— Мисс Аранделл регулярно покупала эти капсулы?

— Да, она принимала их в течение трех месяцев, до самой смерти.

— К вам как-то заходил ее родственник, некий доктор Таниос, чтобы заказать лекарство?

— Да, конечно, тот грек, что женился на племяннице мисс Аранделл. Очень любопытный составчик был у этого лекарства. Я в жизни не слыхал о такой микстуре.

Аптекарь говорил об этом снадобье с таким азартом, с каким ботаник описывает впервые увиденное растение.

— Совсем другое настроение, сэр, когда тебе заказывают что-нибудь новенькое. Я помню этот рецепт — очень интересное сочетание компонентов. И неудивительно, джентльмен ведь все-таки доктор. Очень славный человек, приятно было иметь с ним дело.

— А его жена у вас что-нибудь покупала?

— Его жена? Не помню. О да, как-то раз приходила за снотворным. Это был хлорал, я вспомнил. В рецепте была указана двойная доза. У нас частенько бывают недоразумения с успокаивающими средствами. Вообще-то врачи предпочитают не выписывать больших доз.

— А кто выписал ей этот рецепт?

— По-моему, ее муж. Рецепт был выписан вполне грамотно, но, сами понимаете, в наши дни следует быть предельно осторожным. Уж не знаю, известно ли вам, что если врач допустил в рецепте ошибку, а мы целиком на него положились, так вот, случись потом что, ответственность несем мы, а не этот врач.

— Но это же несправедливо!

— Согласен, это действительно не очень справедливо. Но я не жалуюсь. Пока беда обходила нас стороной — стучу по дереву.

Он старательно постучал по прилавку костяшками пальцев.

Пуаро решил тоже купить себе капсулы доктора Лофбэрроу.

— Спасибо, сэр. В какой расфасовке: двадцать пять, пятьдесят, сто?

— Видимо, чем больше упаковка, тем дешевле обойдется лекарство, но я все же…

— Возьмите пятьдесят, сэр. Мисс Аранделл всегда брала такую упаковку. С вас восемь шиллингов и шесть пенсов.

Пуаро безропотно выложил восемь шиллингов и шесть пенсов и взял сверток.

Мы вышли из аптеки.

— Итак, миссис Таниос купила снотворное, — воскликнул я, когда мы очутились на улице. — Да еще такую дозу, которая способна убить любого, не так ли?

— И без всяких затруднений.

— Вы считаете, что старая мисс Аранделл…

Мне припомнились слова мисс Лоусон: «Не сомневаюсь, что она прикончит любого, если он ей прикажет».

Пуаро покачал головой.

— Хлорал — одновременно и наркотик и снотворное. Обычно снимает боли и вызывает сон. Но к нему легко привыкнуть.

— Вы считаете, что это и произошло с миссис Таниос?

Пуаро озадаченно покачал головой.

— Нет, не считаю. Но это любопытно. У меня, правда, имеется одно соображение. Но это означало бы…

Он умолк и посмотрел на часы.

— Поехали. Попробуем разыскать сестру Каррузерс, которая ухаживала за мисс Аранделл во время ее последней болезни.

Сестра Каррузерс оказалась разумной, на вид средних лет женщиной.

На этот раз Пуаро предстал в новой роли — любящий сын престарелой матери, коей требовалась симпатичная сиделка с медицинским образованием.

— Я буду говорить с вами совершенно откровенно. Моя мать — человек нелегкий. У нас было несколько превосходных сиделок, молодых, весьма компетентных, но ее раздражала их молодость. Моя мать не любит молодых женщин, оскорбляет их, она грубит им и капризничает, не позволяет им открывать окна и категорически настроена против современной гигиены. Все это крайне обременительно, — грустно вздохнул он.

— Я понимаю, — участливо отозвалась сестра Каррузерс. — Порой капризы больных и в самом деле невыносимы. Но нужно уметь сдерживаться. Больного ни в коем случае нельзя огорчать. Лучше, по мере возможности, идти на уступки. И как только они чувствуют, что вы на них не давите, они расслабляются и становятся тихими, как овечки.

— Я вижу, что вы, как никто другой, подошли бы моей матушке. Вы понимаете старых людей.

— Мне тоже доводилось работать с такими больными, — засмеялась сестра Каррузерс. — Терпение и юмор творят чудеса.

— Очень мудрое замечание. Вы, по-моему, ухаживали за мисс Аранделл? Она, мне думается, тоже была не ангел.

— Не знаю, не знаю. Она была дамой с норовом, но я с ней хорошо ладила. Правда, пробыла я у нее недолго. На четвертый день она умерла.

— Я только вчера разговаривал с ее племянницей, мисс Терезой Аранделл.

— Правда? Подумать только, как тесен мир!

— Значит, вы ее знаете?

— Ну, конечно, она приезжала после смерти своей тетушки и потом присутствовала на похоронах. И еще я видела ее мельком, когда она приезжала в дом. Очень интересная девица.

— Да, в самом деле, только слишком уж худенькая, чересчур худенькая.

Сестра Каррузерс, вспомнив о собственных округлостях, гордо повела плечом.

