Артур Конан Дойл - История спиритизма

Некоторые из заявлений этих «одержимых», перечеркнувшие их прежние религиозные убеждения, казалось, могут заслужить серьезное уважение более просвещенных потомков. Так, один из убежденных поклонников Библии в своей речи на собрании Библейского общества отмечал: «Эти речи — проклятие, посланное на землю для того, чтобы закалить Дух Господень и Слово Господне». Так или иначе, но проявление потусторонних сил в виде высказываний совершенно не зависело от того, кто их произносил. Данное обстоятельство прекрасно согласуется с положениями современного спиритического учения. В течение какого времени эти послания можно было считать священными? Да сколь угодно долго, как и любую другую теорию, включая теорию материализма. Ниже вы убедитесь в этом сами.

Одним из основных выразителей духа стал некий Роберт Бэкстер, но не тот Бэкстер, чье имя через тридцать лет свяжут с известными пророчествами. Наш Роберт Бэкстер был, по всей вероятности, обычным горожанином, твердо стоявшим на ногах. Для него Священное Писание являлось неким сводом законов, где каждая фраза имеет свое определенное значение и ценность — особенно те фразы, которые укладывались в традиционную схему его религиозных представлений. Он был благородным человеком с неугомонной совестью, которая постоянно беспокоила его по мелочам и в то же время делала непреклонным в том главном, на чем строились его убеждения. Этот человек находился под сильным спиритическим влиянием: он сам отмечал, что «его устами говорила сила». Согласно Бэкстеру 14 января 1832 года следовало считать началом того самого мистического периода продолжительностью в 1260 дней между Вторым Пришествием Христа и Концом Света. Такое предсказание должно было привлечь внимание Ирвинга. Но к тому времени Ирвинг покоился в могиле, а Бэкстер уже отрекся и от обманувших его голосов, и от собственного ложного предсказания.

Бэкстер написал памфлет с претенциозным названием: «Повествование о фактах, объясняющих сверхъестественные проявления среди членов церковной общины Ирвинга и произошедшие с другими отдельными лицами в Англии и Шотландии, а также некогда и с самим автором»[18]. Духовная правда не могла более пронизывать этот разум, подобно тому, как поток света проходит через призму. Бэкстер допускал существование многих вещей явно неестественной природы, путая порой истинные явления со спорными и даже с явно сфальсифицированными. Целью памфлета было отрицание злого умысла у его невидимых наставников — только таким образом он мог вернуться в лоно единой шотландской церкви. Стоит отметить, однако, что другой член общины Ирвинга написал ответный памфлет с еще более длинным названием, в котором доказывал, что Бэкстер прав только в том, что он был побуждаем духами, и ошибался, пытаясь путем самообмана оправдать свои заключения. Памфлет интересен тем, что содержит письма разных людей, обладавших даром забытых языков. Они написаны серьезными и разумными людьми, не способными на какой-либо обман.

Что бы сказал в наше время об этих явлениях беспристрастный студент-психолог? Автор же считает, что это был действительно поток психических сил, а истинное значение их проявления ограниченная сектантская теология старательно принижала и сглаживала с помощью аргументации, за которую можно только упрекнуть использовавших ее фарисеев. Если бы автор мог отважиться на высказывание собственного мнения, то он бы сказал, что наиболее восприимчивым к спиритическому учению является тот основательный тип человека-труженика, который идет своим путем, невзирая ни на какие ортодоксальные вероучения. Только его пылкий и восприимчивый разум может служить «чистым листом», на котором «отпечатается» точное и свежее впечатление от вторжения психических сил. Такой человек станет достойным и любимым чадом учения о загробном мире, способным воспринять все другие разновидности спиритизма. Это не отрицает того факта, что благородство характера может превратить даже способного на компромисс человека в более последовательного адепта учения, чем любой ортодоксальный спирит. Область спиритизма очень обширна и затрагивает все разновидности христианства, мусульманства, индуизма и парсизма[19]. Но одних только контактов с духами недостаточно — этой точки зрения подсознательно придерживаются даже многие дикие племена: мы нуждаемся в нравственных заветах и если расцениваем Христа как милосердного учителя или как Божественного посланника, то не можем отрицать, что его этическое учение в той или иной форме, даже вне связи с его именем — имеет существенное влияние на человеческую мораль.

Однако мы отклонились от темы. Голоса из 1831 года — проявление истинной психической силы, определенная спиритическая закономерность, каждый раз искажаемая при восприятии подобных сообщений медиумами, представляющими различные религиозные секты. Закономерно и то, что самонадеянные, высокомерные люди, использующие великие имена и пророчества для высмеивания самих пророков, всегда становились мишенью мира духов. К ним относились и те авторитеты церкви, которые нападали не паству Ирвинга и действовали то на пользу ей, то но вред, в зависимости от выбранного «орудия нападения».

