. А никакого чуда нет. Просто способность. Способность, развитая практикой. — Он опять хохотнул. — Я и фокусник неплохой. Немножко занимаюсь этим, веселю детей на Рождество. Простите, мистер Лежен, что это у вас в нагрудном кармане?

Наклонившись к Лежену, он вытащил из его кармана маленькую пепельницу.

— Ай-ай-ай, сэр, а еще полицейский!

Он расхохотался, и сам Лежен тоже. Затем мистер Осборн вздохнул:

— Уютный у меня домик, сэр. И соседи милые и дружат со мной. Сколько лет я мечтал о такой жизни, а теперь должен вам признаться, мистер Лежен, что скучаю по своему делу. В аптеке всегда люди сновали туда-сюда. Множество типов, понимаете ли, достойных изучения. А я ведь так мечтал о собственном клочке земли для садика. У меня столько увлечений. Бабочки, я уже говорил вам. И еще люблю иногда понаблюдать за жизнью пернатых. Никак не ожидал, что мне не будет хватать того, что называется «человеческим фактором».

Я мечтал немного попутешествовать. Что ж, на недельку я съездил во Францию. Очень мило, ничего не могу сказать, и при всем том я вдруг почувствовал, со всей определенностью почувствовал, что с меня и Англии вполне достаточно. Во-первых, мне не понравилась заграничная кухня. Ей-богу, они и понятия не имеют о том, что такое яичница с ветчиной!

И он опять вздохнул.

— Видите, какова она, человеческая натура! Так мечтать… об избавлении от хлопот, связанных с бизнесом, я ведь и вправду об этом мечтал. А теперь я, знаете, подумываю о том, чтобы стать совладельцем аптеки здесь, в Борнмуте, небольшую долю взять, не так, чтобы все время быть привязанным к аптеке, просто чтобы в жизни интерес появился, опять ощутить пульс жизни. Наверное, с вами то же самое произойдет. Будете строить планы, а потом придет время — и заскучаете по своей беспокойной работе.