Артур Конан Дойл - Изгнанники

С противоположной стороны открытого пространства показался человек. Он пересек поляну наискось, направляясь к реке; он шел, согнувшись почти вдвое. Когда неизвестный вышел из тени деревьев, то наши разведчики увидели, что это индейский воин в полной боевой раскраске, в мокасинах, набедренном покрове и с мушкетом. Сзади него, почти по пятам, следовал другой, затем третий, четвертый и т. д. Казалось, весь лес был полон людей и вереница их бесконечна. Они все скользили, словно тени, при свете месяца, безмолвно, одинаково нагибаясь, пробегали поляну безостановочно, беззвучно один за другим. Замыкал шествие человек в опушенной мехом охотничьей куртке и шапке с пером на голове. Он проскользнул, как и остальные. И все исчезли во тьме так же тихо, как и появились. Прошло минут пять прежде, чем дю Лю решил выйти из засады.

— Клянусь св. Анной, — прошептал он. — Сосчитали вы их?

— Триста девяносто шесть, — ответил Амос.

— По-моему, четыреста два.

— А вы думали, что их только полтораста, — заметил де Катина.

— Ах, вы не соображаете. Это же другой отряд? Те, взявшие блокгауз, должны быть вон там, потому что их след тянется между нами и рекой.

— Конечно, это другие. Тут не было ни одного свежего скальпа, — вставил Амос.

Дю Лю одобрительно взглянул на молодого охотника.

— Даю слово, — промолвил он, — я не знал, что вы, жители лесов, такие молодцы. У вас есть глаза, месье, и, может быть, когда-нибудь вы с удивлением вспомните, что именно Грейсолон дю Лю сказал вам это.

Амос вспыхнул от похвалы этого человека, имя которого пользовалось почетом везде, где только купцы или охотники курили вокруг лагерного костра.

— Их набралось, — медленно проговорил дю Лю, — теперь около шестисот воинов. Если мы не предупредим жителей «Св. Марии», эти дьяволы устроят им западню. Их отряды подтягиваются и по воде и по суше. К рассвету число может дойти до тысячи воинов. Наш долг идти вперед с целью предупредить своих вовремя.

— Он говорит правду, — урезонивал Амос Эфраима. — Нет, уж один-то вы никак не пойдете.

Он схватил за руку старого моряка и силой помешал его попытке броситься в лес.

— Есть один способ испортить им ночную забаву, — протянул дю Лю. — Деревья сухи, как порох; уже три месяца не было ни капли дождя.

— Ну?

— И ветер дует прямо на их лагерь, а река — в тылу.

— Нам надо попытаться поджечь лес.

— Лучшего ничего не выдумать.

Моментально дю Лю набрал охапку сухого хвороста, сложив его в кучу у корня засохшего бука, сухого, словно трут. Удара кремня о сталь было достаточно для того, чтобы вызвать пламя, и, постепенно удлиняясь и разгораясь, оно стало охватывать белые клочья висевшей коры. Через четверть мили дю Лю проделал то же самое, потом повторил это еще раз. Теперь лес запылал в трех различных местах. Поспешно удаляясь, разведчики слышали за собой глухой треск разгоравшегося пожара и когда, приближаясь к «Св. Марии», оглянулись назад, то увидели длинную полосу пламени, распространявшуюся на запад к реке Ришелье и подымавшуюся к небу огромными столбами всякий раз, когда попадались группы сосен. Дю Лю молча усмехнулся, поглядывая на огромное зарево, вздымавшееся к небу.

— Придется им поплавать, — злобно проговорил он. — Челноков не хватит на всех. Ах, будь у меня человек двести моих «лесных бродяг», ни один из этих чертей не ушел бы от меня живьем.

— Между ирокезами был воин, одетый по-нашему, — заметил Амос.

— Да, и это самый ужасный из них. Его отец был голландский купец, мать — ирокезка, а он сам известен под именем Фламандского Метиса. Ах, я хорошо знаю этого молодчика и скажу вам прямо, что если для ада потребуется король, то он найдется в его вигваме. Клянусь св. Анной, у меня с ним есть личные счеты и, может быть, мне удастся свести их до окончания этого дела. Ну, вот и блеснули огни в «Св. Марии». Понимаю ваш вздох облегчения, месье, потому что после зрелища в Пуату я сам был обеспокоен, пока не увидел, наконец, этих огней.

Заря только что занималась, когда четверо разведчиков подошли к воротам замка, но несмотря на столь ранний час все поселяне с семьями были на ногах и глазели на громадный пожар, бушевавший на юге от них. Де Катина, протолкавшись сквозь толпу, стремительно бросился наверх к Адели, уже спускавшейся к нему вниз. Оба, встретившись на середине лестницы, кинулись в объятия друг друга с неясными восклицаниями истинной любви, не поддающимися описанию. Вместе, обнявшись, они вошли в громадную столовую, где старый де ла Ну с сыном, стоя у окна, глядели на расстилавшееся перед ними величественно-тревожное зрелище.

