Мисс Бауэрз отвечала незамедлительно:

— Господь с вами! Ничего похожего, поверьте мне! Старая дама не обидит и мухи.

В ее ответе прозвучало столько убежденности, что говорить, казалось, было уже не о чем. Тем не менее Пуаро без нажима задал свой вопрос:

— Мисс Ван Шуйлер страдает в какой-нибудь степени глухотой?

— Действительно страдает, мосье Пуаро. Не так, чтобы это было заметно, то есть в разговоре с ней вы бы этого не заметили. Зато она частенько не слышит, как входят в комнату. Или еще что-нибудь.

— Как вы думаете, она услышала бы движение в каюте миссис Дойл, это за стеной?

— Нет, не думаю. Ведь ее койка даже не у этой стены, а в другом углу каюты. Нет-нет, не думаю, чтобы она могла что-нибудь услышать.

— Благодарю вас, мисс Бауэрз.

— Вам, видимо, будет лучше вернуться в салон и ждать вместе с остальными, — сказал Рейс.

Открыв дверь, он проследил, как она спустилась по лестнице и вошла в салон. Потом закрыл дверь и вернулся к столу. Пуаро вертел в руках нитку жемчуга.

— Вот так, — объявил Рейс, — отличная реакция. У молодой женщины ясная и холодная голова, и, будь это в ее интересах, она бы нас и дальше вытерпела. Как же теперь быть с мисс Мари Ван Шуйлер? Не думаю, что ее можно исключить из списка возможных подозреваемых. Она могла совершить убийство, чтобы завладеть этими камнями. Мы не можем верить сиделке на слово. Она будет из кожи лезть, защищая семейство Ван Шуйлер.

Пуаро согласно кивнул. Его внимание было поглощено жемчугом: он перебирал зерна пальцами, подносил к глазам.

— Я думаю, можно остановиться на том, что часть рассказа старой леди была правдой, — сказал он. — Она действительно выглянула из своей каюты и действительно видела Розали Оттерборн. Однако я не думаю, что она слышала что-нибудь из каюты Линит Дойл. Она, я думаю, выглядывала из своей каюты, выжидая время, когда можно будет выскользнуть и взять жемчуг.

— Так девица Оттерборн точно была на палубе?

— Была. Она бросала в воду найденный у матери запас спиртного.

Полковник Рейс сочувственно покачал головой.

— Вот оно что. Не повезло девочке.

— Да, не очень веселая жизнь у cette pauvre petite Rosalie[342].

— Я рад, что тут прояснилось. Она-то ничего не видела, ничего не слышала?

— Я спросил. Прежде чем ответить, что она ничего не видела, она молчала целых двадцать секунд.

— Вот как? — насторожился Рейс.

— Да, это наводит на размышления.

Рейс неспешно рассуждал:

— Если Линит Дойл застрелили где-то в десять минут второго, а вообще говоря, в любое время после того, как пароход угомонился, меня не перестает удивлять, что никто не слышал выстрела. Я допускаю, что такой маленький револьвер не наделает большого шума, но все-таки: на пароходе стоит мертвая тишина, и любой звук, пусть даже легкий хлопок, будет слышен. Теперь я начинаю понимать. Следующая за миссис Дойл каюта пустовала, потому что ее муж был в каюте доктора Бесснера. Каюту с другой стороны занимает мисс Ван Шуйлер, а она туга на ухо. И тогда остается…

Он выжидающе смотрел на Пуаро; тот кивнул.

— Остается соседняя каюта по другому борту. Иначе говоря, остается Пеннингтон. Мы постоянно выходим на Пеннингтона.

— Мы скоро примемся за него, сняв лайковые перчатки. Да-да, я предвкушаю это приятное занятие.

— А пока, я думаю, займемся обыском судна. Жемчуг остается удобным предлогом, хотя его и вернули: мисс Бауэрз вряд ли будет трубить об этом.

— A-а, да, жемчуг. — Пуаро снова посмотрел нитку на свет. Он лизнул зерно, осторожно прикусил его — и, вздохнув, бросил нитку на стол. — У нас новые осложнения, мой друг, — сказал он. — Я не эксперт, но в свое время я имел дело с драгоценными камнями. И я знаю, что говорю. Этот жемчуг всего-навсего ловкая подделка.

Глава 21

Полковник Рейс смачно выругался.

— Чертово дело — оно все больше запутывается. — Он поднял нитку жемчуга. — Надеюсь, вы не ошибаетесь? На мой взгляд, жемчуг как жемчуг.

— Очень хорошая подделка — да.

— Что же мы теперь имеем? Не думаю, чтобы Линит Дойл сама заказала эту подделку и ради безопасности взяла с собой за границу. Хотя многие так делают.

— Если так, ее муж, полагаю, знал бы об этом.

— Она могла не сказать ему.

Пуаро недовольно замотал головой.

— Нет, нет, не думаю, чтобы это было так. В первый же вечер на пароходе я восхищался жемчугом Линит Дойл, помню его замечательный переливистый блеск. Я уверен, что тогда на ней был настоящий жемчуг.

