— Ох, Эльвира, как я буду о тебе беспокоиться! — простонала Бриджет.

Но Эльвира уже подозвала такси.

Мисс Марпл прекрасно провела время в «Робинсоне и Кливере». Помимо покупки дорогих, великолепных полотняных простыней — ей нравилась фактура полотна, такого прохладного на ощупь — она не удержалась от приобретения очень качественных посудных полотенец с красной каемкой. Ведь нынче добротное посудное полотенце так просто не пойдешь и не купишь. Вместо них вам предложат нечто, скорее похожее на цветную скатерку с редисками и омарами или с видом Эйфелевой башни или Трафальгарской площади, и все это в рамке из лимонов и апельсинов. Давая свой адрес в Сент-Мэри-Мид, она там же в магазине узнала номер автобуса, идущего в сторону Офицерского универмага[118]. Когда-то давным-давно тетка мисс Марпл обожала это заведение. Разумеется, оно уже не то, что прежде. И мисс Марпл припомнила, как тетушка Хелен, в своем капоре и черной шелковой мантилье, разыскав в отделе гастрономии знакомого продавца, удобно усаживалась на стул. В те времена никто никуда не спешил, и тетушка Хелен спокойно прикидывала все, что она собирается купить сегодня и заказать на будущее, с учетом предстоящего Рождества и даже с отдаленными видами на Пасху. А когда юная Джейн начинала ерзать от нетерпения, ее отсылали в отдел стекла «погулять».

Покончив с покупками, тетушка Хелен вступала в разговор с продавцом, спрашивая его о здоровье матери, младшего сына и хромой свояченицы, а затем весело обращалась к племяннице: «А что моя девочка думает по поводу ленча?» После чего они поднимались на лифте на четвертый этаж, где ленч неизменно заканчивался клубничным мороженым.

Само собой разумеется, в Офицерском универмаге лифтов стало куда больше, чем прежде. И вообще магазин сильно изменился. Стало светлее, и народу прибавилось. Но мисс Марпл, хотя и вспоминала прошлое с нежностью, ничего не имела против настоящего. Ресторан в этом универмаге по-прежнему существовал, и она пошла туда заказать ленч.

Внимательно ознакомившись с меню и соображая, что именно выбрать, мисс Марпл оглядела зал ресторана, и вдруг брови ее слегка поползли вверх. Поразительное совпадение! Здесь оказалась та самая женщина, которую мисс Марпл до вчерашнего вечера никогда не встречала, зато видела множество ее фотоснимков — на бегах, на Бермудах[119], возле собственного самолета или автомобиля. Лишь вчера вечером мисс Марпл смогла лицезреть эту даму во плоти и, как это часто бывает, вновь наткнулась на нее в самом неподходящем месте, ибо завтрак в Офицерском универмаге и Бесс Седжвик как-то ужасно друг с другом не сочетались! Мисс Марпл не пришла бы в изумление, увидев Бесс в какой-нибудь забегаловке Сохо[120] или, напротив, выходящей из Ковент-Гардена[121] с бриллиантовой диадемой на голове. Но только не здесь, в магазине, который мисс Марпл мысленно связывала с военными, их женами, дочками, тетками и бабушками. И все же это была Бесс Седжвик, на редкость элегантная в темном костюме и ярко-изумрудной блузке, и сидела она за столиком с мужчиной — молодым человеком в кожаной куртке и с сухощавым ястребиным профилем. Эти двое о чем-то серьезно беседовали, перегнувшись через столик, и заодно жевали, по-видимому не замечая, что именно они жуют.

Любовное свидание? Что ж, весьма возможно. Правда, кавалер моложе своей спутницы лет на пятнадцать — двадцать, — но Бесс Седжвик до сих пор чрезвычайно привлекательна.

Мисс Марпл окинула молодого человека внимательным взглядом и нашла, что он хорош собой. Но тут же решила, что ей он не по душе. «Похож на Гарри Рассела, — подумала мисс Марпл, как всегда выискивая прототипы в прошлом. — В том парне было мало толку. И он не принес добра ни одной женщине из тех, которые в него влюблялись».

«Она не станет слушать моих советов, — продолжала думать мисс Марпл, — а уж я-то могла бы кое-что ей сказать». Впрочем, любовные дела посторонних не касались мисс Марпл, а в том, что касалось романов, Бесс Седжвик, судя по всему, прекрасно могла сама о себе позаботиться.

Мисс Марпл вздохнула, доела свой ленч и решила заглянуть в писчебумажный отдел магазина.

Одной из характерных черт мисс Марпл было любопытство, или, как она сама предпочитала выражаться, интерес к чужим делам.

Забыв, будто случайно, на столике свои перчатки, мисс Марпл отправилась к кассе и с умыслом прошла совсем близко от столика леди Седжвик. Уплатив по счету, она «вдруг» обнаружила отсутствие перчаток, вернулась за ними, но на обратном пути, к сожалению, уронила сумочку. Сумочка раскрылась, и на пол высыпались разные мелочи. Официантка ринулась на помощь, а мисс Марпл пришлось, изображая смущение, ронять еще ключи и монеты.

Все эти трюки дали немного, однако совсем бесполезными они не были, примечательно, что оба объекта ее любопытства удостоили старую даму, которая все время что-то роняла, лишь мимолетным взглядом.

