— Как вам угодно, — согласился я, и, поскольку совсем недавно я приобрел подержанный «остин», предложил: — Мы поедем на машине!

— Конечно! Этот день просто создан для езды на машине! Даже шарфа не нужно. Достаточно надеть легкое пальто, шелковое кашне…

— Уж не собираетесь ли вы на Северный полюс, старина? — запротестовал я.

— Никогда не следует забывать об опасности подхватить простуду, — назидательно заметил Пуаро, осторожно кладя все еще влажную марку на промокательную бумагу — чтобы высохло.

— В такую жару, как сегодня?

Невзирая на мои протесты, Пуаро облачился в желтовато-коричневое пальто, укутал шею белым шелковым кашне, после чего мы покинули комнату.

Глава 6

Поездка в «Литлгрин-хаус»

Не знаю, как чувствовал себя Пуаро в своем пальто и шелковом кашне, но я просто изнывал от жары, пока мы ехали по Лондону. В знойный летний день, когда на улицах сплошные заторы, даже в машине с откинутым верхом о прохладе мечтать не приходится.

Но едва мы оставили Лондон позади и помчались по Грейт-Уэст-роуд, настроение у меня поднялось.

Вся поездка заняла примерно полтора часа. Приблизительно около двенадцати мы въехали в маленький городок Маркет-Бейсинг. Стоявший некогда на главной дороге, он теперь благодаря объезду очутился милях[164] в трех к северу от шоссе и поэтому сохранил старомодное достоинство и покой. Единственная широкая улица и площадь, где раньше был рынок, казалось, утверждали: «Мы тоже когда-то играли немаловажную роль и для людей разумных и воспитанных таковыми и остались. Пусть современные машины мчатся по новой дороге, зато мы появились еще в ту пору, когда царила полная гармония, а согласие и красота шли рука об руку». Середину площади занимала автомобильная стоянка, где находилось всего несколько машин. Когда я, как и положено, запарковал своего «остина», Пуаро решительно снял с себя совершенно не нужные ему пальто и шелковое кашне, проверил, не утратили ли его усы своей безупречной симметрии и пышности, и мы двинулись в путь.

Впервые в ответ на наши расспросы мы не услышали: «Извините, но я не местный». Вероятно, приезжих в Маркет-Бейсинге вообще не было. Во всяком случае, так казалось. Я сразу почувствовал, что мы с Пуаро, особенно он, выглядели вызывающе на мягком фоне английского провинциального городка, сохранившего старые традиции.

— Усадьба «Литлгрин-хаус»? — переспросил дородный высокий мужчина, внимательно оглядев нас с головы до ног. — Следуйте прямо по Хай-стрит, и вы его не пройдете. По левую сторону. Там на воротах нет таблички с именем владельца, но это первый большой дом после банка. — И повторил: — Вы его не пройдете.

Мы двинулись дальше, а он еще долго провожал нас глазами.

— Господи Боже! — посетовал я. — В этом городке я чувствую себя белой вороной. Что касается вас, Пуаро, то вы и вовсе выглядите заморской птицей.

— По-вашему, я похож на иностранца?

— Как две капли воды, — заверил его я.

— Но ведь на мне костюм английского покроя, — раздумчиво произнес Пуаро.

— Костюм — не главное. Весь ваш облик, Пуаро, бросается в глаза. Я всегда удивлялся, как это не помешало вам в вашей карьере.

— Все потому, — вздохнул Пуаро, — что вы вбили себе в голову, будто сыщик обязательно должен носить фальшивую бороду и прятаться за столбами. Фальшивая борода — vieux jeu, а за столбами прячутся лишь самые бездарные представители моей профессии. Для Эркюля Пуаро, мой друг, главное — как следует посидеть и подумать.

— То-то мы тащимся в невыносимую жару по этой раскаленной улице.

— Как говорится, не в бровь, а в глаз. Очко в вашу пользу, Гастингс.

«Литлгрин-хаус» мы отыскали довольно легко, но нас ждала неожиданность — объявление о продаже дома.

Пока мы стояли и читали объявление, послышался собачий лай. Среди негустого кустарника я увидел пса: жесткошерстного, давно не стриженного терьера. Он стоял, широко раздвинув лапы, слегка скосив глаза в одну сторону, и беззлобно лаял, с явным удовольствием, возвещая о прибытии гостей.

«Хороший я сторож, правда? — казалось, спрашивал он. — Не обращайте внимания на мой лай. Для меня это развлечение, да и обязанность тоже. Пусть все знают, что здесь живет собака. Очень скучное утро! Вот и рад, что вы появились, — можно полаять. Надеюсь, вы к нам зайдете? А то чертовски скучно! Мы могли бы немного побеседовать».

— Привет, старина! — окликнул я его и протянул сжатую в кулак руку.

Протиснув голову сквозь изгородь, он сначала подозрительно принюхался, а потом радостно завилял хвостом и залаял.

«Мы еще не знакомы с вами, но я вижу, вы умете ладить с собаками».

— Умный песик, — похвалил его я.

— Гав! — приветливо отозвался он.

— Итак, Пуаро? — обратился я к своему другу, поговорив с собакой.

