Агата Кристи - Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле

— Позвольте мне объясниться, — сказал он. — Я квалифицировал этот случай как убийство. Оно имело все признаки убийства, все характерные детали убийства — короче, это было убийство! В этом нет ни малейшего сомнения.

— В чем же тогда причина ваших сомнений, ибо я чувствую, что вы продолжаете сомневаться?

— Причина действительно имелась — убийца не был опознан, но теперь эта причина исчезла!

— Вот как? Значит, он вам известен?

— Скажем так: окончательное доказательство будет у меня в руках завтра.

Доктор Доналдсон вздернул брови в еле приметной усмешке.

— Завтра? — спросил он. — Иногда, мосье Пуаро, этого завтра ждут ой как долго.

— Наоборот, — парировал Пуаро, — не успеешь оглянуться, а оно уже тут как тут, никакого разнообразия.

Доналдсон улыбнулся и встал.

— Боюсь, я отнял у вас слишком много времени, мосье Пуаро.

— Ни в коем случае. Всегда полезно объясниться начистоту.

Чуть поклонившись, Доналдсон вышел из комнаты.

— Умный он человек, — задумчиво сказал Пуаро.

— Сразу и не догадаешься, что у него на уме.

— Согласен. И еще, он несколько нетерпим. Но исключительно проницателен.

— Звонила миссис Таниос.

— Я так и понял.

Я передал то, что она просила. Пуаро одобрительно кивнул.

— Отлично. Все идет хорошо. Через двадцать четыре часа, Гастингс, мы будем знать точно, как обстоят дела.

— Я все еще не очень хорошо соображаю. Так кого мы подозреваем?

— Кого подозреваете вы, Гастингс, я сказать не могу. Всех по очереди, вероятно.

— Порой мне кажется, что вы не прочь немного надо мной подсмеяться.

— Нет, нет. Я не разрешаю себе забавляться таким образом.

— Я не обижаюсь.

Пуаро покачал головой, но как-то рассеянно. Я пристально на него посмотрел.

— Что случилось? — спросил я.

— Друг мой, я всегда нервничаю к концу дела. А вдруг я что-то не учел…

— А разве такое бывает?

— Пожалуй, нет. — Он помолчал, сосредоточенно сдвинув брови. — Я предусмотрел все неожиданные варианты.

— Тогда, может, нам на время забыть о преступлении и пойти в театр?

— Ма foi[242], Гастингс, какая отличная идея!

Мы провели очень приятный вечер, хотя я допустил небольшую бестактность, пригласив Пуаро на детектив. Хочу дать совет всем моим читателям. Никогда не водите солдата на пьесу о войне, моряка — на пьесу о море, шотландца — о Шотландии, сыщика — на детектив, а актера и подавно незачем вести в театр. Поток самой беспощадной критики будет обрушиваться на вас весь спектакль. Пуаро неустанно клеймил психологическую примитивность, а отсутствие у героя-сыщика метода просто выводило его из себя. На обратном пути Пуаро все еще не мог успокоиться и бубнил, что весь спектакль можно было бы закончить еще в первой половине первого акта.

— Но в таком случае, Пуаро, не было бы и спектакля, — заметил я.

Пуаро был вынужден с этим согласиться. На том мы и расстались.

На следующее утро, а именно в десятом часу, я заявился к Пуаро. Он уже кончил завтракать, но сидел за столом и с привычной аккуратностью вскрывал только что полученные письма.

Зазвонил телефон, и я взял трубку.

Задыхающийся женский голос произнес:

— Это мистер Пуаро? О, это вы, капитан Гастингс?

На том конце провода всхлипнули и зарыдали.

— Это мисс Лоусон? — спросил я.

— Да, да, случилось такая страшная вещь!

Я сжал трубку.

— В чем дело?

— Она уехала из «Веллингтона», Белла, хочу я сказать. Прихожу туда вечером, а мне говорят — уехала. Не сказав мне ни слова! Просто удивительно! Я подумала, что, быть может, доктор Таниос был недалек от истины. Он так тепло говорил о ней и казался таким расстроенным, и теперь я вижу, что в общем-то он прав.

— Но что случилось, мисс Лоусон? Вас смущает только то, что миссис Таниос уехала из отеля, не предупредив вас?

— О нет! Не в этом дело! О, Боже мой, нет! Если бы только это, если бы только это… Хотя, признаться, это тоже странно, знаете ли. Доктор Таниос сказал, что она не в себе… Не в себе… Ну, в общем, вы понимаете, о чем я говорю. Он назвал это манией преследования.

— Да. (Черт бы побрал эту женщину!) Но что случилось?

— О, Господи, какой ужас! Она умерла во сне. Приняла слишком много снотворного. Бедные ее малютки! Все так ужасно! Я плачу, плачу не переставая.

— Откуда вы узнали? Скажите мне.

Краем глаза я заметил, что Пуаро перестал вскрывать свои письма и прислушивается к разговору. Мне не хотелось его подзывать. Я боялся, что мисс Лоусон снова примется причитать и охать.

