— Я все выясню, Виктория, — сказала она резким тоном. — Не беспокойтесь. И смотрите не распускайте дурацких слухов.

Когда Виктория с видимой неохотой уходила, вошел Тим Кендал.

— Что-то не так, Молли?

Она замялась — но Виктория могла и сама все выложить, поэтому она повторила ему сказанное девушкой.

— Ну и по какому поводу шум? Что это, кстати, за таблетки?

— Не знаю точно, Тим. Доктор Робертсон приезжал, он сказал, что это… от повышенного давления как будто.

— Так что в этом необычного? Повышенное давление у него было? Было. Вот он и принимал таблетки. Многие принимают. Я сколько раз видел.

— Да, — неуверенно согласилась Молли, — но, понимаешь, Виктория думает, что он мог принять таблетку и умереть от нее.

— Милая моя, не слишком ли это отдает дешевым чтивом? Ты хочешь сказать, что кто-то заменил таблетки от давления чем-то другим, то есть попросту отравил его?

— Звучит, конечно, нелепо, — сказала Молли извиняющимся тоном. — Но Виктории пришло в голову именно это!

— Вот дурочка. Конечно, можно пойти и спросить доктора Грэма, уж он-то должен знать. Но, ей-богу, просто совестно его беспокоить из-за такой ерунды.

— Да, наверно.

— С какой стати девчонка вдруг решила, что кто-то подменил таблетки? Насыпал, стало быть, что-то ядовитое в тот же пузырек?

— Не знаю я, — беспомощно сказала Молли. — Виктории показалось, что этого серенита раньше там вообще не было.

— Ну чушь ведь несусветная! — возразил Тим Кендал. — Ему надо было постоянно носить их с собой, чтобы держать давление в норме.

И он бодро пошел что-то обсуждать с метрдотелем Фернандо.

Но Молли не могла так легко отмахнуться от этого разговора. Когда миновало горячее время ленча, она сказала мужу:

— Тим, я тут подумала… Вдруг Виктория начала всем подряд про это рассказывать? Все-таки нам, наверно, у кого-то надо спросить.

— Молли, миленькая! Робертсон со своими людьми ведь приезжали? Они все осмотрели и все вопросы, какие надо, задали.

— Да, но сам знаешь этих девиц, если ей что-то взбредет…

— Ладно, так и быть! Мы вот как сделаем: пойдем и скажем Грэму — уж он-то дока в этих вещах.

Доктор Грэм сидел с книгой на своей лоджии. Рассказывать начала Молли, но у нее выходило сбивчиво, и Тим взял инициативу в свои руки.

— Глупо довольно звучит, — сказал он извиняющимся тоном, — но, насколько я мог понять, девица вбила себе в голову, будто кто-то подложил яд в пузырек из-под… как там это лекарство… сера… что-то.

— Но с какой стати ей было вбивать это себе в голову? — спросил доктор Грэм. — Она что-то видела или слышала… иначе, почему она так подумала?

— Не знаю, — произнес Тим довольно беспомощно. — Пузырек был другой? Так, Молли?

— Нет, — сказала Молли. — Я так ее поняла, что это пузырек, на котором было написано: сере… севе..

— Серенит, — подсказал доктор. — Все верно. Хорошо известный препарат. Он принимал его регулярно.

— Виктория утверждает, что раньше никогда его там не видела.

— Никогда там не видела это лекарство? — переспросил Грэм резко. — Что она хотела этим сказать?

— Я могу только повторить ее слова. Она сказала, что на полочке в ванной комнате у него много чего стояло. Зубной порошок, аспирин, крем после бритья и… ох… в общем, она очень бойко все перечислила. Ведь она каждый день там убирает, волей-неволей запомнишь. Но этот серенит она впервые увидела только наутро после его смерти.

— Очень странно, — произнес доктор Грэм отрывисто. — Она уверена?

Его странный тон заставил супругов Кендалов пристально взглянуть на него. Они не ожидали от доктора Грэма такой реакции.

— Голос у нее был уверенный, — медленно проговорила Молли.

— Может быть, ей просто захотелось почувствовать себя важной персоной, — предположил Тим.

— Мы вот как сделаем: я сам с ней поговорю, — предложил доктор Грэм.

Виктория была явно довольна тем, что ее просят еще раз все рассказать.

— У меня ничего худого и в мыслях не было, — заявила она. — Я этот пузырек туда не приносила и не знаю, кто его принес.

— Но, по-вашему, принес кто-то посторонний? — спросил Грэм.

— Конечно, кто-то принес, раз его раньше там не было.

— Майор Пэлгрейв мог хранить его в ящике тумбочки или в чемодане.

Виктория решительно покачала головой.

— Не мог — если постоянно принимал это лекарство.

— Верно, — нехотя согласился Грэм. — Эти таблетки пьют несколько раз в день, Он при вас их когда-нибудь пил?

— Нет. Говорю же, я никогда этого лекарства у него не видела. Вот я и подумала — тут ведь шли разговоры, что это таблетки так на него подействовали… что он умер. Кровь, что ли, ему отравили? Ну я и подумала: кто-то мог ему яд подложить, какой-нибудь его враг.

