— Я согласен с вами, — сказал Пуаро. Он поднял глаза на Рейса. — Вот вам и мотив.

— Но все это только домыслы. Это же не доказательства, — сказал Джим Фанторп.

— Ах, у нас будут доказательства, — отмахнулся Пуаро.

— Откуда?

— Возможно, от самого мистера Пеннингтона.

Фанторп скроил недоверчивую мину.

— Сомневаюсь. Очень сомневаюсь.

Рейс взглянул на часы.

— Пора бы ему подойти.

Джим Фанторп понял намек и оставил их.

Через пару минут явился Эндрю Пеннингтон — предупредительный, светский. Только поджатая линия рта и настороженный взгляд свидетельствовали о том, что старый боец готов к схватке.

Он сел и вопросительно взглянул на них.

— Мы просили прийти вас, мосье Пеннингтон, — начал Пуаро, — поскольку очевидно, что это дело касается вас близко и совершенно особенным образом.

Пеннингтон чуть поднял брови.

— Вы так ставите вопрос?

— Ну конечно, — продолжал Пуаро ровным голосом. — Вы знали Линит Риджуэй, как я понимаю, еще ребенком.

— A-а, это… — Тревога слетела с его лица. — Прошу прощения, я не сразу понял. Да, я говорил вам утром, что знал Линит совсем малявкой в слюнявчике.

— У вас были близкие отношения с ее отцом?

— Именно так. С Мелешем Риджуэем мы были в самых близких отношениях.

— Настолько близких, что по завещанию он приставил вас к делам своей дочери и назначил опекуном весьма обширного состояния.

— В общих чертах — да. — Он снова насторожился. Стал сдержаннее в словах. — Я был не единственным опекуном, естественно. Были и другие.

— Кто-нибудь из них уже умер?

— Двое. Третий, мистер Стерндейл Рокфорд, здравствует.

— Это ваш компаньон?

— Да.

— Как я понимаю, к моменту замужества мадемуазель Риджуэй не достигла совершеннолетия.

— В июле ей бы исполнился двадцать один год.

— И в этом случае она естественным образом вступила бы во владение наследством?

— Да.

— А женитьба поторопила эти обстоятельства — да?

У Пеннингтона напрягся рот. Он воинственно вскинул подбородок.

— Извините, джентльмены, но какое дело вам до всего этого?

— Если вам не хочется отвечать на вопрос…

— Да пожалуйста, я не возражаю — спрашивайте. Только я не вижу смысла во всем этом.

— Ну как же, мосье Пеннингтон… — Пуаро наклонился вперед и сверкнул своими зелеными кошачьими глазами. — Встает вопрос о мотивах убийства. В этом случае всегда принимаются в расчет финансовые аспекты.

Пеннингтон нехотя сказал:

— По завещанию Риджуэя Линит получала право распоряжаться своим капиталом по достижении двадцати одного года или выйдя замуж.

— Без каких-либо оговорок?

— Без оговорок.

— А речь идет, меня заверяют, о миллионах?

— Да, о миллионах.

— Большая ответственность лежала на вас и вашем компаньоне, мистер Пеннингтон, — сказал негромко Пуаро.

— Нам не привыкать к ответственности, — огрызнулся тот. — Она нас не страшит.

— Интересно.

Что-то в тоне Пуаро задело собеседника.

— Что, к черту, вы имеете в виду? — вскинулся он.

С подкупающей прямотой Пуаро ответил:

— Интересно знать, мистер Пеннингтон: неожиданное замужество Линит Риджуэй — оно не внесло… м-м… переполоха в ваши дела?

— Переполоха?

— Я именно так сказал.

— Чего вы добиваетесь, черт возьми?

— Узнать одну простую вещь. Находятся ли дела Линит Дойл в том превосходном порядке, в котором им надлежит быть.

Пеннингтон встал.

— Довольно. Мне надоело. — Он направился к двери.

— Но вы все-таки ответите на мой вопрос?

— Ее дела находятся в превосходном порядке, — выпалил Пеннингтом.

— То есть замужество Линит Риджуэй не встревожило вас до такой степени, чтобы кинуться в Европу на первом же пароходе и потом инсценировать неожиданную встречу в Египте?

Пеннингтон вернулся к столу. Он снова взял себя в руки.

— Вы говорите совершенный вздор. До встречи в Каире я даже не знал, что Линит вышла замуж. Я был безмерно удивлен. Должно быть, я на день разминулся с ее письмом. Его потом отправили из Нью-Йорка за мной следом, я получил его неделей позже.

— Вы плыли, говорите, на «Карманике»?

— Совершенно верно.

— И письмо пришло в Нью-Йорк, когда «Карманик» уже отплыл?

— Сколько раз это можно повторять?

— Странно, — сказал Пуаро.

— Что тут странного?

— Странно, что на вашем багаже нет наклеек «Карманика». Последним из трансатлантических лайнеров у вас отметилась «Нормандия», а «Нормандия», сколько я помню, отплыла двумя днями позже «Карманика».

Собеседник растерялся. У него забегали глаза.

