Агата Кристи - Карибская тайна. Отель Бертрам. Третья девушка. Ночная тьма

— Мне хотелось сразу со всем этим покончить… А вы, вы, значит, и правда думали, что я действительно…

— Я? За кого вы меня принимаете? Уж я-то знаю, на что способны мои пациенты, а на что нет. Но я видел, как вы запутываетесь сами, а заодно и запутываете других. И еще не знал, чего ждать от старшего инспектора Нила.

Он уже и так пошел на нарушение всех полицейских процедур. Только вспомните, как он подыгрывал Пуаро!

Пуаро улыбнулся.

— Нил и я знакомы много лет. Кроме того, он тогда уже навел кое-какие справки. А вы, Норма, никогда перед дверью квартиры Шарпантье вообще не стояли. Фрэнсис поменяла местами цифры — шестерку и семерку — на двери вашей собственной квартиры. Они ведь едва держатся на своих шпеньках. Клодия в ту ночь отсутствовала. Фрэнсис подмешала вам наркотики, что и вызвало у вас очередной кошмар. Прозрение ко мне пришло внезапно. Луизу могла убить только настоящая «третья» из вашей квартиры — Фрэнсис Кэри.

— И ведь вы ее почти узнали, — вставил Стиллингфлит. — Вы же описали мне, как одно лицо вдруг превращалось в другое.

Норма задумчиво посмотрела на него и вдруг сказала:

— А вы были ужасно грубы со всеми.

— Груб? — Стиллингфлит даже растерялся.

— Вспомните, что вы им говорили. И как на них кричали!

— Ну, да… пожалуй. Есть у меня такая привычка. Иногда они и святого из себя выведут. — Он вдруг подмигнул Пуаро. — А она молодец, верно?

Миссис Оливер со вздохом поднялась.

— Мне пора домой, — сказала она. Потом посмотрела на мужчин и на Норму. — А что нам с ней делать? — спросила она.

Пуаро и Стиллингфлит с недоумением взглянули на нее.

— Какое-то время, конечно, она поживет у меня, — продолжала миссис Оливер. — Она говорит, что ей это даже нравится. Но возникает очень серьезная проблема — куча денег, потому что ваш отец… ваш настоящий отец, хочу я сказать, оставил вам все свое имущество. А это означает массу хлопот, не говоря уже о всяких письмах с просьбами о помощи. Она может переехать к сэру Родрику, правда, для молоденькой девочки это вряд ли большая радость. Он же почти слеп и глух, и к тому же законченный эгоист. Да, кстати, что там выяснилось о его пропавших документах, об этой иностранке и садах Кью?

— Они нашлись там, где, ему казалось, он уже искал. Их нашла Соня, — объяснила Норма и добавила: — У дяди Родди и Сони на той неделе свадьба.

— Нет хуже дурака, чем старый дурак, — заметил Стиллингфлит.

— Ага! — воскликнул Пуаро. — Значит, барышня предпочла благополучную жизнь в Англии политическим интригам? Наверное, она сделала правильный выбор.

— Я ее понимаю, — сказала миссис Оливер, ставя точку. — Но вернемся к Норме. Ведь кто-то же должен ей помочь. Подсказать, что ей делать дальше… Ей нужен совет! — Она сопроводила эту сентенцию[276] суровым взглядом.

Пуаро молчал и улыбался в усы.

— Совет? — сказал доктор Стиллингфлит. — Я дам вам совет, Норма. Во вторник на той неделе я лечу в Австралию. Сначала я хочу осмотреться, проверить, стоит ли заниматься тем, что они мне предложили, перспективно ли это. Потом вызову вас, и, если вы будете не против, мы поженимся. И поверьте, мне не нужны ваши деньги. Я ведь не из тех честолюбцев, которые спят и видят, как бы им создать что-нибудь вроде научно-исследовательского центра. Меня интересуют люди. Кроме того, я убежден, что вы будете благотворно влиять на меня. Вы же сами говорите, что подчас я бываю груб, — а я этого и не замечал. Это даже было бы здорово, если бы вы стали мной командовать… Просто не верится, какой беспомощной вы были совсем недавно.

Норма замерла, внимательно глядя на Джона Стиллингфлита и как будто по-новому его оценивая — совсем с иной стороны.

Потом она улыбнулась. Это была очень милая улыбка — так веселые молодые няни улыбаются своим малолетним подопечным.

— Я согласна, — сказала она, а потом подошла к Эркюлю Пуаро. — Мне очень стыдно, что я тогда нагрубила вам, назвав слишком старым. Это было так несправедливо и так… глупо. — Она положила руки ему на плечи и крепко его поцеловала.

— А теперь сходи за такси, — небрежным тоном приказала она Стиллингфлиту.

Стиллингфлит кивнул и вышел. Миссис Оливер взяла сумочку и меховую накидку. Норма надела пальто и пошла за ней к двери.

— Madame, un petit moment…[277]

Миссис Оливер обернулась. Пуаро протягивал ей великолепный седой локон, обнаруженный им за диванной подушкой.

