Агата Кристи - Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

— Что-то вроде того, — галантно ответил незнакомец. — Меня зовут Аткинсон. Я из консульства в Анкаре. Мы два или три дня пытались связаться с вами, но дороги были закрыты.

— Вы хотели связаться со мной? Зачем? — Внезапно миссис Апджон вскочила на ноги, беспечное выражение мгновенно исчезло с ее лица. — Джулия? — резко спросила она. — Что-то случилось с Джулией?

— Нет-нет, — успокоил ее мистер Аткинсон, — с Джулией все в порядке. Тут совсем другое. В Медоубенке большие неприятности, и мы хотим доставить вас домой по возможности скорее. Я отвезу вас в Анкару, и вы сможете через час сесть на самолет.

Миссис Апджон открыла рот и тут же закрыла его. Потом сказала:

— Снимите, пожалуйста, мой чемодан. Вон тот, темный.

Потом повернулась к турчанке, пожала ей руку и со словами «К сожалению, я уезжаю домой», махнула рукой пассажирам автобуса, затем выкрикнула турецкое «до свидания!», одно из немногих слов, выученных ею за время путешествия, и решительно, без всяких вопросов, последовала за мистером Аткинсоном. Ему показалось, как это не раз казалось и многим другим, что миссис Апджон на редкость благоразумная женщина.

Миссис Балстроуд посмотрела на людей, собравшихся в одной из маленьких классных комнат. Здесь были: мисс Чедвик, мисс Рич, мисс Джонсон и две молодые учительницы. Энн Шепленд сидела с открытым блокнотом и карандашом наготове — на случай, если мисс Балстроуд захочет, чтобы она делала заметки. Радом с мисс Балстроуд поместился инспектор Келси, а на некотором расстоянии от него Эркюль Пуаро, Адам Гудмэн, ввиду неопределенности своего положения, сидел на нейтральной полосе — между персоналом школы и теми, кого он называл про себя оперативной группой. Мисс Балстроуд поднялась и заговорила своим хорошо поставленным, уверенным голосом:

— Я полагаю, что всем вам, как людям, заинтересованным в будущем школы, пора узнать, на каком этапе находится расследование. Инспектор Келси проинформировал меня о некоторых фактах. Мосье Пуаро по своим каналам получил весьма ценные сведения из Швейцарии, о чем он сам подробно сообщит. Сожалею, но должна сказать, что расследование еще не закончено. Однако кое-какие факты прояснились, и для вас будет хоть каким-то облегчением узнать, как обстоят дела на сегодня. — Миссис Балстроуд взглянула в сторону инспектора Келси, и тот встал.

— Официально я не вправе говорить все, что мне известно. Я только могу заверить вас, в довершение к сказанному мисс Балстроуд, что мы продвигаемся вперед, и у нас уже есть соображения о том, кто несет ответственность за все преступления. Мой друг мосье Пуаро, которого не связывает служебная тайна, готов посвятить вас в свои догадки и сообщить известную ему информацию, которую в значительной мере добыл он сам. Я уверен, что все вы преданы Медоубенку и мисс Балстроуд и будете держать в тайне все услышанное. Чем меньше разговоров и сплетен возникнет вокруг разыгравшейся здесь трагедии, тем лучше. Это понятно?

— Конечно, — с пафосом произнесла мисс Чедвик, — надеюсь, все присутствующие здесь преданы Медоубенку.

— Естественно, — поддержала мисс Джонсон.

— О да, — откликнулись две младшие учительницы.

— Безусловно, — сказала Эйман Рич.

— Тогда, быть может, начнете, мосье Пуаро?..

Эркюль Пуаро поднялся и, улыбаясь своим слушателям, тщательно подкрутил усы. Две молоденькие учительницы, почувствовав внезапный приступ смеха, изо всех сил сжимали губы и старались не смотреть друг на друга.

— Это было трудное и тревожное для всех вас время, — произнес Пуаро. — Прежде всего я хочу, чтобы вы знали, что я оценил это. Естественно, что тяжелее всех пришлось мисс Балстроуд, но страдали и вы все. Страдали прежде всего из-за утраты трех ваших коллег, одна из которых работала здесь очень долгое время. Я имею в виду мисс Вэнситтарт. Мисс Спрингер и мадемуазель Бланш поступили сюда совсем недавно, но я не сомневаюсь, что и их смерть явилась для вас тяжким ударом. Кроме того, вы все здесь испытывали тревогу и страх, так как все, что здесь происходило, напоминало своеобразную вендетту, направленную против всех учительниц школы Медоубенк. Инспектор Келси и я можем заверить вас, что это не так. Медоубенк в силу ряда случайных обстоятельств стал центром столкновения различных интересов. Кроме того, здесь появилась, скажем так, кошка на голубятне. А результат — три убийства и похищение. Но для начала я хочу разобраться с похищением. Самое трудное в нашем деле — устранить не относящие к делу факты, которые, хотя и имеют под собой преступную основу, совершенно не связаны с действиями безжалостного и решительного убийцы.

Он вынул из кармана фотографию, передал ее мисс Балстроуд, а она, в свою очередь, передала ее по кругу всем присутствующим. Фотография вернулась к Пуаро. Он посмотрел на лица собравшихся, все выглядели озадаченными.

— Я спрашиваю вас всех, узнал ли кто-нибудь девушку на этой фотографии?

Как по команде, все покачали головами.

— Вы и не должны были узнать, — сказал Пуаро. — Потому что это полученная мною из Женевы фотография принцессы Шаисты.

