«Мистер Бейли сидел в углу комнаты, свет был притушен, мы ждали. Впадая в транс, он тяжело задышал, после успокоился и произнес что-то на неизвестном мне языке (один из наших друзей, мистер Кохран, определил его как индийский). Дух тотчас ответил, поменяв несколько фраз местами. На английском он пояснил, что он – дух индуса, которого призвали, чтобы помочь медиуму с аппортами, и он полон решимости это сделать. „Ловите“, – произнес он, и в следующую минуту у медиума что-то появилось в руке. Свет был прибавлен, и мы разглядели птичье гнездо, весьма изящно изготовленное из тонких волокон и мха. Оно казалось новым, словно птица не сидела в нем ни разу, и имело два дюйма в высоту и три – в диаметре. В нем было крохотное яйцо, белое в мелкую коричневую крапинку. Медиум, вернее, дух индуса, осуществляющий действия через него, раздавил яйцо в ладони. Из него потек чистый белок, без желтка. „Нам не позволено менять течение жизни, – проговорил он. – У нас не получилось бы его взять, если бы оно было оплодотворенным“. Он сказал это, еще не раздавив яйца, следовательно, зная о том, что у него внутри, иначе он не сделал бы то, что сделал.

– Откуда оно принесено? – спросил я.

– Индия.

– Какая это птица?

– Она называется тропическим воробьем.

Утром я отнес гнездо в местный музей и провел все утро, вместе с мистером Чаббом, в попытках выяснить, правда ли его свила птица из семейства воробьиных.

Для индийского воробья оно было слишком мало, среди представителей семейства из Австрии мы также не нашли яйца и гнезда, которое подходило бы. Были и другие экземпляры яиц и гнезд из полученных мистером Бейли, которые успешно прошли идентификацию, что определенно говорит в его поддержку. Возможно предположить, что всех этих птиц купили и привезли сюда, но гнезда с только что снесенными яйцами вряд ли удалось бы купить на рынке. Таким образом, я одобряю эксперименты сиднейского доктора Маккартни, сложные и долгие, и подтверждаю, что уверен в мистере Чарльзе Бейли и его способностях медиума, которые приводят к таким удивительным результатам.

Признаюсь, что одну ассирийскую табличку, которую мистер Бейли призвал аппортом, я отвез в Британский музей. Тщательно исследовав ее, музейные эксперты заключили, что это подделка. В ходе дальнейшего расследования выяснилось, что это и правда была подделка, но сделать ее мог единственный мастер, еврей из багдадского пригорода. Тут-то нас и поджидала тайна, не поддающаяся объяснению. Разумеется, из страны легче увезти подделку, чем оригинал. У Бейли была как минимум сотня таких аппортов, и ни один офицер таможни не смог дать объяснение их ввозу в страну. Очевидно, перемещать с помощью магнетизма можно было только подделки, в то время как подлинники находились вне досягаемости под грузом земли. С другой стороны, Бейли утверждал, что он показывал таблички в Британском музее. Боюсь, это помешает снять с него груз обвинений в махинациях с фактами. Это и есть главная трудность. Не забудем, что физический медиумизм зависит от свойств личности в той же степени, что и талант поэта»[117].


Зачастую мы, подобно скептикам, указывающим на разоблачение Бейли[118], не помним, что незадолго до него он участвовал в миланских опытах, в которых исследователи проверяли его небывалыми, почти экстравагантными способами, в том числе наблюдали за ним в его спальне. Комитет, состоявший из девяти бизнесменов и врачей, даже проведя семнадцать сеансов и поместив медиума в мешок, не нашел, к чему придраться. Сеансы проходили с февраля по апрель 1904 года, протоколы вел профессор Марцорати. После этого во Франции Бейли обвинили, несмотря на то что эксперименты закончились успехом.












Если бы критики, вместо тогочтобы упорствовать в скепсисеи желании разоблачений,внимательно исследовалипсихические феномены, мнениеобщества давно улучшилось бы

Описание физического медиумизма будет неполным, если не уделить внимание поразительным результатам, полученным медиумом Марджери (под этим псевдонимом выступала миссис Крэндон, супруга одного из известнейших бостонских хирургов). Ее талант проявлялся несколько лет, и автор считает большим своим достижением то, что у него получилось привлечь к ней внимание «Сайнтифик америкэн». Одновременно он признает, что этим причинил ей, сам того не желая, множество тревог и хлопот, героически переносимых ею и ее мужем. Сложно сказать, что неприятнее – абсурд и невежество теорий Гудини о шарлатанах или такие профессора, как Макдугал из Гарварда, который и после полусотни сеансов, исписав горы бумаги, не сделал определенного вывода, а ограничился туманными намеками. Участие И. Дж. Дингуолла из лондонского Общества психических исследований также не было помощью: в личных письмах он вдохновенно ратовал за реальность психических феноменов, а на публике отказался от своих слов. Так называемые эксперты медиумизму не доверяли, однако у двухсот человек, принявших участие в сеансах, хватило ума и благородства, чтобы свидетельствовать обо всем ими увиденном. Сам автор был на сеансе миссис Крэндон и убедился в том, что дар ее настоящий и разносторонний, хотя кто-то может посчитать, что одного сеанса мало.