— Но ты ведь одна из этих четырех, — продолжала Рода, не смутившись тем, что ее прервали. — Ты все брезгливо принюхиваешься, как будто убийство — это дурной запах, который не имеет к тебе никакого отношения. Какой смысл?

— А оно действительно ко мне не имеет отношения, — упрямо твердила Энн. — Я готова отвечать на любые вопросы, которые задаст мне полиция, но при чем тут этот человек, какой-то Эркюль Пуаро?

— А что он подумает, если ты будешь уклоняться от ответов и избегать расспросов? Не подумает ли он, что ты боишься разоблачения?

— Я вовсе не боюсь разоблачения, — холодно сказала Энн.

— Дорогая, я знаю это. Ты бы никого не могла убить, если бы даже попыталась. Но ужасно подозрительные иностранцы этого не знают. Я думаю, нам как раз следует пойти к нему домой. Иначе он явится сюда и будет выпытывать все у слуг.

— У нас нет слуг.

— У нас есть мамаша Аствелл. Она может молоть языком с кем угодно! Пойдем, Энн, давай пойдем, вот потеха-то будет.

— Не понимаю, зачем ему надо меня видеть, — упорствовала Энн.

— Чтобы обскакать официальную полицию, конечно, — нетерпеливо сказала Рода. — Они всегда так делают — частные детективы. Они всегда стараются доказать, что в Скотленд-Ярде — сплошные идиоты.

— Ты думаешь, этот Пуаро умный?

— Не похож на Шерлока[121],— сказала Рода. — Думаю, был довольно хорош в свое время. Теперь он, конечно, уже свихнулся. Ему, должно быть, по меньшей мере, шестьдесят. Ну, шевелись, Энн, пойдем, навестим старика. Он, может быть, наговорит нам всяких ужасов об остальных.

— Хорошо, — согласилась Энн и добавила: — Тебе все это доставляет такое удовольствие.

— Наверное, потому, что это меня не касается, — сказала Рода. — Ты, Энн, ушами хлопала, не поднять глаз в нужный момент! Если бы ты только не прозевала, ты бы жила как герцогиня до конца дней своих, шантажируя убийцу.

Итак, приблизительно около трех часов того же самого дня Рода Доз и Энн Мередит чинно восседали на стульях в аккуратной комнате Пуаро и пили маленькими глотками из старомодных бокалов черносмородинный сироп (они терпеть его не могли, но из вежливости не решились отказаться).

— С вашей стороны было чрезвычайно любезно откликнуться на мою просьбу, мадемуазель, — сказал Пуаро.

— Буду рада помочь, чем смогу, — невнятно пробормотала Энн.

— Надо вспомнить сущую мелочь.

— Вспомнить?

— Да. Я уже задавал эти вопросы миссис Лорример, доктору Робертсу и майору Деспарду. Никто из них, увы, не дал ожидаемого ответа.

Энн продолжала недоуменно смотреть на Пуаро.

— Я хочу, чтобы вы, мадемуазель, мысленно вернулись к тому вечеру в гостиной мистера Шайтаны.

Тень усталости пробежала по лицу Энн. Как ей надоел этот кошмар!

Пуаро уловил это выражение.

— Знаю, мадемуазель, знаю, — добродушно сказал он. — C'est penible, n'est се pas?[122] Вполне естественно. Вы, такая молодая, впервые соприкоснулись с этаким ужасом. Вероятно, вы никогда не сталкивались с насильственной смертью.

Рода немного нервно поудобнее переставила ноги.

— Ну и что же? — сказала Энн.

— Мысленно перенеситесь назад. Я хочу, чтобы вы мне рассказали все, что помните о той комнате.

Энн в упор с подозрением смотрела на Пуаро.

— Я не понимаю.

— Ну вот стулья, столы, безделушки, обои, занавеси, каминный прибор. Вы видели все это, разве вы не можете их описать?

— А, понятно. — Энн нахмурилась. — Это трудно. Не думаю, что так уж хорошо все помню. На обои я вообще не обратила внимания. Стены, по-моему, были выкрашены в какой-то не привлекающий внимания цвет. На полу лежали ковры. Был рояль. — Она покачала головой. — В самом деле, я, наверное, больше и не могу сказать.

— Но вы и не пытаетесь, мадемуазель. Были же там какие-то предметы, какие-то украшения, brica-brac?[123]

— Помню, была шкатулка с египетскими ювелирными изделиями, — медленно проговорила Энн. — В стороне, у окна.

— Ах, да. В самом дальнем углу от стола, на котором лежал маленький кинжал.

Энн посмотрела на него.

— Я знать не знаю, на каком он был столе.

«Pas si bete[124],— прокомментировал про себя Пуаро. — Но тогда и Пуаро — не Пуаро! Знай она меня лучше, поняла бы, что я никогда не предлагаю такую явную piege[125]». Вслух он сказал:

— Шкатулка с египетскими ювелирными изделиями, вы говорите?

— Да, — чуть оживившись, подтвердила Энн. — Довольно привлекательные вещицы. Голубая с красным эмаль. Несколько хорошеньких колечек. И скарабеи[126], но я их не особенно люблю.

— Он был настоящим коллекционером — наш мистер Шайтана, — пробормотал Пуаро.

