— Откуда вы знаете?

— Так они же влюблены друг в друга. Норма и этот… жуткий тип.

— Да, выглядит это именно так.

— Нет, вы всегда создаете трудности на ровном месте. Когда все яснее ясного… — страдальческим голосом проговорила миссис Оливер.

— Отнюдь. Мне кажется, что это мне их нарочно создают. Мне нужна информация, и получить я ее могу только от одного человека. И этот человек исчез.

— Вы говорите о Норме?

— Да, о Норме.

— Но ведь мы ее нашли — вы и я.

— Она ушла из кафе и вновь исчезла.

— И вы позволили ей уйти? — с горьким упреком сказала миссис Оливер.

— Увы!

— Вы позволили ей уйти? И даже не пытались ее снова отыскать?

— Последнего я не говорил.

— Но пока еще не нашли! Мосье Пуаро, вы меня разочаровываете!

— Во всем этом есть система, — произнес Эркюль Пуаро задумчиво. — Да, есть система. Но не хватает одного-единственного факта. А без него все рассыпается. Вы видите эту систему, так ведь?

— Ничего я не вижу, — ответила миссис Оливер, у которой все усиливалась головная боль.

Пуаро продолжал говорить, пожалуй, больше для себя, чем для своей слушательницы — впрочем, нельзя сказать, что миссис Оливер его слушала: она кипела негодованием. Нет, похоже, Норма, была права — Пуаро действительно слишком стар! Это она отыскала девушку, позвонила ему и пошла по следу Павлина. Да, девочку она оставила на Пуаро — и что же! Этот хвастливый старикашка ее потерял. А что вообще он сделал за эти дни? Ничего, ровным счетом ничего. Нет, она определенно в нем разочаровалась. Когда он наконец замолкнет, она все ему выскажет.

Но Пуаро замолкать не собирался, с совершенно невозмутимым видом он методично объяснял, что он подразумевал под системой.

— Все соединяется в звенья, в том-то и трудность. Одно смыкается с другим. Но тут оказывается, что оно смыкается и с чем-то еще, что вроде бы находится вне системы. Но оно вовсе не вне. Короче, в конце концов, в круг подозреваемых втягиваются все новые и новые действующие лица. Подозреваемых в чем? Опять-таки неизвестно. Мы начали с девушки, а потом образовалась целая сеть связанных между собой, противоречащих одна другой систем. И во всей этой путанице мне нужно найти ответ на самый важный из вопросов: кто же все-таки Норма? Жертва, и ей грозит опасность? Или ловкая интриганка, притворяющаяся несчастной, ради каких-то своих определенных целей? Истолковать можно и так и эдак. Но чтобы разобраться, мне требуется точное указание, и оно наверняка есть, Я уверен, что где-то оно есть.

Миссис Оливер рылась у себя в сумочке.

— Не понимаю, куда все время исчезает мой аспирин, — произнесла она с досадой.

— У нас есть одна система: отец, дочь, мачеха. Их жизни переплетаются между собой. Но еще имеется престарелый и не совсем адекватно воспринимающий действительность дядюшка, у которого они живут. Мало того, еще есть Соня, которая связана с дядюшкой. Она выполняет все его поручения. Соня, у которой приятные манеры и привлекательная внешность. Старик от нее в восторге. У него, скажем, к ней слабость. Но что ей нужно в этом доме?

— Наверное, хочет научиться поприличней говорить по-английски, — вставила миссис Оливер.

— И для чего она встречается с сотрудником рутландского посольства… в садах Кью? — словно не слыша ее, продолжал Пуаро. — Встречается, чтобы, по всей видимости, передать ему какую-то информацию… при этом они соблюдают определенные меры предосторожности: она оставляет на скамье книгу, а он ее забирает…

— О чем вы? — спросила миссис Оливер.

— Есть ли здесь какая-нибудь связь с нашей первой системой? Это нам пока еще неизвестно. На первый взгляд маловероятно. Но в действительности связь может быть, и самая прямая. Вдруг Мэри Рестарик, сама того не зная, случайно наткнулась на что-то опасное для этой девушки?

— Только не говорите мне, будто тут замешан еще и шпионаж!

— Я этого не говорю, я только анализирую возможности.

— Но вы же сами сказали, что сэр Родрик уже совсем в маразме.

— В маразме он или нет, не суть важно. Во время войны он занимал ответственный пост. Через его руки проходили важные документы. Ему писали важные письма — письма, которые он получил разрешение хранить у себя, когда они утратили важность.

— Так война же давным-давно кончилась!

— Совершенно справедливо. Но с прошлым, пусть и очень давним, не всегда удается покончить. Возникают новые альянсы. Произносятся речи: от чего-то отрекаются, что-то отрицают, о чем-то лгут… И, предположим, существуют письма или еще какие-то документы, которые могут представить некую именитую персону в совсем ином, невыгодном ему сейчас, свете? Нет, у меня нет никаких фактов. Я только выдвигаю предположения. Предположения, опирающиеся на некие известные мне ситуации в прошлом. Вполне возможно, что некоторые письма или документы необходимо уничтожить… или с какой-то целью передать какому-нибудь иностранному правительству. Для выполнения подобной задачи кто подойдет лучше очаровательной девушки, которая будет помогать обремененному годами государственному мужу собирать и систематизировать материалы для своих мемуаров? Сейчас ведь все взялись за мемуары! Просто как по команде. А что, если мачехе подают суп, приправленный мышьяком именно в тот день, когда услужливая секретарша, она же по совместительству домашняя прислуга, готовит обед? И предположим, она же устраивает так, что подозрение падает на Норму?

