Агата Кристи - Карибская тайна

Считается, что старики любят поговорить. Людям это обычно скучно, но никто не предполагает, что для такой болтовни могут быть серьезные причины. В данном случае нельзя было бы задавать прямые вопросы. Да она и не знала, какие именно вопросы задавать. Просто нужно было разузнать побольше об определенных людях. Она перебрала этих определенных людей в уме.

Конечно, она могла бы побольше узнать про майора Пальгрейва. Но нужно ли это? Поможет ли это ей? Если его действительно убили, то не потому, что в жизни его были какие-то секреты, или чтобы получить в наследство его деньги, или из мести. Если он действительно был жертвой, то это был один из тех редких случаев, когда жертва слишком много знала о своем будущем убийце. Главное его несчастье было то, что он слишком много болтал!

От доктора Грехема она узнала один интересный факт. В его бумажнике были разные фотографии, на них он был снят с тиграми, слонами и тому подобным. Зачем он таскал их с собой?

Большой опыт мисс Марпл, который она приобрела в общении с адмиралами, генералами, майорами и полковниками в отставке, говорил ей, что все они получали большое удовольствие, рассказывая истории из своего прошлого. Некоторые, в том числе и майор Пальгрейв, носили с собой иллюстрации к этим историям, чтобы они казались более достоверными. Вот и эта история о возможном убийстве обычно сопровождалась демонстрацией фотографии убийцы.

Это уже стало привычкой. И история об убийстве вошла в постоянный репертуар майора Пальгрейва. Как только разговор заходил об убийстве, майор полным ходом шел напролом со своей историей. В таком случае, майор мог рассказать эту историю еще кому-то здесь, может быть даже не одному, а многим. Тогда она может от них узнать другие детали этого рассказа и даже может быть — на кого похож человек на фотографии.

Она удовлетворенно подумала — это будет начало. И конечно эти, как она их называла, «четыре подозреваемых». Хотя если майор Пальгрейв говорил о мужчине, то их остается только два. И полковник Хиллингтон, и мистер Дизон совсем непохожи на убийц, но убийцы ничем особенным обычно не отличаются. Может быть, кто-нибудь еще? Когда она повернула голову направо, она никого не увидела. Там было бунгало мистера Рафиела. Может быть, кто-нибудь вышел из домика и ушел обратно, пока она сумела повернуть голову. Это мог быть только массажист. Как же его фамилия? Да, Джексон. Был ли это он? Если он вышел из дверей, то это была бы та же самая поза, что и на фотографии, — «человек, выходящий из дверей». В этот момент его внезапно можно было узнать. До этого майор наверняка смотрел на массажиста без всякого интереса. Ведь он был снобом, этот майор, пукка-сахиб, на обслуживающий персонал он дважды не удостаивался посмотреть.

А вот когда у него в руках была фотография и он посмотрел через правое плечо мисс Марпл и увидел человека, выходящего из дверей?..

Мисс Марпл еще раз повернулась на своей постели — программа на завтра, вернее, уже на сегодня — побольше узнать о Хиллингтонах, Дизонах и об Артуре Джексоне — массажисте.

Доктор Грехем тоже проснулся рано. Обычно он засыпал снова, но сегодня что-то его раздражало, и он не мог заснуть. Это давно уже с ним не случалось. Что его беспокоит? Он не мог догадаться. Он лежал, пытаясь это вспомнить. Что-то, что-то связанное с майором Пальгрейвом, с его смертью. Почему его это беспокоит? Что-то, что сказала эта дряхлая старая леди. Жаль, что ей не повезло с ее фотографией. Но она хорошо держалась, когда узнала, что ее нет. Но вот что она сказала, что-то, что его волновало и не давало ему успокоиться. В конце концов, ничего странного в смерти майора не было. Конечно же не было. В конце концов, в том состоянии здоровья… И вдруг ему пришла неожиданная мысль — ведь он же ничего не знал о состоянии здоровья майора. Кто-то сказал, что у него высокое давление. Но сам он с майором на эту тему не говорил. Но он вообще старался с ним не разговаривать. Майор был скучнейшим человеком, а таких доктор старался по возможности избегать. Но почему же ему все-таки кажется, что что-то не в порядке? Эта старушка? Но ведь она ничего не сказала. В конце концов, это не его дело. Местные авторитеты остались всем довольны. Была еще эта бутылочка с таблетками «Серените», и, наверное, майор с другими говорил о своем высоком кровяном давлении.

Доктор Грехем повернулся на другой бок и скоро снова заснул.

За пределами территории отеля в ветхой лачуге местная девушка Виктория Джонсон внезапно проснулась и села в своей постели. Это была очень красивая девушка, с телом, сделанным будто бы из черного мрамора и с такими формами, что скульптор пришел бы в восторг. Она запустила пальцы в свои черные курчавые волосы, а ногой ткнула в ребра своего спящего партнера.

— Проснись, мужчина.

Он заворчал и заворочался.

— Что тебе нужно? Утро еще не наступило.

— Проснись, мужчина. Я хочу говорить с тобой.

Мужчина сел, потянулся, зевнул, показал большой рот и великолепные зубы.