— Мне позвонили. Из отеля. Он называется «Канистон». По-видимому, у нее в сумке нашли мой адрес. О, милый мосье Пуаро… капитан Гастингс, хочу я сказать, какой ужас! Бедные крошки! У них больше нет их мамы!

— Послушайте, — сказал я. — Вы уверены, что это несчастный случай? Они не считают, что это похоже на самоубийство?

— О, об этом и подумать страшно, капитан Гастингс! О, Боже, я не знаю. Не уверена. Вы полагаете, есть такая вероятность? Это было бы ужасно! Конечно, в последнее время она была очень подавлена. Но из-за чего? Я хочу сказать, что у нее не было бы никаких сложностей с деньгами. Я была готова поделиться с ней, честное слово! Милая мисс Аранделл, не сомневаюсь, одобрила бы мое намерение. Я уверена. Неужели она действительно покончила с собой? Просто не верится, но, быть может, она все же не… В отеле считают, что это всего лишь несчастный случай.

— Что она приняла?

— Что-то из этих снотворных. По-моему, веронал. Нет, хлорал. Да, да, хлорал. О, Боже, капитан Гастингс, вы думаете…

Я бесцеремонно повесил трубку. И повернулся к Пуаро.

— Миссис Таниос…

Он поднял руку.

— Да, да, я знаю, что вы хотите мне сказать. Она умерла, верно?

— Да. От чересчур большой дозы снотворного. От хлорала.

Пуаро встал.

— Поехали, Гастингс, нам необходимо попасть туда как можно скорее.

— Этого вы боялись вчера вечером? Когда сказали, что всегда нервничаете к концу дела?

Лицо Пуаро стало строгим и застывшим. Почти всю дорогу до Юстона мы молчали. Раз-другой Пуаро покачал головой.

— А что, если… — робко заговорил я. — Что, если это и вправду несчастный случай?

— Нет, Гастингс, нет. Это не несчастный случай.

— Откуда, черт побери, он сумел узнать, куда она переехала?

Но Пуаро, не ответив, лишь покачал головой.

«Канистон», довольно безвкусное сооружение, располагался у самого входа в подземку. Пуаро, потрясая своей визитной карточкой и превратившись вдруг в необыкновенного скандалиста, вскоре пробился в комнату администратора.

Факты были предельно простыми.

Миссис Питерс, как она назвала себя, и ее двое детей прибыли примерно в половине первого. В час они пообедали.

В четыре часа пришел человек с запиской для миссис Питерс. Записку передали ей наверх. Через несколько минут она спустилась с двумя детьми и одним чемоданом. Дети уехали вместе с посетителем. Миссис Питерс зашла к администратору и сказала, что теперь ей нужна всего одна комната.

Она не выглядела очень расстроенной или огорченной. Наоборот, она казалась успокоившейся и собранной. В половине восьмого она поужинала и вскоре после этого ушла к себе.

Утром горничная нашла ее мертвой.

Послали за доктором. Он сказал, что смерть наступила несколько часов назад. На тумбочке возле кровати стоял пустой стакан. Было совершенно очевидно, что она приняла снотворное и по ошибке налила слишком большую дозу. Хлоралгидрат, объяснил доктор, лекарство очень коварное. Никаких признаков самоубийства, никакой записки. Стали искать адреса ее родственников и наткнулись на адрес и телефон мисс Лоусон, ей и позвонили.

Пуаро спросил, не нашли ли у покойной каких-либо писем или бумаг. Хотя бы ту записку, которую принес человек, с которым потом уехали дети.

Ему ответили, что никаких бумаг не было найдено, но в камине осталась кучка бумажного пепла.

Пуаро задумчиво кивнул.

По словам прислуги в отеле, к миссис Питерс никто не приходил и в ее комнату никто не входил, за исключением человека, который увез детей.

Я сам спросил у швейцара, как он выглядел, но швейцар ничего не мог толком объяснить. Человек был среднего роста, светловолосый, похожий на военного, и больше никаких подробностей. Нет, бороды у него не было, это точно.

— Это был не Таниос, — прошептал я Пуаро.

— Дорогой мой Гастингс! Неужто вы считаете, что миссис Таниос после всех усилий, которые она предприняла, чтобы увезти детей от отца, покорно передала бы ему их из рук в руки, не устроив, по крайней мере, сцены? Конечно нет!

— В таком случае, кто же был этот человек?

— Вероятно, тот, в ком миссис Таниос была уверена или, скорей, посыльный от того, кому миссис Таниос доверяла.

— Человек среднего роста, — задумался я.

— Нам совершенно не важно, как он выглядел, Гастингс. Я абсолютно уверен, что человек, которого прислали за детьми, не имел к этому делу никакого отношения. А тот, кто действительно имел, предусмотрительно держался поодаль.

— И записка была от него, от предусмотрительного?

— Да.

— От того, кому миссис Таниос доверяла?

— Очевидно.

— И эта записка сожжена?

— Да, ей велели ее сжечь.

— А что по поводу конверта с resume[243], который вы ей вручили?

Лицо Пуаро приняло необычно мрачное выражение.

— Оно тоже сгорело. Но это не имеет значения.