— Какой ужас! — воскликнул я.

— Да, действительно ужасно… — мрачно согласился Пуаро. — И все же попытка не удалась… Мисс Аранделл легко отделалась, а вполне могла сломать себе шею. Воображаю, какое разочарование постигло неудачника! Но мисс Аранделл была женщиной сообразительной. И хотя все уверяли ее, что она поскользнулась о мячик, который, наверно, действительно там лежал, она, вспомнив, как все происходило, поняла, что мячик тут ни при чем. Что она вовсе не поскользнулась. По-видимому, ее беспокоило что-то еще. К тому же она вспомнила, как лаял Боб на улице в пять часов утра, просясь в дом.

Разумеется, это всего лишь мои догадки, но убежден, что я прав. Мисс Аранделл вечером сама положила мячик в ящик бюро. Потом Боба выпустили на улицу, и он не вернулся. Значит, он никак не мог оставить мячик на лестничной площадке.

— Но ведь это все только ваши домыслы? — заметил я.

— Не совсем так, друг мой, — возразил Пуаро. — Вспомните слова мисс Аранделл, когда она бредила. Она упоминала мячик Боба и кувшин. Теперь вы понимаете, что я имею в виду?

— Нет, нисколько.

— Странно… Неужели вы не заметили в гостиной фарфоровый кувшин? На нем нарисована собака. Когда Элен рассказала нам о том, что говорила ее хозяйка в бреду, я специально пошел на него взглянуть и обнаружил рисунок. На нем изображена собака, просидевшая всю ночь на пороге дома. Понимаете, в каком направлении работает мысль больной? Боб напоминает ей собаку, нарисованную на кувшине, которая всю ночь провела на улице, — значит, не он оставил мячик на лестничной площадке.

— Вы просто гений, Пуаро! — искренне восхитился я. — Как вы догадались? Мне бы это и в голову не пришло!

— Тут и догадываться нечего. Надо только как следует все проанализировать. Eh bien, улавливаете ситуацию? Мисс Аранделл, прикованную после несчастного случая к постели, мучают подозрения. Какими бы абсурдными они ей ни казались, она не может от них отделаться. «После происшествия с собачьим мячиком меня все больше и больше охватывает беспокойство». И поэтому она пишет мне, но, к несчастью, я получаю ее письмо лишь два месяца спустя. Скажите, разве содержание ее письма не соответствует всем этим фактам?

— Пожалуй, вы правы, — согласился я.

— Есть еще одно обстоятельство, которое не следует сбрасывать со счетов. Мисс Лоусон делала все возможное, чтобы мисс Аранделл не узнала о том, что Боб всю ночь провел вне дома.

— Вы полагаете, что она…

— Я полагаю, что мимо данного факта проходить нельзя.

Какое-то время я переваривал услышанное.

— Что ж! — вздохнул наконец я. — Все это довольно интересно с точки зрения, так сказать, умственных упражнений. Снимаю перед вами шляпу и низко кланяюсь. Вы мастерски произвели следственный анализ происшествия, случившегося в ту ночь. Мне искренне жаль, что старая дама умерла.

— Действительно, очень жаль. Она пишет о том, что кто-то покушается на ее жизнь, — ведь именно об этом говорилось в письме, — и вскоре после этого умирает.

— Но умерла-то она естественной смертью, а вы, как я погляжу, вроде бы огорчены, — съехидничал я.

Пуаро пожал плечами.

— А может, ее отравили?

Пуаро покачал головой.

— Не исключено, — признался он, — что мисс Аранделл умерла своей смертью.

— А посему, — подхватил я, — мы, поджав хвост, возвращаемся в Лондон.

— Pardon, мой друг, но мы пока не возвращаемся в Лондон.

— Что вы хотите этим сказать, Пуаро? — воскликнул я.

— Если показать гончей кролика, мой друг, разве она побежит в Лондон? Нет, она ринется вслед за кроликом в нору.

— Что вы имеете в виду?

— Гончая охотится за кроликами. Эркюль Пуаро — за убийцами. А здесь налицо убийца, попытка которого совершить преступление сорвалась. Тем не менее это — убийца. И я, друг мой, полезу за ним в любую нору.

Он резко свернул в ворота.

— Куда вы, Пуаро?

— В одну из нор, друг мой. Это дом доктора Грейнджера, который лечил мисс Аранделл во время ее последней болезни.

Доктору Грейнджеру было лет шестьдесят с лишним. Лицо у него было худое, подбородок упрямо выпячен, серые глазки смотрели хитро. Он пытливо оглядел сначала меня, потом Пуаро.

— Чем могу быть полезен? — сухо спросил он.

Пуаро рассыпался в извинениях.

— Прошу простить нас, доктор Грейнджер, за столь бесцеремонное вторжение. Должен с самого начала признаться, что я — еще раз прошу простить нас, — пришел к вам не как пациент к врачу.

— Рад это слышать, — по-прежнему сухо отозвался доктор Грейнджер. — У вас вполне здоровый вид.

— Я хотел бы объяснить вам цель моего визита, — продолжал Пуаро. — Дело в том, что я пишу книгу о покойном генерале Аранделле. Насколько мне известно, последние годы жизни он провел здесь, в Маркет-Бейсинге.

Доктор заметно удивился.

