Агата Кристи - Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

Она заметно удивилась.

— Вам, я вижу, многое обо мне известно. Наводили справки?

— Вы, мисс Бенс — известный фотограф. О вас можно прочитать в газетах. Почему вы приехали в Англию?

Она пожала плечами:

— Не люблю сидеть на месте. К тому же в Англии я родилась, хотя потом меня увезли в Штаты.

— В раннем детстве?

— Вас интересуют такие подробности? Мне было пять лет.

— Интересуют. Мне кажется, мисс Бенс, вы рассказали далеко не все.

Лицо ее напряглось. Она пристально посмотрела на него.

— Как вас понимать?

Дермут Креддок взглянул на нее и решил рискнуть. Собственно, никаких улик у него практически нет. Студия Райнгардена, Эндрю Куилп, название города… Но, казалось, старая мисс Марпл сидит рядом и толкает его в бок.

— По-моему, вы знаете Марину Грегг гораздо лучше.

Она засмеялась.

— Докажите. У вас просто разгулялась фантазия.

— В самом деле? Сомневаюсь. А доказать можно, надо только постараться. Может быть, мисс Бенс, вы лучше мне сами скажете? Признаетесь, что Марина Грегг удочерила вас, когда вы были ребенком, и вы жили в ее доме четыре года?

С резким шипением она втянула в себя воздух.

— Пронюхали, черт бы вас побрал! — воскликнула она.

Он даже чуть вздрогнул, настолько это не вязалось с ее прежней манерой. Она поднялась, тряхнула копной черных волос.

— Да-да, это правда! Правда. Марина Грегг забрала меня с собой в Америку. У моей матери было восемь детей Мы жили в каких-то трущобах. Сотни таких, как она, писали кинозвездам, о которых узнавали совершенно случайно, рассказывали им горькую историю своей жизни и умоляли взять ребенка, потому что сами ничего не могли ему дать. Об этом и вспоминать-то тошно.

— Вас было трое, — сказал Дермут. — В разное время Марина Грегг взяла на воспитание троих детей.

— Верно. Меня, Рода и Энгуса. Энгус был постарше, Род совсем крошкой. Жизнь у нас была — лучше не придумать. Ах, какая жизнь! Все, что твоей душе угодно! — Она заговорила громче, слегка кривляясь. — Тряпки, машины, шикарный дом, гувернантки, хорошее образование, еда — пальчики оближешь! Все по высшему классу! И она — наша мамочка! «Мамочка» в кавычках! О-о, она честно играла свою роль. Сюсюкала, фотографировалась с нами. От умиления прямо плакать хочется.

— Но ей действительно хотелось иметь детей, — заметил Дермут Креддок. — Тут никакой игры не было. Она взяла вас отнюдь не ради рекламы.

— Может быть. Пожалуй, вы правы. Ей хотелось иметь детей. Но ей не были нужны мы! По-настоящему — нет! Игра, представление, показуха: «Моя семья», «Так прекрасно, когда у тебя есть семья». И все это — при попустительстве Иззи. Уж он-то должен был понимать.

— Вы имеете в виду Изидора Райта?

— Да, это ее третий муж, если не четвертый, точно не помню. Кстати, замечательный человек. По-моему, он знал, что она собой представляет, и беспокоился о том, что будет с нами. К нам он был очень добр, но отцом не прикидывался. Да и не чувствовал себя таковым. По-настоящему его волновало только его творчество. Я потом кое-какие его книги прочитала. Все больше мрачные и жестокие, но написано сильно. Наверное, когда-нибудь его причислят к классикам.

— И долго это продолжалось?

Улыбка Марго Бенс внезапно искривилась.

— Пока эта игра ей не надоела. Нет, не совсем так… Оказалось, что она ждет ребенка.

— И что?

Она засмеялась с неожиданной горечью.

— Тут нашему счастью и пришел конец! Мы ей стали не нужны. Как заменители мы ее устраивали, но на самом деле ей было на нас абсолютно наплевать. О-о, она дала нам отставку на очень хороших условиях. Дом, женщина, которая за нами присматривала, деньги на учебу и кругленькая сумма, чтобы запустить нас на орбиту, — все это мы получили. Ничего не скажешь, она соблюла все приличия, была достаточно щедра. Но мы никогда не были ей нужны — ей был нужен только собственный ребенок.

— Едва ли ее следует за это винить, — мягко заметил Креддок.

— Я не виню ее в том, что ей хотелось иметь своего ребенка, вовсе нет! Но как же мы? Она оторвала нас от наших родителей, от родных мест. Моя мать, можно сказать, продала меня за тарелку похлебки, но о своей выгоде она при этом не думала. Она продала меня, потому что искренне считала, что за это я получу какие-то «выгоды», «образование» и вообще буду жить как у Христа за пазухой. Она считала, что делает это для моего же блага. Знала бы она, какое это благо!

— Я вижу, рана саднит до сих пор.

— Нет, не саднит. Я уже успокоилась. Просто сейчас снова вспомнилось прошлое. Нам всем тогда было очень горько.

— Всем?