— Что беспокоит тебя, женщина?

— Этот майор, который умер. Что-то мне тут не правится. Что-то тут неладно.

— Ах, нечего тебе из-за этого волноваться! Он был стар. И он умер.

— Послушай, мужчина, эти пилюли. Эти пилюли, о которых меня спрашивал доктор.

— Ну и что же? Может быть, он их принял слишком много.

— Нет, не то. Послушай, — и она, прижавшись к нему, начала говорить.

— Нет, это ерунда, и не стоит об этом разговаривать.

— Нет, я все-таки потолкую с мистером Кендалом завтра утром. Мне кажется, что тут что-то неладно.

— Пожалуй, не стоит беспокоиться, — сказал мужчина, которого она без всяких обрядов и церемоний считала своим мужем в данный момент, — это может принести одни только неприятности, — сказал он, лег и заснул.

Было уже позднее утро на пляже около отеля. Эвелин Хиллингтон вышла из воды и упала на теплый золотистый песок. Она сняла купальную шапочку и тряхнула темными волосами. Пляж был совсем крошечный. В половине двенадцатого утра там обычно собирались все отдыхающие и получалось что-то вроде международного объединения. Слева от Эвелин в экзотическом кресле лежала сеньора де Каспеаро, красивая женщина из Венесуэлы. Рядом с ней старый мистер Рафиел. За ним ухаживала Эстер Волтерс. У нее всегда был с собой блокнот и карандаш, на случай, если мистеру Рафиелу придет в голову заняться бизнесом и он пожелает послать телеграмму или каблограмму.

Обнаженный мистер Рафиел на пляже производил неприятное впечатление, казалось, что его кости были драпированы фестонами сухой кожи. Он производил впечатление умирающего, но так он выглядел, по свидетельству очевидцев, последние восемь лет. Острые голубые глаза выглядывали из морщинистых щек, и его основное удовольствие в жизни заключалось в том, чтобы грубо отрицать то, что при нем утверждали.

Мисс Марпл тоже присутствовала. Как обычно сидела в кресле, вязала, слушала, о чем шел разговор, и иногда вступала в беседу. Когда она это делала, люди часто удивлялись, потому что просто забывали о том, что она тут присутствует. Эвелин Хиллингтон посмотрела па нее и подумала, какая это милая старушка.

Сеньора де Каспеаро втирала масло для загара в свои длинные красивые ноги и напевала про себя. Она принадлежала к той породе женщин, которые много говорить не любят. Она с пренебрежением взглянула на бутылочку из-под масла.

— Это не «Франжипанио», — печально сказала она. — Здесь его не достать, как жаль. — И она снова опустила глаза.

— Не хотите ли окунуться, мистер Рафиел? — спросила Эстер Волтерс.

— Я пойду, когда мне этого захочется, — ворчливо ответил мистер Рафиел.

— Уже половина одиннадцатого.

— Ну и что же, кто может заставить меня жить по часам? Это сделать тогда-то, то — через двадцать минут! Нет, это не для меня.

Миссис Волтерс уже достаточно долго служила у мистера Рафиела, чтобы его хорошо узнать и привыкнуть к нему. Она знала, что после купания ему требовалось много времени, чтобы прийти в себя, и что на купание ему нужно было решиться. Она дала ему хороших десять минут, чтобы подготовиться и чтобы он пошел купаться, как будто бы это ему не стоило никакого усилия над собой.

— Мне не нравятся эти подтяжки, — сказал мистер Рафиел, — сколько раз я об этом говорил Джексону, но ему все равно, что я говорю.

— Я достану вам другие.

— Нет, вы никуда не пойдете, сидите спокойно и молчите. Я ненавижу людей, суетящихся как квохчущие куры.

Эвелин зарылась в песок, раскинула руки.

Мисс Марпл, углубленная в свое вязание, во всяком случае так называлось, «нечаянно» коснулась ногой Эвелин.

И тут же стала бурно извиняться.

— Простите меня, пожалуйста, миссис Хиллингтон, ах, извините меня, пожалуйста, я, кажется, вас задела.

— Ничего, ничего, — ответила Эвелин, — на этом пляже так тесно.

— О, пожалуйста, не двигайтесь, лучше я отодвину свое кресло.

Мисс Марпл отодвинула свое кресло и продолжала болтать, совсем по-детски:

— Ах, как здесь хорошо! Я никогда здесь не была. Я никогда не думала, что попаду в подобное место. Это все сделал для меня мой любимый племянник. А вы, я думаю, эту часть света хорошо знаете, миссис Хиллингтон?

— На этом острове я уже побывала дважды и, конечно, на многих других здешних островах.

— Да, и вы увлекаетесь цветами, бабочками, птицами. Вы и ваши друзья, или это ваши родственники?

— Нет, только друзья, ничего более.

— Я полагаю, что вы все время вместе, потому что ваши интересы так схожи.

— Да, вот уже несколько лет мы путешествуем вместе.

— Наверное, у вас были интересные приключения?

— Пожалуй, нет, не было, — ответила Эвелин, в голосе которой уже проглядывала скука. — Приключения почему-то бывают у других. — И она зевнула.