— Да, генерал Аранделл действительно жил здесь до своей смерти. В «Литлгрин-хаусе», как раз за банком, вы, наверное, уже там побывали. — Пуаро кивнул. — Но он жил тут еще до моего приезда. Я поселился здесь в тысяча девятьсот девятнадцатом году.

— Зато вы знали его дочь, покойную мисс Аранделл?

— Эмили Аранделл я знал хорошо.

— Для меня явилось большой неожиданностью известие о ее недавней смерти.

— Да, в конце апреля.

— Мне так и сказали. Видите ли, я рассчитывал получить от нее кое-какие сведения касательно отца и послушать ее воспоминания.

— Понимаю, понимаю. Но я-то чем могу вам помочь?

— У генерала Аранделла больше не осталось детей? — спросил Пуаро.

— Нет. Они все скончались.

— А сколько их было всего?

— Пятеро. Четыре дочери и сын.

— А внуки?

— Чарлз Аранделл и его сестра Тереза. Вы можете с ними повидаться. Боюсь только, вам от этого будет мало прока. Нынешнее молодое поколение мало интересуется своими предками. Есть еще миссис Таниос, но от нее вы тем более ничего не добьетесь.

— Может, у них сохранились какие-нибудь семейные документы?

— Возможно. Но лично я сомневаюсь. Насколько мне известно, после смерти мисс Эмили большую часть бумаг сожгли или выкинули.

Пуаро жалобно застонал.

Грейнджер посмотрел на него с любопытством.

— А почему вы проявляете такой интерес к генералу Аранделлу? Он вроде бы ничем не прославился.

— Дорогой сэр, — глаза у Пуаро фанатично заблестели, — давно уже не новость, что история ничего не знает о тех, кто ее творит! Недавно обнаружились новые факты, проливающие свет на волнения в Индии. Там имел место заговор. И в этом заговоре Джон Аранделл играл видную роль. Документы, свидетельствующие об этом, производят потрясающее впечатление! Уверяю вас, дорогой сэр, в нынешнее время интерес к этим событиям весьма актуален. Политика Англии в отношении Индии — жгучий вопрос сегодняшнего дня.

— Гм, — раздумчиво промычал доктор. — Я слышал, что генерал Аранделл очень любил говорить на эту тему. По правде говоря, он многим здесь докучал своими рассказами.

— Кому именно?

— Ну хотя бы мисс Пибоди. Между прочим, вы можете навестить ее. Она у нас в городе старожил и хорошо знала семью Аранделлов. К тому же она обожает сплетни. Да и вообще с нею стоит побеседовать. Личность, скажу я вам, прелюбопытная.

— Спасибо. Превосходная мысль! Не будете ли вы так добры дать мне заодно адрес молодого мистера Аранделла, внука покойного генерала?

— Чарлза? Пожалуйста. Только, предупреждаю, он большой вертопрах. Для него семейная родословная — пустой звук.

— Еще совсем молод?

— Он из тех, кого я, старый чудак, называю «юнцами», — подмигнул нам доктор. — Ему уже за тридцать. У таких молодцов на роду написано доставлять неприятности своей семье. Обаятельный малый — и только. Объездил весь мир, а зачем, неизвестно.

— Тетка, наверное, души в нем не чаяла, баловала? — рискнул спросить Пуаро. — Такое часто случается.

— Гм, не знаю, — усомнился Грейнджер. — Эмили Аранделл была неглупой женщиной. Насколько мне известно, ему так и не удалось выудить из нее какую-либо значительную сумму. Мисс Аранделл была дамой старой закалки. Мне она нравилась. Я ее уважал. Эдакий солдат в юбке.

— Она умерла внезапно?

— В какой-то степени да. Разумеется, в последнее время она часто хворала. Но прежде всегда выходила победительницей в схватке со смертью.

— Мне говорили… Впрочем, это, наверное, сплетни, — Пуаро пренебрежительно отмахнулся рукой, — что она не очень-то ладила со своими родственниками?

— Нет, она не ссорилась с ними всерьез, — задумчиво произнес доктор Грейнджер. — До скандалов у них никогда не доходило, насколько мне известно.

— Прошу прощения. Вероятно, я сую нос не в свои дела.

— Не беспокойтесь. В конечном счете рано или поздно все становится известно широкой общественности.

— Насколько я понял, она ничего не завещала родственникам?

— Да, она все оставила своей суетливой, боязливой, как квочка, компаньонке. Странный поступок, конечно. В голове не укладывается. На нее совсем не похоже.

— Чего не бывает на свете, — рассеянно заметил Пуаро. — Старая дама, болезненная, на ладан дышит. Всецело зависит от человека, который за ней ухаживает. Согласитесь, любая женщина, если она с умом, легко может добиться благосклонности.

Слово «благосклонность» подействовало на доктора словно красная тряпка на быка.

— Благосклонность? Благосклонность? — запыхтел доктор Грейнджер. — Какая там благосклонность! Эмили Аранделл обращалась с Минни Лоусон хуже, чем с собакой. Впрочем, для дам ее поколения это весьма характерно. Кстати, женщины, которые зарабатывают себе на жизнь служа компаньонками, большим умом не отличаются. Иначе они нашли бы себе работу получше. Эмили Аранделл плохо уживалась с дураками. Поэтому меняла своих компаньонок как перчатки. А вы говорите, благосклонность. Да ничего похожего!