Глава 6

Первые дни

1

В учительской шел обмен впечатлениями: зарубежные поездки, увиденные спектакли и художественные выставки. По стенам были развешаны яркие фотографии. Их было так много, что среди этой пестроты едва просматривались обои.

Неожиданно разговор стал общим. Все восхищались новым спортивным корпусом и одновременно его критиковали. Нельзя было не согласиться, что это великолепное сооружение, но каждая из учительниц считала своим долгом высказать собственные замечания по поводу дизайна. Затем кратко обсудили новых девочек и пришли к выводу, что они вполне достойны их чудесной школы. Потом разговор перешел на двух новых преподавательниц. Бывала ли мадемуазель Бланш в Англии прежде? Из какой части Франции она приехала? Мадемуазель Бланш отвечала вежливо, но сдержанно. Мисс Спрингер проявила большую общительность. Она говорила энергично и решительно, будто читала лекцию. Тема: великая и неподражаемая мисс Спрингер. Все бывшие коллеги ее ценили. Все директора школ с благодарностью принимали ее советы и в соответствии с оными тут же меняли расписание.

Мисс Спрингер не страдала чрезмерной чувствительностью и попросту не заметила некоторого замешательства, последовавшего за этим заявлением, что заставило мисс Джонсон мягко спросить:

— Я полагаю, ваши идеи не всегда принимались в точности так, как вы их — гм — высказывали?

— К неблагодарности нужно быть готовой! — Голос мисс Спрингер стал еще громче. — И, смею уверить, я всегда готова. Беда в том, что люди трусливы и не умеют смотреть в глаза фактам. Они предпочитают не видеть даже того, что у них прямо под носом! Мне это претит. Я человек прямой! Когда мне удавалось раскопать грязную историю, я всегда выносила ее на суд общественности. У меня хороший нюх, и, если я иду по следу, то обязательно настигаю жертву. — Мисс Спрингер издала громкий короткий смешок. — По моему мнению, те люди, чья жизнь не представляет собой открытую книгу, не имеют права преподавать в школе. Если кому-то есть что скрывать, пусть лучше сам все расскажет. Вы не поверите, что мне доводилось узнавать о людях! Невероятные вещи!

— Вам это было приятно? — спросила мадемуазель Бланш.

— Конечно нет, но долг — превыше всего. И я никогда не отступаю, ведь это было бы непозволительной мягкостью. — Мисс Спрингер опять издала свой смешок. — Надеюсь, что никому из присутствующих нечего скрывать.

У всех сразу испортилось настроение, но мисс Спрингер была не из тех, кто обращает внимание на подобные мелочи.

2

— Можно с вами поговорить, мисс Балстроуд?

Мисс Балстроуд отложила ручку и подняла глаза на раскрасневшееся лицо мисс Джонсон, наставницы.

— Да, мисс Джонсон.

— Я насчет Шаисты, египтянки или кто она там еще.

— Да?

— Все дело в ее… э… белье…

Мисс Балстроуд изумленно подняла брови.

— Ее… лифчике… — пролепетала мисс Джонсон.

— А что такое с ее лифчиком?

— Понимаете… Он не такой, как надо. Он… ну… приподнимает… Совершенно непотребно…

Мисс Балстроуд с трудом удержалась от улыбки, что бывало часто при общении с мисс Джонсон.

— Я думаю, мне лучше пойти посмотреть самой.

Дознание завершилось извлечением непозволительного предмета лично мисс Джонсон, на что сама Шаиста реагировала с живейшим интересом.

— Тут что-то вроде проволоки… косточка, — неодобрительно сообщила мисс Джонсон.

Шаиста принялась оживленно объяснять:

— Но вы видите, что у меня такая маленькая грудь. Я не похожа на женщину. А это очень важно для девочки, показать, что ты женщина, а не мальчик.

— У тебя для этого будет масса времени! Тебе же только пятнадцать, — прервала ее мисс Джонсон.

— Пятнадцать лет — это уже женщина. И я выгляжу как женщина, не правда ли?

Она обращалась к мисс Балстроуд, которая кивала, улыбаясь.

— Я прекрасно понимаю, — ответила мисс Балстроуд, — прекрасно понимаю твой взгляд на эту проблему. Но в нашей школе ты находишься в основном среди английских девочек, а они в пятнадцать лет еще не чувствуют себя женщинами. Мне нравится, когда мои ученицы носят одежду, соответствующую их возрасту. Ты можешь надевать этот бюстгальтер под вечерний наряд, когда поедешь в Лондон, но не носи его каждый день. Кроме того, у нас много спортивных игр, и поэтому нужно, чтобы твое тело было свободно.

— По-моему, всего этого беганья и прыганья даже слишком много, — сказала Шаиста капризно, — и к тому же я не люблю мисс Спрингер. Она только и делает, что командует: «Быстрей, не зевай», — и я устаю.

— Довольно, Шаиста. — Голос мисс Балстроуд стал более строгим. — Твоя семья послала тебя сюда обучаться английским манерам. И все эти упражнения очень полезны для твоего физического развития, в том числе и для бюста.

Отчитав таким образом Шаисту, мисс Балстроуд продолжила беседу с мисс Джонсон с глазу на глаз.