Выражение лица у Пуаро было каким-то странным, непонятным. Я бы сказал, напряженным от сдерживаемого возбуждения.

— «Замешан собачий мячик», — пробормотал он. — Так, значит, собака действительно существует.

— Гав! — подтвердил наш новый приятель. Потом сел, широко зевнул и с надеждой поглядел на нас.

— Что дальше? — спросил я.

Пес, по-моему, задавал тот же вопрос.

— Parbleu, откуда эти «Геблер и Стретчер»?

— Да, интересно, — согласился я.

Мы повернулись и пошли по улице. Наш приятель разочарованно протявкал вслед.

Помещение, которое занимала контора «Геблер и Стретчер», находилась здесь же на площади. Мы вошли в сумеречную приемную и увидели молодую женщину с тусклыми глазами.

— Доброе утро, — учтиво поздоровался с ней Пуаро.

Молодая женщина, говорившая в это время по телефону гнусавым голосом, жестом указала на стул, и Пуаро сел. Я нашел еще один стул и уселся рядом.

— Не могу вам сказать, — гундосила молодая женщина в телефонную трубку. — Нет, не знаю, каковы будут расценки… О, извините. По-моему, центральное водоснабжение, но твердо сказать не могу… Очень сожалею, очень… Да… восемь-один-три-пять? Боюсь, у меня этого нет. Да, да… восемь-девять-три-пять… три-девять?.. Ах, пять-один-три-пять?.. Да, я попрошу его вам позвонить… после шести… Ах, извините, до шести… Благодарю вас.

Она положила трубку, написала на промокательной бумаге 5319 и с некоторым любопытством, но отнюдь не заинтересованно взглянула на Пуаро.

— Я увидел, что почти на окраине города, — живо начал Пуаро, — продается усадьба под названием «Литлгрин-хаус», так кажется.

— Что, простите?

— Сдается или продается усадьба, — медленно, чеканя слова, повторил Пуаро. — «Литлгрин-хаус».

— А, «Литлгрин-хаус»? — словно очнувшись от сна, переспросила молодая женщина. — Так вы говорите, «Литлгрин-хаус»?

— Вот именно.

— «Литлгрин-хаус», — еще раз повторила молодая женщина, напрягая свои извилины. — О, полагаю, об этом лучше других известно мистеру Геблеру.

— Могу я видеть мистера Геблера?

— Его сейчас нет, — вяло отозвалась молодая женщина, как бы желая сказать: «Моя взяла».

— А вы не знаете, когда он придет?

— Трудно сказать.

— Вы поняли, что я хочу приобрести дом в ваших краях? — спросил Пуаро.

— О да! — безразлично откликнулась молодая женщина.

— «Литлгрин-хаус», по моему мнению, именно то, что мне требуется. Не могли бы вы дать мне все необходимые сведения?

— Сведения? — испуганно переспросила молодая женщина.

— Да, сведения о «Литлгрин-хаусе».

Она нехотя открыла ящик и вынула из него папку с кое-как сложенными бумагами.

— Джон! — позвала она.

Сидевший в углу долговязый парень поднял взгляд.

— Да, мисс?

— Есть у нас какие-либо сведения о… Как вы сказали?

— О «Литлгрин-хаусе», — четко произнес Пуаро.

— У вас же висит объявление о его продаже, — заметил я, показывая на стену.

Молодая женщина холодно взглянула на меня. Нападать вдвоем на одну, с ее точки зрения, было нечестно. Она тут же обратилась за помощью к своему помощнику:

— Тебе ничего не известно о «Литлгрин-хаусе» Джон?

— Нет, мисс. Все бумаги должны лежать в папке.

— Очень сожалею, — извинилась молодая женщина, явно ни о чем не сожалея. — Но, вероятно, мы отправили кому-нибудь эти сведения.

— C'est dommage.

— Что?

— Жаль.

— У нас есть чудесный домик на Хемел-Энд с двумя спальнями, одной гостиной, — заученно говорила она с видом служащей, выполняющей волю своего босса.

— Спасибо, не нужно.

— И половина дома с небольшой оранжереей. О нем я могу дать вам исчерпывающие сведения.

— Не надо, спасибо. Мне хотелось бы знать, какую цену вы запрашиваете за аренду «Литлгрин-хауса».

— Но усадьба не сдается в аренду, — проявила вдруг осведомленность молодая женщина в надежде выиграть битву. — Она продается.

— В объявлении говорится: «Сдается в аренду или продается».

— Не знаю, что там говорится, но усадьба предназначена для продажи.

В самый разгар нашего сражения отворилась дверь, и в приемную не вошел, а пулей влетел седой мужчина в летах… Он окинул нас воинственным, сверкающим взглядом и вопросительно посмотрел на свою секретаршу.

— Это мистер Геблер, — представила его нам молодая женщина.

Мистер Геблер широко распахнул дверь, ведущую в кабинет.

— Прошу вас сюда, джентльмены. — Он впустил нас в комнату, жестом указав на кресла, а сам уселся напротив за письменный стол.

— Чем могу служить?

— Мне хотелось бы получить сведения о «Литлгрин-хаусе…» — пошел в наступление Пуаро.

Но ему не позволили сделать этого. Мистер Геблер сразу же перешел в контрнаступление.