— Да, по-видимому, — согласилась Энн. — В комнате было полно всякой всячины. Все рассмотреть было просто невозможно.

— Значит, вы не можете упомянуть что-нибудь еще, на чем задержалось ваше внимание?

Энн слегка улыбнулась.

— Только вазу с хризантемами, которым давно надо было поменять воду.

— Ах, верно, прислуга всегда пренебрегает такими вещами.

Пуаро некоторое время молчал.

Энн робко спросила:

— К сожалению, я, видимо, не упомянула того, что вы от меня ждали.

Пуаро добродушно улыбнулся.

— Это не имеет значения, mon enfant[127]. Я расспросил вас просто так, на всякий случай. Скажите, вы в последнее время не виделись с майором Деспардом?

Он увидел, что лицо девушки слегка порозовело. Она ответила:

— Он сказал, что скоро навестит нас еще раз.

— Это не он! — вмешалась Рода. — Энн и я в этом абсолютно уверены.

Пуаро подмигнул им.

— Какая удача, убедить двух таких очаровательных молодых дам в собственной невиновности.

«О, Господи, — подумала Рода, — неужели он собирается вести себя как француз, я буду чувствовать себя дура дурой». Она поднялась и принялась старательно рассматривать гравюры на стене.

— Ужасно хорошие, — сказала она.

— Неплохие, — согласился Пуаро.

Он нерешительно взглянул на Энн.

— Мадемуазель, — наконец произнес он. — Меня интересует, не могу ли я попросить вас о большом одолжении… нет, нет, это не имеет никакого отношения к убийству. Это нечто совершенно личное.

Энн немного удивленно взглянула на него. Пуаро же несколько смущенно продолжал:

— Дело, понимаете ли, вот в чем. Приближается Рождество, мне надо приготовить подарки для множества племянниц и внучатых племянниц. Мне трудновато сообразить, что юным дамам в настоящее время по душе. Мой вкус, увы, слишком старомоден.

— Я вас слушаю, — с готовностью отозвалась Энн.

— Вот, например, шелковые чулки. Приятно получить такой подарок?

— Да, конечно, всегда приятно получить чулки.

— У меня камень с души свалился. Очень прошу вас оказать мне услугу. Я приготовил несколько пар различных цветов, думаю, не то пятнадцать, не то шестнадцать… Не будете ли вы столь любезны взглянуть на них и отобрать полдюжины, которые покажутся вам наиболее подходящими?

— Непременно, непременно, — сказала Энн со смехом, поднимаясь со стула.

Пуаро указал на столик в углу комнаты, — сваленные на нем предметы вопиюще не соответствовали своим видом (если бы она только это знала!) хорошо известной приверженности Эркюля Пуаро к аккуратности и порядку: беспорядочные груды чулок, какие-то меховые перчатки, календари, коробки с конфетами.

— Я отправляю свои посылки несколько Pavance[128],— пояснил Пуаро. — Смотрите, мадемуазель, вот чулки, выберите мне, умоляю вас, шесть пар.

Он обернулся и встретился взглядом с Родой, которая наблюдала за ним.

— А для вас, мадемуазель, у меня тоже кое-что имеется на десерт, так сказать, по-моему, мадемуазель Мередит это не понравится.

— Что же такое? — воскликнула Рода.

Пуаро понизил голос.

— Нож, мадемуазель, которым двенадцать человек когда-то закололи мужчину. Он был преподнесен мне в качестве сувенира «Международной компанией спальных вагонов».

— Какой ужас! — не выдержала Энн.

— О-о! Дайте же взглянуть, — сказала Рода.

Пуаро повел ее в другую комнату, принявшись объяснять:

— Он был дан мне «Международной компанией спальных вагонов», потому что… — И оба вышли из комнаты.

Минуты через три они вернулись. Энн подошла к ним.

— Я думаю, эти шесть самые подходящие, мосье Пуаро. Две эти — хороши по оттенкам для вечера, а те, что посветлее, подойдут для лета и для светлых вечеров.

— Mille remerciments[129], мадемуазель.

Он предложил им еще сиропа, от которого девушки отказались, и наконец проводил до дверей, все не переставая оживленно болтать.

Когда они в конце концов ушли, он возвратился в комнату и направился прямо к заваленному подарками столику. Чулки продолжали лежать беспорядочной грудой. Пуаро отсчитал шесть отобранных пар, потом принялся пересчитывать остальные.

Он купил — девятнадцать. Теперь их было только семнадцать.

Он медленно кивнул самому себе головой.

Глава 24

Три убийцы — вне подозрения

По прибытии в Лондон инспектор Баттл сразу же пришел к Пуаро. Энн и Рода уже час как покинули его.

Без особых церемоний инспектор подробно изложил результаты своего расследования в Девоншире.

— Мы на верном пути — ни тени сомнения, — заверил он. — Вот что имел в виду Шайтана, говоря о «домашнем несчастном случае». Но что меня озадачивает, так это мотив. Зачем ей надо было убивать женщину?

— Думаю, что могу вам здесь помочь, друг мой.

— Окажите милость, мосье Пуаро.

— Сегодня я провел маленький эксперимент. Я пригласил сюда мадемуазель и ее подругу. Я задал ей свой обычный вопрос о том, что она видела в тот вечер в комнате.