Церковный союз, расшатанный цензурой священников-оппонентов, не вынес новых испытаний и распался. Это явилось значительным событием в дальнейшей истории церкви. Здание церкви было передано ее попечителям, и Ирвингу с соратниками пришлось заняться поисками нового помещения. Они нашли прибежище в здании, используемом Робертом Оуэном[20] — социалистом и филантропом, сторонником свободомыслия. Через двадцать лет он станет одним из новообращенных в лоно спиритизма. Здесь, на Грейз-Инн-Роуд, Ирвинг занялся сплочением своих рядов. Нельзя отрицать, что церковь, организованная им[21], со своими старейшинами, священниками, проповедями и пророчествами, была лучшей из когда-либо существовавших разновидностей обычной христианской церкви. Если бы души Петра и Павла переселились в Лондон, их бы мог смутить или даже привести в ужас вид собора Св. Павла или Вестминстерского аббатства, но они определенно чувствовали себя уютно в атмосфере общины ирвингитов. Мудрый Ирвинг считал, что Бог более доступен для общения несметному количеству ангелов. Отношение людей и духов всех времен к первоосновам различно, но и те и другие борются за распространение милосердия как среди людей, так и среди духов. Именно на это и рассчитывал Ирвинг, создавая свою секту: он рассматривал такой порядок вещей как основу устройства мира. Были времена, когда он весьма смутно осознавал свои цели, сетуя на упорную борьбу с Апполионом[22] подобно Баньяну[23] и другим старым пуританам[24]. Апполион был мятежной душой, и духовная борьба происходила не между понятиями веры и смертного греха, а между тьмой унаследованных догм и светом неотъемлемого и инстинктивно воспринимаемого божественного завета, осуждающего человеческую глупость.

Ирвинг сумел выстоять и успешно пережить сильнейший кризис. Его споры с маститыми теологами и непокорными членами собственной паствы сегодня воспринимаются нами, как нечто тривиальное и малозначащее. Для него же — человека пылкого, серьезного, ищущего — дискутируемые вопросы были жизненно важны. На взгляд людей ограниченных его секта не представляет особого интереса, но для Ирвинга с его происхождением и образованием, шотландская церковь была ковчегом Господа, а он сам — усердным и преданным его чадом, следующим заветам отца. Ирвинг всегда стремился вперед в поисках Врат Спасения, перед которыми ему суждено было предстать только в момент смерти. Он ощущал себя веткой единого большого дерева, и вот эта ветка увяла. Такое сравнение достаточно точно: едва достигнув средних лет, гигант поник и состарился. Его величественная фигура сгорбилась, щеки потускнели и стали впалыми, глаза горели мрачным лихорадочным огнем, словно сжигавшим его изнутри. Он работал до самого смертного часа и со словами: «Если я умираю, то умираю с Богом», — его душа отошла в облаке золотистого света. Утомленный разум Ирвинга нашел успокоение, тревожный дух обрел мир и покой, которые никто еще не находил при жизни.

Кроме истории церкви Ирвинга следует упомянуть и о других проявлениях потусторонних сил, непосредственно связанных с эпизодом, который произошел позже в Гайдсвиле. Это было настоящее нашествие психических сил в американской общине шейкеров, заслуживающее пристального внимания.

Часть этих добрых людей относилась к братству квакеров[25], позже в их ряды влились беженцы из Севеннских гор во Франции, искавшие в Англии убежища от преследований Людовика XIV. Даже в Англии их жизни угрожали фанатики, и они были вынуждены эмигрировать в Америку, где как раз шла война за независимость. Они осели в разных местах, образовав коммуны и ведя трезвый и целомудренный образ жизни. Неудивительно, что когда облако психических сил опустилось на грешную землю, то оно в первую очередь нашло отклик в этих альтруистических коммунах. В 1837 году людей, в той или иной степени «одержимых» новой вспышкой психических сил, насчитывалось в них шесть человек. Они ни с кем не делились своим опытом и, как впоследствии поясняли старейшины коммуны, если бы они и рассказали о происшедшем кому-либо, то были бы немедленно помещены в Бедлам[26]. Однако позже вышли в свет две книги, основанные на их опыте: «Духовный свиток» и «Священная мудрость»[27].

Явления психических сил начинались обычно с криков, предупреждающих об опасности, после чего почти вся коммуна попадала в их власть. Каждый, будь то мужчина или женщина, мог вступить в общение с духами. «Незваные гости» сначала спрашивали разрешения, а потом являлись и именно в тот момент, когда члены коммуны не работали. Главными «гостями» были духи краснокожих индейцев, зачастую являвшиеся целым племенем.

Эти гикающие звуки издавали сами члены коммуны шейкеров. Под воздействием духов индейцев они вдруг начинали разговаривать между собой на индейском наречии, исполнять индейские танцы, что доказывало одержимость всех присутствующих силами духов краснокожих гостей.