— Ах, сударь, — произнес старый вельможа с придворным поклоном, — искренне рад видеть вас снова в моих пенатах. Я удовлетворен не столько из-за вашей персоны, сколько ради глаз вашей очаровательной супруги, которые, если она позволит это заметить мне, старику, слишком прекрасны, чтобы, портя их, смотреть целыми днями на лес в надежде увидеть вас, выходящим оттуда. Вы сделали сорок миль, сударь, и, без сомнения, устали и проголодались. Когда вы вполне отдохнете и оправитесь, я попрошу вас сыграть со мной в пикет, чтобы дать реванш. В последний раз мне очень не везло.

Но вслед за де Катина вошел дю Лю с новостями о грозящей опасности.

— Вам придется вести другую игру, господин де Сен-Мари, — произнес он. — В лесу шестьсот ирокезов, готовящих нападение на вас.

— Ну вот. Мы не можем нарушить течения нашей жизни из-за гордости каких-то дикарей, — небрежно промолвил владелец «Св. Марии». — Должен извиниться перед вами, де Катина, что подобного рода люди тревожат вас, когда вы гостите у меня в поместье. Что же касается пикета, по-моему, ваши ходы с короля и валета были скорее рискованными, чем благоразумными. Когда я в последний раз играл с де Ланном из Пуату…

— Де Ланн из Пуату и все его люди зверски убиты, — заметил дю Лю, — а укрепление только груда дымящихся теперь развалин.

Де ла Ну поднял брови и, взяв понюшку табаку, постучал по крышке своей маленькой золотой табакерки.

— Я всегда указывал ему, что форт возьмут, если он не велит срубить кленов, доходящих до самых стен. Так вы говорите, они все перебиты?

— Да, до последнего человека.

— А форт сожжен?

— Совершенно.

— Видели вы этих подлецов?

— Только следы полутораста человек. Потом до сотни их плыло на лодках, и боевой отряд в четыреста человек под предводительством Фламандского Метиса прошел мимо нас. Лагерь ирокезов — в пяти милях вниз по реке и там их не менее шестисот.

— Вы счастливо унесли от них ноги.

— Но им, напротив, не посчастливилось уйти от нас. Мы убили Рыжего Оленя с сыном и зажгли лес, выгнав их из лагеря.

— Превосходно, превосходно! — повторял де ла Ну, аплодируя своими изящными руками. — Вы чудесно поступили, дю Лю. Я думаю, вы очень устали?

— Это не так легко со мной случается. Я готов хоть сейчас проделать еще раз тот же путь.

— Так, может быть, вы не откажетесь взять с собой несколько человек и прогуляться в лес посмотреть, что там делают эти негодяи?

— Я к вашим услугам через пять минут.

— Не хочешь ли и ты пойти, Ахилл?

Темные глаза и индейское лицо молодого человека вспыхнули свирепой радостью.

— Да, и очень охотно, — ответил он.

— Недурно! А за время вашего отсутствия мы приготовим здесь кое-что. Мадам, извините, пожалуйста, за эти маленькие неприятности, омрачающие удовольствие от вашего присутствия. Когда вы в следующий раз окажете честь навестить меня, я надеюсь, мое поместье уже будет целиком очищено от этой сволочи. У нас здесь есть свои прелести. В реке Ришелье рыбы погуще, а в лесах оленей побольше, чем у любого короля. Но зато, как видите, у нас есть и свои маленькие неудобства. Прошу извинить меня: мне надо осмотреть кое-что. Де Катина, вы опытный боец, и я буду рад вашим советам. Онега, дайте мне мой кружевной платок и трость из дымчатого янтаря. Позаботьтесь о мадам де Катина, пока мы с ее супругом не вернемся.

Был уже солнечный день. Четырехугольный двор перед замком кишел взбудораженной толпой, только что узнавшей дурные вести. Большинство оброчных были старые солдаты и охотники, принимавшие не раз участие в схватках с индейцами; это сквозило в их загорелых лицах и смелой осанке. Они были сыны расы, спалившей более или менее удачно побольше пороха, чем какая-либо другая нация земного шара. При взгляде на этих людей, стоявших группами, обсуждавших положение и осматривавших оружие, ни один полководец не пожелал бы иметь более закаленных или воинственных солдат. В то же время из домиков, расположенных за оградой, бежали, задыхаясь, встревоженные женщины, таща за собой детей и неся на плечах самые дорогие предметы своего имущества. Суматоха, крики детей, бросание узлов и поспешная беготня за следующей партией вещей составляли резкий контраст с тишиною и красотою леса, залитого лучами нежаркого солнца.

Отряд разведчиков под командой дю Лю и Ахилла де ла Ну покинул двор, и ворота по приказанию хозяина были заложены толстыми дубовыми поперечинами, концами вдвинутыми в железные скобы. Детей поместили в нижней кладовой под присмотром нескольких женщин, а остальным велели смотреть за пожарными ведрами и заряжать мушкеты. Мужчинам сделали смотр; их оказалось пятьдесят два человека. Потом разделили их на отряды для защиты замка со всех сторон. С одного бока частокол доходил до реки; это обстоятельство не только избавляло от необходимости защищать эту сторону, но еще позволяло добывать свежую воду, выбрасывая ведро на веревке из-за ограды. На берегу, под стеной, толпились люди, осматривая челноки из «Св. Марии» — драгоценное и последнее средство спасения. Ближайший форт, С. — Луи, был всего в нескольких милях вверх по реке, и де ла Ну уже послал туда быстрого гонца с вестью об опасности. По крайней мере, есть куда отступать в случае, если придется совсем плохо.