Миссис Оливер воскликнула с досадой:

— Они, как всё нынешнее, никуда не годятся! Шпильки для волос, я имею в виду… Совершенно ничего не держат.

Она вышла с понурым видом. Но секунду спустя снова просунула голову в дверь и заговорщицким шепотом спросила:

— Скажите мне… Не бойтесь, я отправила ее вниз… Вы нарочно пристроили ее именно к этому врачу?

— Разумеется. Его высокая квалификация…

— При чем тут квалификация? Будто вы не понимаете? Он и она — так как же?

— Ну, если вы настаиваете, то да.

— Так я и думала, — сказала миссис Оливер. — Вы ведь всегда все предусматриваете, верно?

«Конец твоего пути предопределен его началом…» Это изречение я часто слышал от разных людей. Звучит оно красиво, но что на самом деле значит?

Есть ли некая точка отсчета, отыскав которую можно было бы сказать: «Все началось именно в тот день, в тот час, в том месте и с того события»?

Возможно, эта История началась с того, что я заметил на доске объявлений компании «Джордж энд Дрэгон» сообщение о предстоящей продаже с аукциона довольно обширного поместья «Тауэрс»? В сообщении были указаны площадь «Тауэрса» в акрах[278], протяженность дороги в милях и дано весьма идеализированное изображение поместья, каким оно, наверное, было в пору своего расцвета, восемьдесят, а то и сто лет назад.

Помнится, я от нечего делать прогуливался по главной улице захолустного местечка Кингстон-Бишоп, тогда и наткнулся на это объявление. Почему? Судьба сыграла злую шутку? Или, наоборот, на мою долю выпал счастливый случай? Трудно сказать.

А может быть, все началось с моей встречи с Сэнтониксом, с тех бесед, что мы вели? Перед моим внутренним взором тотчас возникают его пылающие щеки, горящие глаза, движения сильной, хотя и тонкой кисти: он работает над эскизами зданий С особым тщанием над одним из них, до того красивым, что я и сам с удовольствием бы стал его владельцем.

Желание иметь дом, прекрасный и удивительный, о котором я и помыслить не смел, возникло у меня именно тогда, во время бесед с Сэнтониксом. Мы предавались мечтам о доме, который он построит для меня — если, конечно, ему позволит здоровье.

И еще я мечтал, что поселюсь в нем с любимой женщиной и мы, как в детской сказке, будем там «жить-поживать да добра наживать», — все это была, конечно, игра воображения, забава, но она заставляла меня жаждать того, что я вряд ли мог надеяться заполучить.

Или, если это повесть о любви — а это, клянусь, именно повесть о любви, — тогда почему бы мне не начать с того, как я впервые увидел Элли? Она стояла в тени разлапистой ели, что растет на Цыганском подворье.

Цыганское подворье… Да, все-таки лучше начать с той минуты, когда я, чуть вздрогнув — потому что на солнце вдруг набежало темное облако, — отвернулся от доски объявлений и, обратившись к местному жителю, который подстригал живую изгородь в двух шагах от меня, с нарочитой небрежностью в голосе спросил:

— А что представляет собой этот «Тауэрс»?

Я и сейчас помню то странное выражение, с каким старик искоса поглядел на меня.

— Мы его называем по-другому. Что это за название? — неодобрительно фыркнул он. — Там уже много лет никто не живет, все и позабыли, что это «Тауэрс». — И опять фыркнул.

Я спросил его, как они называют этот дом, и тут он отвел глаза — обычная манера деревенских жителей, когда они не хотят говорить откровенно. Глядя куда-то в сторону, словно там он видел что-то такое, чего не видел я, он сказал:

— У нас в округе его зовут Цыганским подворьем.

— А почему? — спросил я.

— Из-за какой-то темной истории. Сам толком не знаю. Кто одно говорит, кто — другое. — И затем добавил: — Но всем известно, что место это гиблое, там вечно случаются всякие беды.

— С машинами?

— Не только. Нынче, конечно, больше с машинами. Там ведь дорога как раз делает крутой поворот.

— Ну ясно, — отозвался я. — Если крутой поворот, то несчастных случаев не избежать.

— Местные власти поставили там дорожный знак, но толку от этого мало. Все равно машины бьются — одна за одной.

— А почему «цыганское»? — спросил я.

И снова его взгляд метнулся в сторону.

— Да все те же россказни, — уклонился он от прямого ответа. — Говорят, когда-то это место принадлежало цыганам, а потом их выгнали, и они предали землю проклятию.

Я невольно расхохотался.

— Чего тут смешного? — рассердился он. — Разве нет на земле проклятых мест? Вам, городским умникам, ничего про них не ведомо. Цыганское подворье — одно из таких. Как стали из тамошней каменоломни брать камень для строительства, то сколько людей погибло… А старый Джорди как-то вечером свалился там с обрыва и сломал себе шею.

— Пьяный? — предположил я.

— Возможно. Выпить он был не дурак. Но мало ли пьяниц падают в реку, здорово расшибаются, конечно, но все-таки остаются живы. А Джорди сломал себе шею. Вон там, — он ткнул пальцем себе за спину на поросший соснами холм, — на Цыганском подворье.