Поджидая лифт, мисс Марпл восстанавливала в памяти обрывки услышанного разговора.

— Какой прогноз погоды?

— Порядок. Тумана не будет.

— Все готово для Люцерна?

— Да. Самолет вылетает в девять сорок.

Вот и все, что удалась услышать ей в первый раз. Когда мисс Марпл возвращалась за перчатками, она узнала чуть больше.

Бесс Седжвик сердито говорила:

— Какого черта ты явился вчера в «Бертрам»? Не смей там показываться.

— Не беспокойся, все нормально! Я просто спросил, остановилась ли ты там, а всем известно, что мы друзья…

— Да не в том дело! Для меня «Бертрам» подходит, а для тебя — нет! Ты там сразу бросаешься в глаза.

— Ну и пусть!

— Идиот! Зачем ты туда пришел, я спрашиваю, зачем? Какая у тебя была причина там появиться? А причина была, я тебя знаю…

— Успокойся, Бесс.

— Какой же ты лгун!

Это все, что смогла услышать мисс Марпл. По ее мнению, это было не так уж мало.

Глава 7

Вечером 19 ноября каноник Пеннифазер пообедал в своем клубе «Атенеум»[122], где повидался с двумя-тремя друзьями, обсудил во время интересного и отчаянно язвительного разговора рад спорных пунктов, касающихся датировки свитков Мертвого моря[123], и, взглянув на часы, сообразил, что пора в аэропорт. В холле канонику попался один из его друзей, доктор Уиттакер, издали весело крикнувший:

— Как дела, Пеннифазер? Давненько вас не видел. Что там на конгрессе? Возникли какие-нибудь интересные проблемы?

— Убежден, что возникнут.

— Вы только что оттуда?

— Да нет, я как раз туда. Тороплюсь в аэропорт.

— Вот как! — Уиттакер был явно удивлен. — А я почему-то думал, что конгресс проходит сегодня.

— Нет-нет. Завтра. Девятнадцатого.

Каноник Пеннифазер уже выходил, когда Уиттакер вновь его окликнул:

— Но, дружище, ведь девятнадцатое-то сегодня, разве не так?

Но каноник Пеннифазер этих слов не расслышал. Он поймал на Пэл-Мэл[124] такси и отправился в аэропорт. Этим вечером там было довольно людно. Но, наконец, очередь дошла и до каноника, он предъявил билет, паспорт и прочие документы Девушка за стойкой, собиравшаяся было поставить на положенное место печать, внезапно замерла:

— Извините, сэр, но у вас не тот билет.

— Как это не тот? Нет-нет, все в порядке. Рейс номер сто… Ох, я не вижу без очков!. Сто с чем-то, на Люцерн…

— Дата, сэр. На билете стоит дата: среда, восемнадцатое.

— Не может быть! То есть я хотел сказать, что сегодня среда, восемнадцатое!

— Извините, сэр. Сегодня девятнадцатое.

— Девятнадцатое!

В полной растерянности каноник извлек из кармана ежедневник и принялся его нервно листать. Увы, он убедился: сегодня действительно девятнадцатое. Значит, он собирался лететь на самолете, который улетел вчера.

— Ведь это означает, Господи Боже, это означает, что конгресс в Люцерне сегодня!

В отчаянии он застыл перед барьером, но напиравшие сзади пассажиры бесцеремонно оттеснили каноника, сраженного своими горестями. Он стоял в стороне, сжимая в руке бесполезный билет. В уме он перебирал различные варианты: может быть, обменять билет? Впрочем, какой смысл? Сейчас дело к девяти, конгресс уже состоялся — он начался в десять утра. Вот что, оказывается, имел в виду доктор Уиттакер! Он решил, что каноник Пеннифазер уже вернулся с конгресса.

— О Боже мой, Боже мой, — бормотал каноник, — как же это я мог все так перепутать!

Неся свой саквояж, он медленно брел по Кромвель-роуд и старался доискаться, почему и как все спуталось в его голове. Наконец ему удалось привести мысли в относительный порядок, и он грустно покачал головой.

«А сейчас, — пробормотал он про себя, — сейчас надо пойти перекусить».

Странно, что он не ощущает голода. Двигаясь по Кромвель-роуд, он заметил ресторанчик, где подавали индийское карри[125]. Пусть он не голоден, решил каноник, но все-таки надо поесть, набраться сил, а потом пуститься на поиски гостиницы… Да нет, нет, этого как раз и не надо — он же остановился в отеле! Ну конечно! Ведь он оставил за собой номер в отеле «Бертрам» на четыре дня! Бывает же такое чудесное везенье! У него есть номер, номер ждет его! Только и оставалось, что потребовать свой ключ и… И тут каноник смутно почувствовал, что грядут какие-то новые неприятности. Карман оттягивала подозрительная тяжесть.

Он сунул руку в карман и вытащил оттуда ключ, размеры и вес которого, по мнению администрации отеля, должны были удержать рассеянного постояльца от искушения унести с собой такую махину. Но каноника они не удержали.

«Номер девятнадцать, — радостно промолвил каноник. — Именно так. Какое счастье, что не надо искать гостиницу! Тем паче, говорят, все отели переполнены. Ах да, это мне Эдмунде сказал сегодня в клубе. Комнату он нашел с огромным трудом».