Агата Кристи - Карибская тайна. Отель Бертрам. Третья девушка. Ночная тьма

— Выпейте это, — произнес голос.

Норму сотрясала дрожь, а перед глазами была какая-то пелена. Голос снова приказал: «Выпейте это». Она послушно глотнула и поперхнулась.

— Очень… очень крепко, — пробормотала она, задохнувшись.

— Ничего. Зато сейчас вам станет легче. Только не двигайтесь, сидите тихо.

Тошнота и головокружение действительно вскоре исчезли, она почувствовала, как к ее щекам прилила кровь и унялась дрожь. Наконец ей удалось посмотреть вокруг осмысленным взглядом. До этой минуты страх и ужас владели ею, только они одни, но она поняла, что бояться вроде бы нечего. То, что она увидела, показалось ей смутно знакомым, будто она в этой комнате уже бывала. Письменный стол, кушетка, кресло, стул, стетоскоп[224] на тумбочке и какой-то аппарат, кажется, для проверки зрения, решила она. Затем она перевела взгляд на того, кто с ней говорил. На мужчину, который приказал ей выпить эту жгучую гадость.

Она увидела человека лет тридцати трех, рыжего, с некрасивым, но симпатичным лицом — из тех, которые называют грубоватыми, но интересными. Он успокаивающе кивнул ей.

— Ну что, пришли в себя?

— Кажется… по-моему… да. Я… вы… что произошло?

— Вы не помните?

— Машина. Я… она неслась на меня… прямо на меня… — Она поглядела на него. — Меня сбила машина.

— Нет, не сбила. — Он покачал головой. — Я помешал.

— Вы?

— Ну да, вы ведь вышли на середину улицы, и на вас мчался автомобиль. Я еле успел оттащить вас в сторону. Почему вы вдруг кинулись под машину?

— Не помню… Я… наверное, я задумалась.

— «Ягуар»[225] летел явно превышая скорость, а по встречной полосе ехал автобус. «Ягуар» не пытался вас сбить? Нарочно сбить?

— Я… нет, нет, я уверена, что нет. То есть… я…

— Ну, а я было подумал… Возможно, что-то другое?

— О чем вы?

— О том, что вы сознательно это сделали.

— Что значит — сознательно?

— В общем, я подумал, а не хотели ли вы покончить с собой? — И добавил небрежно: — Так как же?

— Я?.. Нет… то есть… конечно нет.

— Если да, то способ вы выбрали не самый лучший. — Его тон слегка изменился. — Но послушайте, что-то ведь вы должны помнить.

Ее снова начала бить дрожь.

— Я думала… я думала, все сразу кончится. Я думала…

— Так, значит, вы все-таки хотели покончить с собой? Но почему? Мне вы можете все рассказать. Личные проблемы? Это, конечно, штука скверная. Весь свет сразу становится не мил, и с отчаянием думаешь, что уж тогда-то он наверняка пожалеет! Но он не пожалеет, можете не сомневаться. Люди не любят жалеть или чувствовать себя в чем-то виноватыми. И ваш возлюбленный, скорее всего, сказал бы: «Я всегда чувствовал, что она ненормальная. Пожалуй, это самый лучший выход для нее». Обязательно вспомните об этом, когда вам вновь придет охота кидаться под «ягуар». И потом, вы ведь и «ягуару» создадите проблемы, это тоже надо учитывать. Так в чем же дело? Ваш дружок вас бросил?

— Нет, — сказала Норма, — Вовсе нет. Как раз наоборот. — И неожиданно добавила: — Он хочет, чтобы мы поженились.

— Но это же не причина бросаться под «ягуар».

— Нет, конечно. Я это сделала потому… — Она умолкла.

— Лучше все-таки расскажите. Вам станет легче.

— Как я сюда попала? — спросила Норма.

— Я привез вас на такси. Судя по всему, вы отделались только синяками. Но вы были на грани обморока. Это от шока. Я спросил, где вы живете, но вы смотрели на меня так, словно не поняли ни единого моего слова. Начала собираться толпа. Я подозвал такси и привез вас сюда.

— Это… это врачебный кабинет?

— Да. Это приемная, а я врач. Моя фамилия Стиллингфлит.

— Я не хочу показываться врачу! Я не хочу разговаривать с врачом! Я не…

— Успокойтесь. Прошу вас успокоиться. Вы уже десять минут как разговариваете с врачом. И чем же вам так не угодили врачи?

— Я боюсь. Я боюсь, что врач скажет…

— Послушайте, дорогая моя, вы же не просите, чтобы я вас проконсультировал. Считайте меня просто прохожим, который позволил себе вмешаться и избавить вас от гибели под колесами, или от переломов рук и ног, или от тяжелейших травм вроде сотрясения мозга или от чего-нибудь еще более неприятного — вы ведь могли на всю жизнь остаться калекой. Я уж не говорю о некоторых других деталях. В прежние времена за попытку наложить на себя руки вы могли угодить под суд. Сейчас тоже можете, если выяснится, что вы в сговоре с другим потенциальным самоубийцей. Ну вот, как видите, я предельно откровенен! А теперь откровенность, за откровенность — почему вы так боитесь врачей? Что они вам сделали?

