Всегда твоя Пола Пенс

Таппенс едва сдержала ликование.

Старый добрый Полупенсовик!

С трудом она изобразила на лице прежнюю утреннюю хандру и тяжело вздохнула, кладя письмо.

Двум сочувствующим слушательницам – миссис О’Рурк и мисс Минтон – она рассказала о содержании письма и свободно расписала образ тети Грейси, ее упрямство, ее безразличие к воздушным налетам и опасности и ее угасание от болезни. Мисс Минтон заинтересовалась болезнью тети Грейси, живо сравнивая ее с болячками своей кузины Селины. Таппенс, колеблясь между водянкой и диабетом, была в некотором замешательстве, но остановилась на проблемах с почками. Миссис О’Рурк проявила живой интерес к тому, будет ли Таппенс хоть какая-то выгода от смерти старой леди, и узнала, что Сирил всегда был любимым внучатым племянником старушки и ее крестником.

После завтрака Таппенс позвонила портнихе и отменила примерку пальто и юбки сегодня днем, затем разыскала миссис Перенья и сказала, что уедет на пару ночей.

Хозяйка выразила стандартное сочувствие. Этим утром она выглядела усталой, и на лице ее была тревога.

– По-прежнему нет никаких новостей от Медоуза, – сказала она. – Правда же, это очень странно?

– Я уверена, что с ним произошел какой-то несчастный случай, – вздохнула миссис Бленкенсоп. – Я всегда так говорила.

– Но, миссис Бленкенсоп, о несчастном случае уже давно сообщили бы.

– А вы что думаете? – спросила Таппенс.

Миссис Перенья покачала головой:

– Да уж и не знаю, что и сказать. Я согласна, что он не мог загулять. Он уже сообщил бы.

– Это было самое несправедливое предположение, – тепло сказала миссис Бленкенсоп. – А начал все этот ужасный майор Блетчли… Нет, если это не несчастный случай, то потеря памяти. Мне кажется, что это куда более распространенное явление, чем обычно считают, особенно в такие тяжелые времена, как сейчас.

Миссис Перенья поджала губы и кивнула. На лице ее проявлялось сомнение. Она метнула короткий взгляд на Таппенс:

– Знаете, миссис Бленкенсоп, мы ведь совсем мало знаем о мистере Медоузе, не так ли?

– Что вы хотите сказать? – резко спросила Таппенс.

– Пожалуйста, не принимайте меня в штыки. Я не поверила этому – ни на минуту.

– Чему вы не поверили?

– Да тому слуху…

– Какому слуху? Я ничего не слышала.

– Что же, наверное, вам не хотели рассказывать. Я правда не знаю, кто этот слух распустил. По-моему, первым это сказал мистер Кайли. Конечно, он очень подозрительный человек, если вы меня понимаете.

Таппенс призвала на помощь все свое терпение.

– Расскажите, пожалуйста, – сказала она.

– Ну это было просто предположение, понимаете, что мистер Медоуз – шпион из этой ужасной «пятой колонны».

Таппенс, как могла, изобразила возмущенную миссис Бленкенсоп:

– Никогда не слышала более абсурдного предположения!

– Конечно. Не думаю, чтобы здесь была хоть крупица правды. Но ведь мистера Медоуза часто видели с тем немцем, и, помнится, он задавал много вопросов по поводу того химического процесса, который осуществляется на заводе, и потому люди думают, что эти двое могли быть заодно.

– А вам не кажется, миссис Перенья, что вина Карла сомнительна? – спросила Таппенс.

Лицо женщины на миг передернулось.

– Если б я могла в это поверить…

– Бедняжка Шейла, – ласково сказала Таппенс.

Глаза миссис Перенья сверкнули.

– Бедная девочка, ее сердце разбито. Ну почему все случилось именно так? Почему она не могла влюбиться в кого-нибудь другого?

Таппенс покачала головой:

– Так не бывает.

– Вы правы. – Хозяйка говорила низким, горестным голосом. – Бывает горе и печаль, прах и пепел. Все случается так, чтобы сердце твое разорвалось на куски… Я устала от жестокости, от несправедливости этого мира. Я бы разрушила его до основания, чтобы потом начать с нуля, без этих правил, законов и угнетения одной нации другой. Я бы…

Ее речь прервало покашливание. Глубокое, гортанное. В дверях стояла миссис О’Рурк, и ее телеса полностью перекрывали дверной проем.

– Я не помешала вам? – спросила она.

Все следы душевной вспышки миссис Перенья исчезли с ее лица, словно их губкой стерли, и осталось только кроткое усталое лицо хозяйки гостиницы, постояльцы которой причиняют ей одни хлопоты.

