Агата Кристи - Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

Он вышел из корпуса и медленно направился назад к дому. Хотя рабочий день уже закончился, старый садовник Бриггс продолжал возиться у цветочной клумбы. Он поднял глаза на проходящего инспектора.

— Что-то вы припозднились, — улыбнулся Келси.

— Ну что вы, — ответил Бриггс, — мне не привыкать. Это молодежь не имеет понятия о том, что такое работа садовника. В пять часов их уже и след простыл. А ведь бывают дни, когда приходится ломать спину с семи утра до восьми вечера. Но все это пустяки, если тебе по душе то место, где работаешь, если ты гордишься им.

— Ну вы-то уж можете гордиться, — заметил Келси. — На ваш сад любо-дорого посмотреть, не сравнить с другими.

— Сейчас-то все нормально, — сказал Бриггс, — сейчас у меня есть помощник. Шустрый такой парень… И еще пара мальчишек, но эти особо не стараются. В наши дни молодым людям не очень-то нравится заниматься цветниками. Норовят на фабрику устроиться или в контору, белыми воротничками. Боятся, видите ли, запачкать руки… А землей-то их как раз не запачкаешь, тут все честь по чести… Но мне повезло, мой помощник, серьезный парень, ему нравится копаться в земле, он сразу садовником и пришел наниматься.

— Давно он у вас? — спросил Келси.

— С начала этого триместра, — ответил Бриггс. — Адам, его зовут Адам Гудмэн.

— Что-то я его не видел.

— Он сегодня попросился в отгул, — объяснил садовник. — Я отпустил. Все равно сегодня здесь делать нечего.

— Мне должны были сказать о нем, — недовольно пробормотал Келси.

— Сказать о нем? А что сказать-то?

— Просто его нет в списке, — пояснил инспектор. — В списке тех, кто работает здесь.

— Потолкуете с ним завтра, — сказал Бриггс. — Но не думаю, что он в чем-то сможет вам помочь.

— Кто знает, — промолвил Келси.

«Шустрый парень… и нанялся сюда только в начале триместра?..» Келси подумал, что на это обстоятельство следует обратить внимание. Но больше, к сожалению, ничего стоящего.

Девочки, как обычно, парами прошли в холл на вечернюю молитву. После ее окончания мисс Балстроуд поднятием руки попросила тишины.

— Я должна вам кое-что сказать. Вы знаете, что прошлой ночью в спортивном корпусе была убита мисс Спрингер. Если кто-либо из вас слышал или видел что-нибудь странное касательно мисс Спрингер, — я бы хотела знать об этом. Можете зайти ко мне в приемную — сегодня в любое время.

— О, — вздохнула Джулия Апджон, когда воспитанницы выходили из холла, — как бы я хотела что-нибудь знать! Но ведь нам ничего не известно, правда, Дженнифер?

— Нет, — сказала Дженнифер, — нет, конечно.

— Мисс Спрингер всегда казалась мне самой заурядной занудой, — печально произнесла Джулия, — слишком обыкновенной, чтобы быть убитой при загадочных обстоятельствах.

— Ничего загадочного, — сказала Дженнифер, — это просто взломщики.

— Ну да, явились, чтобы украсть наши теннисные ракетки, — съязвила Джулия.

— А может, ее кто-то шантажировал, — с надеждой предположила девочка, идущая в другой паре.

— Но из-за чего? — спросила Дженнифер.

Никто так и не смог придумать, чего ради было шантажировать мисс Спрингер.

Инспектор Келси начал допрос персонала с мисс Вэнситтарт. «Красивая женщина, — подумал он. — Лет сорок, должно быть, или чуть больше. Высокая, хорошо сложена, седеющие волосы элегантно уложены; держится с большим достоинством и самообладанием. Смутно напоминает саму мисс Балстроуд — своей начальственной повадкой. Но мисс Балстроуд отличает некая оригинальность, чего совсем нет в мисс Вэнситтарт».

Опрос проводился в обычном порядке. Нет, мисс Вэнситтарт ничего не слышала, ничего не видела, ничего не заметила. Мисс Спрингер была очень хорошим преподавателем. Да, иногда держалась резко, но в допустимых рамках. Пожалуй, она была не слишком обаятельна, но это не так уж и необходимо учительнице физкультуры. Разумеется, хотелось бы, чтобы у всех учительниц был приятный характер. Плохо, когда они не ладят со своими подопечными.

Затем, не сообщив ничего ценного, мисс Вэнситтарт удалилась.

— Ничего не слышала, ничего не видела, ничего не заметила… Просто как те обезьянки[56],— проворчал сержант Перси Бонд, помогавший инспектору Келси.

— Не в бровь, а в глаз, Перси, — мрачно рассмеялся инспектор.

— В школьных учительницах есть что-то такое, от чего меня оторопь берет, — продолжал сержант. — Я с детства их боюсь. Я помню одну — просто страх божий! Строила из себя леди, а чему учила, я так, собственно говоря, и не понял.