— Ничего. Пока ничего. Но я боюсь, что они…

— Что они?

— Запрут меня.

Доктор Стиллингфлит поднял свои морковные брови и посмотрел на нее.

— Ну-ну, — сказал он. — У вас о врачах какие-то странные представления. Зачем бы мне вас запирать? Не хотите ли чаю? Или предпочтете легонький транквилизатор? Пурпурное сердце? Ваши сверстники и сверстницы охотно этим балуются. А вы пробовали?

Она покачала головой.

— Нет. Не… не по-настоящему.

— Я вам не верю. Но в любом случае откуда такая тревога и безысходность? Вы же никаким психическим заболеванием не страдаете, верно? На мой взгляд, вы совершенно нормальны. А врачи вовсе не жаждут сажать людей под замок. Психиатрические клиники и так уж переполнены. Втиснуть туда кого-нибудь еще — очень непросто. По правде говоря, последнее время оттуда начали выписывать, точнее выпихивать даже тех, которых следовало бы там подержать еще. В стране просто не хватает психиатрических лечебниц для действительно больных. Ну, так как же, — продолжал он, — что вы предпочтете? Что-нибудь из моего шкафчика с тонизирующими лекарствами или испытанное старое средство — чашку крепкого чая?

— Я… я бы выпила чаю, — сказала Норма.

— Индийский или китайский? Так ведь положено спрашивать? Однако не гарантирую, что у меня найдется китайский.

— Индийский мне нравится больше.

— Вот и отлично.

Он направился к двери, открыл ее и крикнул:

— Энни! Чаю для двоих.

Вернувшись, он спросил:

— Ну а теперь уясните себе, барышня… Кстати, как вас зовут?

— Норма Ре… — она умолкла.

— А?

— Норма. Уэст.

— Так вот, мисс Уэст, пожалуйста, уясните себе, что я вас не лечу, что вы не обращались ко мне за медицинской помощью. Вы — жертва уличного происшествия, сформулируем это так. По-моему, вы именно это хотели — устроить уличное происшествие, что, впрочем, было довольно жестоко по отношению к водителю «ягуара».

— Сначала я хотела броситься с моста.

— Да? Вам бы пришлось убедиться, что это очень не просто. Нынешние мостостроители очень предусмотрительны, они все учитывают. Вам бы пришлось карабкаться на парапет, а это требует некоторой сноровки. Кто-нибудь непременно бы вас остановил. Но продолжу свой рассказ.

Я привез вас к себе, так как вы были в шоке и не могли сказать мне своего адреса. Да, кстати, где вы живете?

— У меня нет адреса… Я… я нигде не живу.

— Интересно! — сказал доктор Стиллингфлит. — «Без определенного места жительства», как говорят в полиции. И как же вы устраиваетесь? Всю ночь просиживаете на набережной?

Она взглянула на него чуть настороженно.

— Я ведь мог бы сообщить о случившемся в полицию, но, поскольку совсем не обязан это делать, предпочел иную версию: что вы, увлекшись девичьими грезами, по рассеянности вышли на мостовую.

— Вы совсем не похожи на доктора, — заметила Норма.

— Правда? Собственно говоря, я действительно несколько разочаровался в том, чем мне приходится как практикующему врачу здесь, в Англии, заниматься, а потому я через две недели отбываю в Австралию. Из чего следует, что с моей стороны вам ничего не угрожает и вы можете без всякой опаски поведать мне, как из стен на вас бросаются розовые слоны, а деревья пытаются задушить своими ветками. Или что вы по глазам догадываетесь, в ком поселился дьявол. Короче, не стесняйтесь, выкладывайте все что хотите — я и пальцем не пошевелю. А если серьезно, то вы в полном порядке, это и есть мое мнение.

— По-моему, не совсем.

— Может, и не совсем, — любезно уступил доктор Стиллингфлит. — Но скажите, какие у вас основания так думать.

— Иногда я совершаю поступки, о которых потом ничего не помню. Или что-то рассказываю кому-то, они мне об этом напоминают, а я… я ничего не помню…

— Но ведь отсюда вытекает только, что у вас очень плохая память.

— Вы не понимаете. Все это… очень дурно, это большой грех.

— Комплекс вины на почве чрезмерного увлечения религией? Интересно!

— Никакой религии… Одна только… одна… только не-надоть.

В дверь, постучав, вошла пожилая женщина с подкосом в руках. Она поставила поднос на письменный стол и удалилась.

— С сахаром? — осведомился доктор Стиллингфлит.

— Да, пожалуйста.

— Умница! После шока нужно есть побольше сладкого. — Он разлил чай по чашкам и передвинул сахарницу поближе к Норме. — Ну вот, — добавил он, садясь. — Так о чем мы говорили? А, о ненависти.

— Ведь правда, можно ненавидеть так, что хочется убить? По-настоящему?

— Конечно, можно, — весело ответил доктор Стиллингфлит. — Еще как можно. Но даже если действительно этого хочешь, еще не факт, что ты готов сделать это на самом деле. Человеческая психика снабжена тормозами, которые в нужный момент срабатывают.

— Вы говорите так, словно в таком желании нет ничего необычного, — сказала Норма с заметной досадой.