— Мне и Энгусу точно. А Род вообще никогда не переживал. К тому же он был совсем малыш. А мы с Энгусом страдали, только он, пожалуй, жаждал мести куда больше, чем я. Он сказал: когда вырасту, убью ребенка, который у нее родится.

— А про ребенка вы знали?

— Конечно. И о том, что случилось дальше, известно всем. Она с ума сходила от радости, что у нее наконец-то будет ребенок, а он родился идиотом! Так ей и надо. Как бы то ни было, забрать нас назад она не захотела.

— Вы ее ненавидите?

— А вас это удивляет? За всю жизнь никто не причинял мне такой боли. Думаешь, что ты любима и желанна, а потом оказывается, что ты была просто игрушкой!

— А что случилось с вашими… так называемыми братьями?

— Потом нас всех развело в разные стороны. У Рода ферма где-то на Среднем Западе. Он из тех, кто умеет не зацикливаться на обидах. Про Энгуса ничего не знаю. Совершенно потеряла его из виду.

— А жажда отмщения у него осталась?

— Не думаю, — сказала Марго. — Обычно такое со временем улетучивается. Когда мы виделись в последний раз, он сказал, что собирается стать актером. А вот стал или нет — не знаю.

— Во всяком случае, этот разговор вам запомнился, — сказал Дермут.

— Да, запомнился.

— А Марина Грегг удивилась, когда увидела вас в тот день, или вас пригласили по ее просьбе — ей хотелось сделать вам приятное?

— По ее просьбе? — Девушка презрительно усмехнулась. — Да она и понятия не имела, что я здесь. Мне было любопытно ее увидеть, вот я и устроила так, чтобы мне дали эту работу. У меня в мире фото и кино свои связи. Хотелось посмотреть, как она нынче выглядит. — Марго провела рукой по крышке стола. — Она меня даже не узнала. Как вам это нравится? Я жила у нее четыре года. С пяти до девяти лет, а она меня даже не узнала.

— Дети меняются, — заметил Дермут Креддок. — И очень часто до неузнаваемости. Я на днях встретил на улице свою племянницу и, не останови она меня, клянусь вам, прошел бы мимо.

— Это вы говорите, чтобы я не расстраивалась? Да мне вообще-то все равно. Впрочем, какого черта? Если честно, мне совсем не все равно. Она словно заколдовала меня. Марина умеет очаровывать! Бог наделил ее чарами, перед которыми невозможно устоять и которые тебя губят. Можно человека ненавидеть и при этом по-своему его любить.

— И вы не сказали ей, кто вы?

Она покачала головой.

— Нет. Не сказала. И ни за что не скажу.

— А вам не хотелось ее справить, мисс Бенс?

Ее настроение изменилось. Она поднялась и засмеялась.

— Ну и вопросики вы задаете! Впрочем, куда вам деваться? Такая работа. Нет, могу вас заверить, я Марине ничего не подсыпала.

— Вы неправильно меня поняли, мисс Бенс.

Она взглянула на него и озадаченно нахмурилась.

— Она ведь жива, — сказал он.

— Надолго ли?

— Как вас понимать?

— Разве вам не кажется, инспектор, что кто-то попробует повторить попытку, и на сей раз — скорее всего — добьется успеха?

— Приняты меры предосторожности.

— Разумеется. Обожающий муж бдительно несет вахту и следит за тем, чтобы с женой ничего не случилось?

В голосе ее явно слышалась издевка.

— Значит, вы спрашивали меня не об этом, — сказала она, видимо, все еще озадаченная. — О чем же?

— О том, пытались ли вы убить ее. Вы ответили, что ничего ей не подсыпали. Это правда, но другой-то человек умер, стало быть, другого человека убили.

— Вы намекаете на то, что я пыталась убить Марину и по ошибке убила миссис не помню, как ее звали. Если вам требуется полная ясность, уточняю: я никого не пыталась отравить — ни Марину, ни эту миссис..

— Может быть, вы знаете, кто это сделал?

— Уверяю вас, инспектор, я не знаю абсолютно ничего.

— И даже никого не подозреваете?

— Ну, подозревать-то, может, и подозреваю. — Она улыбнулась ему, опять-таки насмешливо. — Тут наклевывается столько вариантов. Ведь убийцей может быть — вы со мной согласитесь? — и эта черноволосая робот-секретарша, и элегантный Хейли Престон, и слуги, горничные, массажистка, парикмахерша, кто-то с киностудии, и, вполне возможно, что этот человек совсем не тот, за кого себя выдает?

Неосознанно он сделал шаг в ее сторону, но она яростно замотала головой.

— Успокойтесь, инспектор, — сказала она. — Я просто вас поддразниваю. Кто-то жаждет Марининой крови, но кто — понятия не имею. Честное слово. Никакого понятия.

В доме номер 16 по Обри-клоуз миссис Бейкер разговаривала с мужем. Джим Бейкер, видный здоровяк блондин, в эту минуту собирал макет стратостата[260] и был полностью поглощен этим занятием.

— Соседи! — воскликнула Черри. И тряхнула своими черными локонами. — Соседи! — ядовито прошипела она еще раз.

Она осторожно сняла сковородку с плиты, аккуратно переложила жаркое в две тарелки, сделав две неравные порции. Большую порцию поставила перед мужем.