Со своей стороны добавил полковник Рейс.

— Полно, мистер Пеннингтон, — вступил он. — У нас есть все основания полагать, что вы плыли на «Нормандии», а не на «Карманике», как вы говорите. В этом случае вы получили письмо миссис Дойл еще в Нью-Йорке. Не запирайтесь, ведь это самое простое дело — справиться в пароходных компаниях.

Пеннингтон невидяще нащупал стул и сел. Его лицо стало безжизненной маской, но живой ум лихорадочно искал выхода.

— Ваша взяла, джентльмены, — сказал он. — Не мне тягаться с вами. У меня были причины вести себя подобным образом.

— Не сомневаемся, — вставил Рейс.

— Я открою их при условии, что это останется между нами.

— Можете не сомневаться, что мы поведем себя должным образом. Но заведомо я ничего не могу обещать.

— Ладно, — вздохнул Пеннингтон. — Скажу начистоту. В Англии затеялись скверные дела. Я забеспокоился. От переписки — какой толк? Выход один: ехать и смотреть самому.

— Что вы называете скверными делами?

— У меня появились основания думать, что Линит обманывают.

— Кто же?

— Ее английский адвокат. Такими обвинениями так просто не бросаются. Я решил поехать туда и самолично во всем разобраться.

— Это заслуживает всяческих похвал, но к чему этот маленький обман с письмом, которое вы будто бы не получали?

— А что было делать? — Пеннингтон развел руками. — Как свалиться молодоженам на голову — и не открыть своих карт? Я подумал, что лучше будет разыграть случайную встречу. Потом я ничего не знал про ее мужа. Он вполне мог участвовать в этом мошенничестве.

— Ваши действия, таким образом, были продиктованы самыми бескорыстными побуждениями, — сухо сказал полковник Рейс.

— Правильно, полковник.

Помолчали. Рейс бросил взгляд на Пуаро. Тот подался вперед.

— Мосье Пеннингтон, — сказал он, — мы не верим ни единому вашему слову.

— И черт с вами. Чему вы, интересно, поверите?

— Мы поверим тому, что замужество Линит поставило вас в затруднительное финансовое положение; что вы самым срочным образом стали искать способ выбраться из своих неприятностей — выиграть время, другими словами; что с этой целью вы старались заполучить от мадам Дойл подпись на неких документах — и потерпели неудачу; что, прогуливаясь по вершине утеса в Абу-Симбеле, вы раскачали и столкнули вниз валун, который чудом не прихлопнул кого надо.

— Вы сошли с ума.

— Мы поверим тому, что на обратном пути сложились сходные обстоятельства — другими словами, представилась возможность устранить мадам Дойл в такой момент, что ее смерть наверняка припишут кое-кому другому. И мы уже не просто уверены — мы знаем, что из вашего револьвера была убита женщина, готовая назвать имя человека, которого она обоснованно считала убийцей и Линит Дойл, и горничной Луизы.

— Дьявольщина! — Зычный выкрик Пеннингтона прервал поток красноречия Пуаро. — Чего вы добиваетесь? Вы совсем сошли с ума? Какие у меня могут быть мотивы? Ведь я не получу денег Линит, они отойдут ее мужу. Почему вы к нему не вяжетесь? Он от этого выигрывает, не я.

Рейс холодно ответил:

— В тот вечер Дойл безвыходно сидел в салоне, пока ему самому не прострелили ногу. То, что после этого он не мог сделать и шагу, подтверждают доктор и сиделка — свидетели незаинтересованные и заслуживающие доверия. Саймон Дойл не мог убить свою жену. Он не мог убить Луизу Бурже, и ясно как божий день, что он не убивал миссис Оттерборн. Вы знаете это не хуже нас.

— Я знаю, что он не убивал Линит. — Пеннингтон держался уже спокойнее. — Я только спрашиваю, зачем вязаться ко мне, когда я ничего не выигрываю от ее смерти.

— С этим, любезнейший, — мурлычащим голосом завел Пуаро, — можно поспорить. Линит была проницательнейшей деловой дамой. Ока досконально знала свое хозяйство и быстро находила любой непорядок. Получив доступ к своей собственности, для чего ей всего-навсего надо было вернуться в Англию, она бы сразу заподозрила неладное. Но тут она умирает, ее состояние, как вы только что заметили, наследует ее муж — и это существенно меняет картину. Сверх того, что его жена была богатой женщиной, Саймон Дойл не имеет никакого представления о ее делах. У него простой, доверчивый характер. Легче легкого подсунуть ему запутанные отчеты, похерить реальный итог в столбцах цифр и отсрочить имущественные распоряжения, сославшись на юридические формальности и недавний кризис. Я думаю, что для вас имеет громадное значение, с кем иметь дело — с мужем или женой.

Пеннингтон пожал плечами.

— Ваши мысли — бредовые.

— Время покажет.

— Что вы сказали?

— Я сказал: время покажет. Дело идет о трех смертях. О трех убийствах! Закон потребует тщательнейшим образом вникнуть в состояние дел мадам Дойл.