— Да, конечно, — сказала ока, — худышкой тоже быть ни к чему.

— Бедняжка, — продолжал Пуаро, — мне ее просто жаль. Entre nous, — он доверительно подался вперед, — завещание тетушки было для нее большим ударом.

— Наверное, — согласилась сестра Каррузерс. — Вокруг него было столько разговоров.

— Не могу понять, что заставило мисс Аранделл лишить наследства всю свою семью. Это просто чрезвычайное происшествие.

— Событие из ряда вон выходящее, я с вами согласна. Поговаривают, конечно, что дело тут нечистое.

— Как вы думаете, почему мисс Аранделл так поступила? Она ничего такого не говорила?

— Нет. Мне — ничего.

— А другим?

— Мне кажется, она говорила что-то мисс Лоусон, я случайно слышала, как мисс Лоусон на какой-то ее вопрос ответила: «Хорошо, дорогая, но сейчас оно находится у адвоката». А мисс Аранделл возразила: «Да что вы, оно в ящике бюро». Мисс Лоусон сказала: «Нет, вы отправили его мистеру Первису, разве вы не помните?» И затем у больной опять началась рвота, и, пока я ухаживала за мисс Аранделл, мисс Лоусон вышла, я часто потом думала, не о завещании ли шла речь?

— Вполне возможно.

— Если так, — продолжала сестра Каррузерс, — то, наверно, мисс Аранделл хотела что-то в нем переделать, вот и спрашивала, где оно. Она была слишком больна, бедняжка, чтобы помнить, где что находится.

— А мисс Лоусон помогала вам ухаживать за ней? — спросил Пуаро.

— Нет, что вы! У нее не было для таких вещей никакого навыка. Только без толку суетилась. Чем лишь раздражала больную.

— Значит, только вы ухаживали за ней? C'est formidable са.

— Мне помогала служанка — как ее зовут? — Элен. Вот это действительно помощница. Она не боялась подойти к больной, и вообще привыкла присматривать за старой леди. Мы с Элен очень ладили. По правде говоря, доктор Грейнджер прислал нам в пятницу ночную сиделку, но мисс Аранделл скончалась еще до ее прибытия.

— Быть может, мисс Лоусон помогала готовить еду для больной?

— Нет, она вообще ничего не делала. Да, собственно, и готовить-то было нечего. У меня были все лекарства, и мисс Лоусон оставалось только бродить по дому, плакать и болтаться у всех под ногами, — довольно язвительно заметила она.

— Я вижу, — улыбнулся Пуаро, — что вы не слишком высокого мнения о достоинствах мисс Лоусон.

— От компаньонок, на мой взгляд, всегда мало толку. Они ничему не обучены. Ничего не умеют как следует делать. Обычно это женщины, которые ни на что больше не годны.

— Как, по-вашему, мисс Лоусон была очень привязана к мисс Аранделл?

— По-видимому, да. Как мне показалось, страшно расстроилась, узнав, что старая леди умерла. Во всяком случае, куда больше, чем родственники, — фыркнула сестра Каррузерс.

— Ну значит, — сказал Пуаро, с умным видом кивая головой, — мисс Аранделл знала, что делает, когда оставила все деньги мисс Лоусон.

— Она была очень проницательной женщиной, — согласилась сестра. — Она все замечала и все понимала.

— Она хоть раз вспомнила при вас о Бобе, своей собаке?

— Удивительно, что вы именно об этом спросили! Она много о нем говорила, в особенности когда бредила. Что-то про его мячик и про то, как она упала. Славная собачка, этот Боб, — я сама очень люблю собак. Бедняга, он был таким несчастным, когда она умерла. Удивительно, правда? Совсем как человек.

На том мы и расстались с нашей собеседницей.

— Наконец-то нам попался человек, который в состоянии говорить с нами без опаски, — заметил Пуаро, когда мы вышли из дома сестры Каррузерс.

Он явно был чем-то обескуражен.

Мы пообедали в «Джордже». Обед был плохим. Пуаро все время причитал, в особенности над супом.

— И ведь так легко, Гастингс, приготовить вкусный суп. Le pot au feu…

Я еле увернулся от обсуждения всевозможных кулинарных рецептов.

После обеда нас ожидал сюрприз.

Мы сидели в комнате для отдыха, где, кроме нас, никого не было. За обедом присутствовал еще один человек — коммерсант, судя по внешности, — но и он куда-то исчез. Я медленно переворачивал страницы допотопной «Сток-Бридерз газетт» или еще чего-то в том же роде, как вдруг услышал, что чей-то голос произнес фамилию Пуаро.

— Где он? Здесь? Хорошо, я сам его найду, — донеслось до нас.

Дверь распахнулась, и в комнату ворвался доктор Грейнджер. Лицо у него было багровым, брови ходили ходуном. Он обернулся, чтобы прикрыть дверь, а затем решительно двинулся к нам.

— Вот вы где! А теперь, мосье Эркюль Пуаро, позвольте узнать, какого черта вы явились сюда и наплели мне кучу всяких небылиц?

— Один из шариков, мосье жонглер? — с усмешкой пробормотал я.