— Но это вовсе не Шаиста! — воскликнула мисс Чедвик.

Пуаро выдержал паузу.

— Все нити этого дела ведут в Рамат, где, как вы знаете, три месяца назад произошел государственный переворот. Правитель, принц Али Юсуф, умудрился бежать — вместе со своим личным пилотом. Их самолет тем не менее разбился в горах на севере страны. При этом некая очень ценная вещь, которую принц всегда носил с собой, была утеряна — среди обломков самолета ее не обнаружили. Пошли слухи, что эта вещь, точнее несколько маленьких вещиц, вывезены в Англию. Существует несколько групп людей, крайне заинтересованных в том, чтобы их заполучить. Одна из возможностей напасть на его след — держать в поле зрения единственную родственницу принца Али, его молоденькую кузину, которая в то время училась в Швейцарии. Предполагалось, что если исчезнувший предмет благополучно вывезли из Рамата, то рано или поздно его принесут принцессе Шаисте, ее родственникам или телохранителям. Нескольким агентам было поручено следить за дядей Шаисты эмиром Ибрагимом, а другим — присматривать за самой принцессой. Стало известно, что в этом триместре она будет учиться в вашей школе, в Медоубенке. И, естественно, надо было ожидать, что кто-то постарается устроиться здесь на работу, чтобы вести наблюдения за всеми, кто общается с Шаистой, а заодно контролировать ее переписку и телефонные звонки.

Но вместо этого был разработан другой — более простой и остроумный план: похищение Шаисты. Похитить принцессу и вместо нее послать в новую школу своего человека было тем более удобно, что эмир Ибрагим находился в Египте и не собирался возвращаться в Англию до конца лета. Мисс Балстроуд никогда прежде не видела девочку, о ее приезде ей просто сообщили в посольстве.

План был таков. Настоящая Шаиста должна была прибыть из Швейцарии в сопровождении сотрудника лондонского посольства. В действительности же посольству в Лондоне было сообщено, что в Англию девочку будет сопровождать наставница из швейцарской школы. В результате Ее Высочество была увезена в очаровательный домик в Швейцарии, где и пребывает до сих пор, а в Лондон отправилась совершенно другая девушка, ее «дублерша». Она была значительно старше принцессы, но это не должно было привлечь внимания, так как восточные девочки нередко выглядят значительно старше своего возраста. «Играть» Шаисту пригласили молодую французскую актрису, травести[98], часто игравшую роли школьниц.

— Я спрашивал неоднократно, — задумчиво продолжал Пуаро, — не обратил ли кто-нибудь внимания на колени Шаисты. Колени — безошибочный показатель возраста. Колени девушки старше двадцати лет невозможно спутать с коленями девочки-подростка, даже если эта девочка родилась на Ближнем Востоке, но, к сожалению, на это никто не обратил внимания.

Однако план оказался отнюдь не таким успешным, как рассчитывали. Дело в том, что мнимой принцессе никто не писал никаких писем и не звонил. Это выглядело довольно странным. А опасность разоблачения тем временем все возрастала. Эмир Ибрагим мог прибыть в Лондон раньше, чем предполагалось, ведь он не из тех, кто объявляет о своих планах заранее.

Актриса, в свой черед, понимала, что в любое время может приехать кто-либо, знающий настоящую Шаисту. Особенно после того, как произошло убийство. Именно после этого события мнимая Шаиста начала готовить всех к возможному «похищению» — помните ее разговор с инспектором Келси? Разумеется, никакого похищения не было. Как только эта травести узнала, что эмир Ибрагим ждет Шаисту на ближайшие выходные, она позвонила по телефону своим нанимателям и на следующее утро, получасом раньше, чем автомобиль эмира, в Медоубенке появилась машина так называемых «похитителей» с якобы дипломатическим номером. Инсценировка удалась прекрасно. Машина высадила мнимую Шаисту в ближайшем крупном городе, где она из ближневосточной принцессы снова превратилась во французскую актрису, путешествующую в настоящий момент по Англии. Требование выкупа за принцессу было сделано для отвода глаз, чтобы выиграть время и поддержать версию о похищении. Но никому и в голову не пришло, что настоящее похищение произошло тремя неделями раньше — в Швейцарии.

Эркюль Пуаро был слишком скромен для того, чтобы добавить: «Никому, кроме меня».

— Теперь перейдем к убийству… Фальшивая Шаиста теоретически могла бы убить мисс Спрингер, но уже никак не смогла бы убить мисс Вэнситтарт или мадемуазель Бланш Теперь мы понимаем, что это и не входило в ее обязанности. Она должна была взять те самые драгоценности у тех, кто их должен был передать Шаисте. А если не сами драгоценности, то хотя бы информацию о них. И никаких убийств. Однако вернемся в Рамат, туда, где началась вся эта история. В Рамате широко распространились слухи, что принц Али Юсуф передал драгоценности своему личному пилоту Бобу Роулинсону, который успел переправить их в Англию В первый день революции, как было выяснено, Боб Роулинсон посетил главный отель Рамата, где остановилась его сестра, миссис Сатклифф, со своей дочерью Дженнифер. Их не было дома, но он все же поднялся в номер, где и оставался на протяжении минут двадцати. Довольно долго, при тогдашних обстоятельствах. Он мог, разумеется, сочинять там пространное письмо сестре. Однако оказалось, что он оставил ей лишь коротенькую записку, написать ее было минутным делом.