— Глупости, милая моя, — строго сказал доктор. — Сущие глупости.

Виктория этого не ожидала.

— Вы хотите сказать, это и взаправду было лекарство, полезное лекарство? — спросила она с сомнением.

— Не просто полезное — необходимое лекарство. Поэтому не беспокойтесь, Виктория. С этим лекарством все в полном порядке. С такой болезнью, какая была у него, именно это и принимают.

— Уф, полегчало мне от ваших слов. — Виктория приветливо улыбнулась ему, сверкнув белыми зубами.

Но доктору Грэму отнюдь не полегчало. Смутное беспокойство, которое он ощущал, похоже, было отнюдь не беспочвенным.

Глава 8

Разговор с Эстер Уолтерс

— Все теперь тут не так, как раньше, — раздраженно сказал мистер Рефил своей секретарше, увидев, что к ним приближается мисс Марпл. — Шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на какую-нибудь старую клушу. Что, спрашивается, они забыли в Вест-Индии, старухи эти?

— Куда бы вы им посоветовали отправиться? — спросила Эстер Уолтерс.

— В Челтнем[33],— не задумываясь, ответил мистер Рефил. — Или в Борнмут[34]. Или в Торки[35], или в Лландриндод-Уэллс[36]. Выбор богатейший. Там имеется решительно все, что им требуется для полного счастья.

— В любом случае Вест-Индия большинству из них не по карману, — заметила Эстер. — Не у всех ведь такие возможности, как у вас.

— Ишь какая, — сказал мистер Рефил. — Носом его, носом старика в его болячки! Возможности! Сплошные боли и недомогания! А вы только злорадствуете. Вместо того, чтобы заниматься делом — почему письма до сих пор не напечатаны?

— Я не успела.

— Ну так поторопитесь. Я вас привез сюда работать, а не рассиживать на солнышке и демонстрировать свои прелести.

Со стороны такое обращение могло показаться совершенно невыносимым, но Эстер Уолтерс работала у мистера Рефила не первый год и знала, что он полает-полает, но не укусит. Мистера Рефила мучили почти не прекращающиеся боли, и подобные реплики помогали ему выпустить пар. В ответ на все его колкости она оставалась совершенно невозмутимой.

— Дивный вечер, не правда ли? — сказала мисс Марпл, приостановившись возле них.

— Само собой, — отозвался мистер Рефил. — Для чего же еще мы сюда ездим, спрашивается?

Мисс Марпл издала дребезжащий смешок.

— Вы так суровы! Ну конечно, погода — это чисто английская тема для разговора. Я и забыла… ах, Боже ты мой. Не ту шерсть взяла. — Она поставила на садовый столик сумочку с вязаньем и засеменила к своему бунгало.

— Джексон! — завопил мистер Рефил.

Тот не замедлил появиться.

— Пошли домой, — скомандовал мистер Рефил. — На массаж, пока не вернулась эта квохчущая курица. Хотя от вашего массажа мне проку ровно никакого.

Мистер Рефил позволил массажисту осторожно поставить себя на ноги и, опираясь на его руку, заковылял к себе в бунгало.

Эстер Уолтерс проводила их взглядом, потом обернулась к мисс Марпл, которая была тут как тут с очередным клубком шерсти и уже усаживалась подле нее.

— Я вам не помешаю? — деликатно спросила мисс Марпл.

— Нисколько, что вы, — ответила Эстер Уолтерс. — Мне было велено сию же минуту отправляться печатать, но минут десять, чтобы полюбоваться закатом, я все же еще побуду.

Устроившись, мисс Марпл мягким голосом повела разговор, одновременно приглядываясь к своей собеседнице. Эстер Уолтерс не красавица, но при желании могла бы выглядеть очень даже привлекательной. Интересно, почему у нее не возникает такого желания? Может быть, потому, что это не понравилось бы мистеру Рефилу, — хотя, по мнению мисс Марпл, вряд ли ему было до этого дело. Он был настолько занят самим собой, что его секретарша могла наряжаться хоть гурией[37] из магометанского рая — лишь бы не пренебрегала своими обязанностями. И потом, он обычно рано ложился спать, и в вечерние часы, когда устраивали танцы под стальной джаз, Эстер Уолтерс вполне могла бы, — мисс Марпл стала подыскивать про себя нужное слово, оживленно рассказывая между тем о своей поездке в Джеймстаун[38],— ага, развернуться. Эстер Уолтерс могла бы развернуться по вечерам.

Она как бы невзначай перевела разговор на Джексона.

На эту тему высказывания Эстер Уолтерс были довольно неопределенны.

— Он мастер своего дела, — сказала она. — Квалифицированный массажист.

— Он, наверно, давно уже работает у мистера Рефила?

— Нет… Еще и года нет. Месяцев девять.

— Он женат? — рискнула спросить мисс Марпл.

— Женат? Не думаю, — сказала Эстер с ноткой удивления в голосе. — Во всяком случае, никогда про это не говорил… Нет. Определенно могу сказать, что не женат… — Она улыбнулась.

Мисс Марпл про себя закончила за свою собеседницу: «Во всяком случае, ведет себя как неженатый человек».