— Ну и ум у вас! — заметила миссис Оливер. — Просто какие-то кренделя выделывает. Я хочу сказать, слишком много всяких предположений и действующих лиц. Так не бывает.

— В том-то и соль. Слишком много разных систем. Но какая из них соответствует действительности? Но вернемея к этой девушке, к Норме. Она уезжает из дома и поселяется в Лондоне. В качестве третьей квартирантки, вместе с двумя другими девушками. Тут тоже складывается какая-то цепочка, а значит, и система. Девушки как будто ей совсем чужие. Но что я узнаю? Клодия Риис-Холленд — личная секретарша отца Нормы. Стало быть, еще одно звено. Что это — случайность? Или частица системы? Вторая, по вашим словам, знакома с молодым человеком, которого вы называете «Павлином» и в которого влюблена Норма. Снова звено. Вернее, звенья. А какую роль играет во всем этом этот ваш Павлин? Любит ли он Норму? Как будто да. Ее родителям это очень не нравится, что, впрочем, совершенно естественно.

— А странно, что Клодия Риис-Холленд оказалась секретаршей Рестарика, — задумчиво произнесла миссис Оливер. — Кстати, насколько я могу судить, она великолепно справляется со всем, за что бы ни взялась. Может быть, это она вытолкнула женщину из окна на седьмом этаже.

Пуаро медленно повернулся к ней всем телом.

— Что вы сказали? — спросил он напряженно. — Что вы сказали?

— Она жила в их доме… Я даже фамилии этой женщины не знаю, но она выпала из окна — или выбросилась. Из окна седьмого этажа. И разбилась насмерть.

— И вы мне ни слова не сказали? — сурово произнес Пуаро.

Миссис Оливер посмотрела на него с изумлением.

— Не понимаю, о чем вы?

— О чем я? О смерти, вот о чем! Я просил вас рассказывать мне обо всех известных вам смертях, хоть в какой-то мере имевших отношение к нашему делу, и вы сказали, что ни о каких смертях не знаете. Только о попытке отравления. А смерть есть. Смерть в… как называются эти корпуса?

— Бородин-Меншенс.

— Да-да. А когда это случилось?

— Самоубийство? Или… в общем, она выпала… По-моему… да… по-моему, за неделю до того, как я там побывала.

— Великолепно. А как вы об этом узнали?

— Мне сказал молочник.

— Молочник, bon Dieu![247]

— Ему просто с кем-то хотелось поговорить, — объяснила миссис Оливер, — Вообще-то ужасно, да? Вот так, среди бела дня… Нет, кажется, это произошло рано утром, очень рано.

— Как звали эту женщину?

— Понятия не имею. По-моему, он не называл ее имени.

— Молодая, пожилая, старая?

— Ну-у… — Миссис Оливер напрягла память. — Точно он ее возраста не упомянул. Около пятидесяти, вот что он, кажется, сказал.

— Так-так. Ее знали все три девушки или только одна из них?

— Понятия не имею! Об этом никто ничего не говорил.

— Такое событие, и вы молчали!

— Нет, право же, мосье Пуаро, я не вижу, какое это может иметь отношение к делу… Ну, наверное, может. Но никто ни разу ее не упоминал. Ни до, ни после.

— Но это же звено! Ведь Норма живет в этом доме. Итак, там кто-то кончает с собой (насколько я понял, так это выглядело со стороны). То есть какая-то женщина выбрасывается или ее выталкивают из окна седьмого этажа и разбивается насмерть. А дальше? Несколько дней спустя Норма, услышав, как вы случайно упомянули в разговоре мою фамилию, является ко мне и говорит, что она совершила убийство. Да, видимо, это оно и есть — искомое убийство.

Миссис Оливер хотела было сказать «вздор», но не решилась. Хотя и осталась при своем мнении.

— Вот тот факт, которого мне не хватало. И он свяжет все воедино! Да-да. Я пока еще не знаю, каким образом, но это так. Мне надо подумать. Мне необходимо подумать. Я должен вернуться домой и думать, думать, пока все звенья не образуют единого целого. Но это звено, несомненно, центральное, которое их все и соединяет. Да! Наконец-то! Наконец-то мне станет ясно, как следует действовать, — Он встал, добавил: — Adieu, chere madame![248] — и ринулся вон из комнаты. Миссис Оливер дала волю своим чувствам.

— Вздор! — объявила она пустой комнате. — Полнейший вздор! Четыре таблетки аспирина разом — это ничего или все-таки многовато?

Глава 15

У локтя Эркюля Пуаро стояла чашка с ячменным отваром, который приготовил ему Джордж. Он прихлебывал отвар и размышлял. Размышлял он особым, присущим только ему способом: отбирая мысли, как отбирают кусочки затейливой головоломки. Мало-помалу они сложатся в нужном порядке, и картина станет ясной и законченной. Но пока надо было произвести предварительный отбор, отделить существенное от всего ненужного. Он сделал глоток, поставил чашку, положил ладони на ручки кресла и принялся мысленно перебирать пока что маловразумительные фрагменты своей загадочной картинки. Когда он определится с ними со всеми, то начнет их складывать. Кусочки неба, кусочки зеленого склона или кусочки с полосками, как шкура тигра…