— Действительно, девочка вполне созрела, — сказала она, доверительно улыбаясь. — Ей можно дать все двадцать, и она себя соответственно ощущает. Нельзя надеяться, что она будет чувствовать себя ровесницей Джулии Апджон, например. Что же касается интеллекта, Джулия, возможно, ее даже и опережает, но физически Шаиста много старше.

— Я бы хотела, чтобы все они были похожи на Джулию Апджон, — заметила мисс Джонсон.

— А я нет, — быстро ответила мисс Балстроуд. — Школа, полная совершенно одинаковых девочек, — это было бы очень скучно.

Скучно, повторила она про себя, возвращаясь в свой кабинет. Это слово уже довольно давно не выходит у нее из головы. Скучно…

Казалось бы, единственное, чего вполне удалось избежать ее детищу, — это скука. Да и самой ей на протяжении всей ее карьеры директора школы никогда раньше не бывало скучно. У нее случались трудности с финансами, непредвиденные происшествия, проблемы с родителями, детьми, последствиями домашнего воспитания… Но все ее неприятности неизменно оборачивались триумфом. И теперь, хотя решение уже было принято, ей, в сущности, не хотелось уходить от дел.

Физически она и сейчас в хорошей форме, почти как тогда, когда они с Чедди (верная, милая Чедди!) начали все это грандиозное предприятие с горсткой детей и кредитом от одного невероятно дальновидного банкира. Образование у Чедди было более солидным, но именно мисс Балстроуд разработала план создания школы, которая стала известна всей Европе. Она никогда не боялась экспериментировать, в то время как Чедди преподавала добротно, грамотно, — но и только. Главным достоинством Чедди было ее умение оказываться всегда в нужном месте в нужный момент, готовность немедленно прийти на помощь, — как в случае с леди Вероникой в день открытия триместра. Великолепие школы держится на твердости Чедди — мисс Балстроуд это вполне осознавала.

С материальной точки зрения у обеих дам тоже все было в порядке, и если б они захотели покинуть школу сейчас, у них был бы гарантированный доход до конца жизни. Мисс Балстроуд хотела знать, согласится ли Чедди уйти вместе с ней. Возможно, нет. Ведь, в сущности, школа стала для нее домом. И она вполне сможет стать преемницей мисс Балстроуд.

Да, раз решение принято, то нужен преемник, который первое время будет советоваться с ней, а затем станет управлять самостоятельно. Вовремя уйти — одна из важнейших жизненных премудростей. Уйти прежде, чем твои силы начнут иссякать и ослабнет хватка, прежде, чем ты почувствуешь свою ненужность, прежде, чем дальнейшие усилия станут для тебя мучением!

Мисс Балстроуд закончила проверку сочинений и ответила, что у Джулии Апджон оригинальный склад ума. Дженнифер Сатклифф, как обычно, — полное отсутствие воображения, зато удивительная хватка — в том, что касается фактов. Мэри Вайз, разумеется, блистает исключительной памятью, — но до чего же скучно она мыслит! Скучно, опять это слово. Мисс Балстроуд постаралась выкинуть его из головы и вызвала звонком секретаршу, чтобы продиктовать письма.

«Дорогая леди Валенс, у Джейн были неприятности с ушами, мы вызывали врача, отчет которого я прикладываю… и т. д.»

«Дорогой барон фон Айзенгер! Мы смогли устроить поездку в оперу для Хедвиг…»

Час прошел незаметно. Мисс Балстроуд изредка прерывалась, чтобы найти наиболее точное слово. Карандаш Энн Шепленд быстро скользил по листку блокнота.

«Очень хороший секретарь, — думала мисс Балстроуд, — гораздо лучше Веры Лорример. Бедная девочка так внезапно уволилась. Сказала, что у нее нервное истощение, но, наверное, тут что-то личное. Как правило, в таких случаях всегда замешан мужчина…»

— Это все, — сказала мисс Балстроуд, продиктовав последнее слово, и из груди ее вырвался невольный вздох облегчения. — Приходится делать столько скучных вещей. Писать письма родителям — это как кормить собак: надо, чтобы каждой достался лакомый кусочек. А они просто не сводят с тебя глаз, разинув пасть, гм.

Энн рассмеялась. Мисс Балстроуд посмотрела на нее с интересом.

— Что заставило вас стать секретарем?

— Я даже не знаю. У меня нет особенных способностей к чему-либо, а это, по-моему, дело, в котором каждый что-нибудь да смыслит.

— Вы не находите эту работу монотонной?

— Нет. По-моему, мне повезло. Я уже успела поработать во многих местах: у сэра Мервина Тодхантера, археолога, у сэра Эндрю Питерса — в «Шелл»[46]. Затем у Моники Корд, у актрисы. Это было беспокойное времечко! — Энн улыбнулась своим воспоминаниям.

— Сейчас многие девушки, так же как и вы, часто меняют место службы, — неодобрительно сказала мисс Балстроуд.

— Действительно, я не могу долго где-то работать. У меня мать инвалид, временами ей становится хуже, и тогда я возвращаюсь домой и забочусь о ней.