— В половине одиннадцатого.

— И скоро заснули?

— Сразу. Я очень хотела спать.

— А вы ничего не слышали — хотя бы что-нибудь — ночью?

Миссис Аллертон наморщила лоб.

— Да, мне кажется, я слышала всплеск и как кто-то пробежал. Или наоборот? Трудно сказать. Мне представилось — приснилось, что ли, — будто кто-то упал за борт, в море, я проснулась и послушала, но все было тихо.

— В какое время это было — не знаете?

— Боюсь, что нет. Но не думаю, что я долго спала. Что-нибудь час — не больше.

— Увы, это далеко от точности, мадам.

— Да, конечно, но зачем гадать, если я просто не знаю?

— Это все, что вы можете нам сказать, мадам?

— Боюсь, что да.

— Вы прежде знали мадам Дойл?

— Нет, Тим был с ней знаком. Еще я много слышала о ней от нашей кузины, Джоанны Саутвуд, а познакомились мы только в Асуане.

— Если позволите, мадам, у меня еще один вопрос.

Еле заметно улыбнувшись, миссис Аллертон тихо обронила:

— С удовольствием отвечу на нескромный вопрос.

— Вопрос вот какой: не потерпели вы сами либо ваша семья урона от финансовых операций отца мадам Дойл, Мелиша Риджуэя?

На лице миссис Аллертон выразилось крайнее изумление.

— Нет, что вы! Наши финансы тают — это да… падают проценты от вложений. А чтобы драматически впасть в бедность — этого не было. Муж мало оставил, но сколько оставил — столько и остается, хотя, конечно, это уже не те деньги, что прежде.

— Благодарю вас, мадам. Вы не попросите сына спуститься к нам?

Вернувшуюся мать Тим спросил беспечно:

— Отмучилась? Теперь моя очередь. Что хоть они спрашивают?

— Что я слышала ночью, — сказала миссис Аллертон. — А я, к сожалению, ничего не слышала. И не пойму — почему. Ведь каюта Линит через одну от моей. Я просто обязана была услышать звук выстрела. Ступай, Тим, тебя ждут.

Тиму Аллертону Пуаро задал те же вопросы, что его матери.

— Я рано лег спать, что-нибудь в половине одиннадцатого, — отвечал Тим. — Немного почитал. Сразу после одиннадцати выключил свет.

— После этого что-нибудь слышали?

— Неподалеку от моей каюты мужской голос, по-моему, пожелал кому-то спокойной ночи.

— Это я прощался с миссис Дойл, — сказал Рейс.

— Вот. После этого заснул. Потом, уже позже, услышал крики, кто-то звал Фанторпа, насколько помню.

— Это мадемуазель Робсон выбежала из салона.

— Да, по-моему, это была она. Потом были еще голоса. Потом кто-то пробежал по палубе. А потом был всплеск. И тогда я услышал старину Бесснера, он гудел что-то вроде «Осторожно», «Не так быстро».

— Вы слышали всплеск?

— Да, что-то в этом роде.

— А не мог так прозвучать выстрел?

— А что, может быть… Словно хлопнула пробка. Может, это и был выстрел. А всплеск я мог домыслить: хлопнула пробка, напиток заструился в бокал… У меня была смутная мысль, что где-то гуляют, и очень хотелось, чтобы все разошлись и замолкли.

— Что-нибудь еще после этого было?

Тим подумал.

— Фанторп гремел у себя в каюте. Мы соседи. Я думал, он никогда не угомонится.

— А потом что?

Тим пожал плечами.

— Потом — забвение.

— Ничего больше не слышали?

— Абсолютно.

— Благодарю вас, мосье Аллертон. Тим встал и вышел.

Глава 15

Рейс задумчиво склонился над планом верхней палубы «Карнака».

— Фанторп, молодой Аллертон, миссис Аллертон. Потом пустая каюта — это Саймон Дойл. Кто у нас дальше, за миссис Дойл? Старуха американка. Если кто и слышал что-нибудь, так это она. Если она встала, надо ее звать.

Мисс Ван Шуйлер вошла в курительную. В это утро у нее было совсем старое, пергаментное лицо. В темных глазах тлел злобный огонек.

Рейс встал и поклонился.

— Простите за беспокойство, мисс Ван Шуйлер. Вы очень любезны. Садитесь, пожалуйста.

Мисс Ван Шуйлер раздраженно заговорила:

— Противно впутываться во все это. Возмутительная история. Не желаю никаким образом быть связанной с этим… неприятным событием.

— Естественно, естественно. Я как раз говорил мосье Пуаро, что надо поскорее выслушать вас, чтобы потом уже не беспокоить.

Мисс Ван Шуйлер удостоила Пуаро почти милостивого взгляда.

— Я рада, что вы понимаете мои чувства, я не привыкла к таким вещам.

— Конечно, мадемуазель, поэтому мы и хотим избавить вас от неприятностей как можно скорее, — успокоил ее Пуаро. — Итак, вы легли спать вчера — в какое время?

— Обычно я ложусь в десять часов. Вчера, по милости Корнелии Робсон, заставившей себя ждать, легла позже.

— Tres bien, Mademoiselle[323]. Так: что вы слышали, когда улеглись?

— Я сплю очень чутко, — ответила мисс Ван Шуйлер.

— A merveille![324] Как раз то, что нам надо.

— Меня разбудила эта бесцеремонная дамочка, горничная миссис Дойл, — она пожелала своей госпоже «доброй ночи» неприлично громким голосом.

— А после этого?

— Я опять заснула. И снова проснулась от ощущения, что у меня в каюте кто-то находится, но потом поняла, что это в соседней каюте.

— У мадам Дойл?

— Да. И тут же услышала шаги на палубе и всплеск.

— Не представляете, когда это было?

— Я вам точно скажу когда. Было десять минут второго.

— Вы уверены в этом?

— Конечно. Я взглянула на часики, они у меня в головах.

— Вы не слышали выстрела?

— Нет, ничего похожего.

— А не может быть такое, что вас разбудил звук выстрела?

Склонив жабью голову к плечу, мисс Ван Шуйлер задумалась.

— Может такое быть, — признала она неохотно.

— Но что было причиной этого всплеска, вы, конечно, не знаете?

— Почему же, прекрасно знаю.

Полковник Рейс напрягся.

— Знаете?

— Конечно. Мне не понравились эти хождения на палубе. Я встала и подошла к двери. Мисс Оттерборн стояла, перегнувшись через перила. Она что-то бросила в воду.

— Мисс Оттерборн? — У Рейса перехватило горло от изумления.

— Да.

— Вы совершенно уверены, что это была мисс Оттерборн?

— Я видела ее лицо.

— А она вас не видела?


— Думаю, не видела.