— Тут возможны два допущения. Первое: что мисс Ван Шуйлер похитила нитку поддельного жемчуга, а настоящий был похищен до нее кем-то другим. Второе допущение: что вся история о клептомании — вымысел. Либо мисс Бауэрз воровка, и тогда она на скорую руку сочиняет историю и снимает с себя подозрение, подсунув поддельный жемчуг; либо в деле участвует вся компания. Иначе говоря, они все одна шайка, промышляющая кражей драгоценностей, и только рядятся под избранное американское семейство.

— Да-а, — обронил Пуаро. — Трудно сказать. Но я бы хотел обратить ваше внимание на одну вещь: чтобы сделать совершенную копию нитки жемчуга, застежки и прочего и ввести в заблуждение миссис Дойл, требуется в высшей степени искусная работа. Это не делается в спешке. Тот, кто мастерил эту подделку, должен был иметь возможность хорошо изучить оригинал.

Рейс встал из-за стола.

— Рассуждать на эти темы сейчас бесполезно. Продолжим нашу работу. Нужно найти настоящий жемчуг. И при этом не проглядеть главное.

Сначала они решили разделаться с каютами на нижней палубе.

В каюте синьора Ричетти оказались археологические труды на нескольких языках, пестрый набор одежды, до невозможности пахучие жидкости для волос и два личных письма — одно из археологической экспедиции в Сирии, другое, судя по всему, — от сестры из Рима. Его носовые платки были из цветного шелка.

Пуаро и Рейс перешли в каюту Фергюсона. Там их глазам предстали россыпи коммунистической литературы, множество фотографий, «Едгин» Сэмюэла Батлера и дешевое издание дневника Пеписа[343]. Личных вещей было немного. Большая часть верхней одежды была заношенная и грязная, зато нижнее белье было отличного качества, а носовые платки из дорогого полотна.

— Любопытные неувязки, — пробормотал Пуаро.

Рейс кивнул:

— Довольно странно, что нет решительно никаких бумаг, писем.

— Да, и это заставляет задуматься. Странный молодой человек этот мосье Фергюсон.

Он задумчиво повертел в пальцах кольцо-печатку, потом положил его на место в ящик стола.

Пошли дальше, к каюте Луизы Бурже. Горничная питалась после пассажиров, но Рейс распорядился, чтобы ее пригласили в салон вместе со всеми. Их встретил стюард.

— Прошу прощения, сэр, — сказал он, — но я нигде не могу отыскать девушку. Не представляю, куда она подевалась.

Рейс заглянул в каюту. Она была пуста. Они поднялись на верхнюю палубу и перешли на правый борт. Первую по ходу каюту занимал Джеймс Фанторп. В ней царил образцовый порядок. Мистер Фанторп путешествовал налегке, но то немногое, что он брал в дорогу, было хорошего качества.

— И никаких писем, — задумчиво сказал Пуаро. — Из осторожности наш мистер Фанторп уничтожает корреспонденцию.

Потом они прошли в соседнюю каюту, к Тиму Аллертону.

Тут наличествовали признаки католических склонностей. Тонкой работы маленький триптих, крупные резные четки. Кроме личных вещей, имелась правленая-переправленая, испещренная пометками рукопись и недурное собрание книг, в основном новинок. Изрядное количество писем было кое-как свалено в ящик стола. Не отличаясь похвальной щепетильностью в отношении чужой переписки, Пуаро быстро просмотрел письма. Он отметил, что писем от Джоанны Саутвуд среди них не было. Подобрав тюбик с клеем, он рассеянно повертел его, потом сказал:

— Пойдемте дальше.

— Носовых платков от Вулворта не обнаружено, — сообщил Рейс, возвращая содержимое в платяной шкаф.

Следующей была каюта миссис Аллертон. В каюте была безупречная чистота и порядок, витал несовременный запах лаванды. Мужчины скоро закончили осмотр. Выходя, Рейс заметил:

— Славная женщина.

Следующую каюту Саймон Дойл использовал как гардеробную. В каюту Бесснера перенесли все, что требовалось иметь под рукой: пижаму, туалетные принадлежности и прочее, — а здесь еще оставались два больших кожаных чемодана и саквояж. И кое-какие вещи в шкафу.

— Здесь, мой друг, мы должны все осмотреть внимательно, — сказал Пуаро, — поскольку весьма возможно, что похититель спрятал тут жемчуг.

— Вы считаете это возможным?

— Разумеется. Задумайтесь! Кто бы ни был похититель или похитительница, он должен предполагать, что рано или поздно будет устроен обыск, и потому чрезвычайно неразумно устраивать тайник в своей собственной каюте. Гостиные представляют трудности другого рода. Но есть каюта, которую ее владелец не имеет никакой возможности посетить. И поэтому, если здесь будет обнаружен жемчуг, это нам не скажет решительно ничего.

Однако самый внимательный осмотр не обнаружил ни малейших следов исчезнувшего жемчуга. Пуаро буркнул под нос: — Zut![344] — и они снова вышли на палубу.

После того, как тело Линит Дойл вынесли из каюты, дверь заперли, но у Рейса был ключ. Он отпер каюту, и они вошли.

Тут все оставалось на своих местах, как утром, не было только тела погибшей.

— Пуаро, — сказал Рейс, — если здесь есть, что искать, ищите, ради Бога, и найдите. У вас получится, если это вообще мыслимая вещь.