Следующей появилась мисс Эйлин Ри. «Страшна как смертный грех», — поначалу подумал инспектор. Но по мере беседы он обнаружил в ней известную привлекательность. Поначалу он стал задавать рутинные вопросы, но ответы на них оказались вовсе не столь рутинными. Нет, она тоже ничего не слышала и ничего особенного не заметила ни в мисс Спрингер, ни в ее высказываниях; однако на очередной вопрос Эйлин Рич ответила весьма неожиданно.

Инспектор спросил:

— Был ли здесь кто-нибудь, кто, по-вашему, испытывал бы особую личную неприязнь к мисс Спрингер?

— О нет! — поспешно ответила мисс Рич. — Такого просто не могло быть. Думаю, в этом и заключалась ее трагедия. Вы понимаете, — она не была личностью, она не могла возбудить даже ненависть.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что такие люди не вызывают желания даже их уничтожить. Все, что бы она ни делала, было как-то очень… шаблонно. Она раздражала людей, ей часто говорили резкости, но это ничего не значило. Ничего глубокого под этим не было. Я уверена, что причина смерти — не в ней самой. Вы меня понимаете?

— Боюсь, что нет, мисс Рич.

— Я имею в виду, что, будь это налет на банк, она вполне могла бы оказаться кассиром, которого застрелили, но ее застрелили бы как кассира, а не как Грейс Спрингер. Не было никого, кто любил бы или ненавидел ее настолько, что пожелал бы избавиться от нее. Я думаю, что она всегда чувствовала… пренебрежение, если хотите. Потому и держалась так — старалась быть жестче, придиралась, а тех, кто делал что-то предосудительное, старалась разоблачить.

— Она что же, за ними шпионила? — переспросил Келси.

— Не то чтобы шпионила. — Эйлин Рич задумалась. — Специально она не стала бы за кем-то следить, но, обнаружив, что происходит что-то для нее непонятное, захотела бы докопаться до самой сути и, уж поверьте, сделала бы для этого все возможное.

— Понятно, — сказал он и тут же спросил: — А вы не очень-то ее любили, так ведь?

— Я как-то никогда об этом не задумывалась. Она была для меня просто учительницей физкультуры. О, как ужасно говорить так о человеке, да к тому же еще об умершем! Но что делать, не хочу лукавить… Похоже, она очень любила свою работу, но не детей. Ее ничуть не радовало, если у девочки обнаруживались способности к теннису или к легкой атлетике. Она оставалась совершенно равнодушной.

Келси с любопытством поглядывал на Эйлин Рич. «Довольно оригинальная особа», — думал он.

— Вы, кажется, имеете свое мнение абсолютно по всем вопросам, мисс Рич, — сказал он.

— Да. Думаю, что да.

— Как долго вы работаете в Медоубенке?

— Чуть больше полутора лет.

— И здесь никогда не бывало неприятностей подобного рода?

— В Медоубенке? — Она слегка опешила. — Нет. Все было прекрасно до начала этого триместра.

Келси оживился.

— А что было не так в этом триместре? Ведь вы имеете в виду не убийство, а что-то другое, не так ли?

— Нет Она замолчала. — Да, наверное, но все это трудно объяснить…

— Продолжайте.

— Мисс Балстроуд уже не так счастлива здесь, как раньше, — медленно произнесла Эйлин. — Это во-первых. Но вы этого не поймете. Я не думаю, чтобы кто-нибудь еще это заметил. Но я заметила. И она не единственная, кто несчастлив здесь. Но вы ведь не это имели в виду, это ведь просто… мои ощущения. Вам интересно, было ли в этом триместре что-нибудь, что показалось мне необычным. Правильно?

— Да, — сказал Келси, глядя на нее с удивлением, — верно. Так что насчет этого?

— Мне кажется, что здесь действительно что-то не так, — ответила Эйлин Рич, помедлив, — словно среди нас появился чужой. — Она посмотрела на инспектора и улыбнулась, почти засмеялась. — Словно кошка на голубятне, сразу вспоминается эта поговорка: «Все мы голуби, и между нами есть кошка. Только мы не знаем, кто это».

— Все это весьма неопределенно, мисс Рич.

— Да, конечно, я и сама это чувствую… Но было что-то такое, что заставило меня это почувствовать…

— Это касается кого-то из здешнего персонала?

— Нет-нет, я точно не знаю — кто это. К сожалению мне нечего больше добавить… Здесь есть кто-то, кто не должен тут находиться… Или не должна. Из-за этого мне порой очень неуютно. Не тогда, когда я на нее смотрю — тут интуиция ничего мне не подсказывает… Но когда она на меня смотрит… у меня сразу возникает ощущение дискомфорта. Простите, это еще менее конкретно, чем прежде. В конце концов, ощущение — это слишком неопределенно и субъективно… Вам это ничего не дает.

— Нет, — согласился Келси, — не дает… Пока. Но это интересно. И если какие-нибудь из ваших ощущений станут более определенными, мисс Рич, сразу поставьте меня в известность.

Она кивнула.

— Хорошо, — сказала она, — я понимаю, насколько это важно. Ведь убит человек, а мы даже не знаем почему и кто убийца, а если он еще здесь, с нами, и у него оружие, он снова может кого-нибудь убить… и кому-то грозит опасность… Ведь я права?

Она вышла из комнаты, слегка кивнув.

— Может, она того?.. — предположил сержант Бонд, покрутив пальцем у виска.