– Нет, миссис О’Рурк, – сказала она. – Мы просто разговаривали о том, что могло случиться с мистером Медоузом. Странно, что полиция не нашла ни следа.

– Ах, эта полиция! – с откровенным презрением сказала миссис О’Рурк. – Какой от них толк? Да никакого! Только и могут штрафовать мотоциклистов да преследовать бедных собачников, у которых нет лицензии на содержание животного.

– И какова же ваша теория, миссис О’Рурк? – спросила Таппенс.

– А вы слушали молву, что ходит в округе?

– Насчет того, что он фашистский резидент? Да, – холодно ответила Таппенс.

– Это может оказаться правдой, – задумчиво сказала миссис О’Рурк. – В нем для меня с самого начала было нечто интригующее. Я следила за ним, понимаете ли, – она улыбнулась напрямую Таппенс, и как во всех улыбках миссис О’Рурк, в ней было нечто пугающее – этакая улыбка великанши-людоедки. – Он не похож на человека, который ушел на покой и не знает, куда себя девать. По мне, так он приехал сюда с какой-то целью.

– А когда полиция взяла его след, он исчез, так? – воинственно спросила Таппенс.

– Может, и так, – сказала миссис О’Рурк. – А вы как думаете, миссис Перенья?

– Не знаю, – вздохнула та. – Ужасно досадно, что так случилось. Столько толков…

– Ах, от толков нет вреда. У тех бездельников, что прогуливаются по террасе, теперь есть пища для догадок и предположений. В конце концов до них дойдет, что этот спокойный безобидный человек собирается разнести всех нас в клочья бомбой, пока мы спим.

– Вы не сказали им о своих предположениях? – спросила Таппенс.

Миссис О’Рурк медленно расплылась в своей кровожадной улыбке.

– Я думаю, что этот человек сейчас в безопасности… в полной безопасности…

«Она могла бы сказать так, если б знала… но он не там, где она думает!» – подумала Таппенс.

Она пошла к себе собираться. Из спальни супругов Кайли вылетела с хитрой улыбкой Бетти Спрот, веселая, как бесенок.

– Что ты натворила, озорница? – строго спросила Таппенс.

– Гуси-гуси, га-га-га! – прогукала Бетти.

– «Так летите, как хотите!» – нараспев проговорила Таппенс. – Наверх! – Она подхватила Бетти и подняла высоко над головой. Затем поставила ее на пол…

В эту минуту появилась миссис Спрот, и Бетти повели одеваться на прогулку.

– Пьятки? – с надеждой сказала Бетти. – Пьятки?

– Можешь поиграть в прятки прямо сейчас, – сказала миссис Спрот.

Таппенс пошла к себе и надела шляпку (это такое неудобство – Таппенс Бересфорд никогда не носила шляпок, но Патрисия Бленкенсоп обязательно надела бы шляпку, считала Таппенс).

Она заметила, что кто-то переложил шляпы у нее в шкафу. Кто-то обыскивал ее комнату? Ладно, пускай шарят. Они не найдут ничего, что бросило бы тень подозрения на безобидную миссис Бленкенсоп.

Таппенс нарочно оставила письмо Полы Пенс на туалетном столике, спустилась вниз и вышла из дома.

Она вышла из ворот в десять часов. Времени было полно. Таппенс посмотрела на небо и по ходу дела наступила в некую темную лужицу у ворот, сделав вид, что не заметила.

Ее сердце бешено колотилось в груди. Удача, удача, им все удастся!

II

Ярроу был маленькой железнодорожной станцией, расположенной на некотором расстоянии от деревни того же названия.

Рядом со станцией ее ждала машина. За рулем сидел приятный молодой человек. Увидев Таппенс, он коснулся форменной фуражки, но этот жест был ему явно непривычен.

Таппенс с сомнением попинала ногой правую шину.

– Надо бы подкачать?

– Нам недалеко, мадам.

Она кивнула и села в машину.

Они поехали, но не к деревне, а к дюнам. Поднявшись по серпантину на холм, свернули по боковой дороге, которая резко спускалась в глубокое ущелье. Навстречу им из тени небольшой рощицы выступила какая-то фигура.

Машина остановилась, и Таппенс вышла навстречу Энтони Мардсону.

– С Бересфордом все в порядке, – быстро сказал тот. – Вчера мы его нашли. Он в плену – его захватили враги – и ради пользы дела останется там еще на двенадцать часов. Понимаете, к определенному месту должна прийти небольшая лодка, и нам чрезвычайно важно захватить ее. Именно потому Бересфорд остается там – мы не хотим показываться до последней минуты. – Он с тревогой посмотрел на нее. – Вы понимаете меня?

– О да! – Таппенс смотрела на странную груду ткани, наполовину скрытой деревьями.

– С ним все будет в полном порядке! – горячо продолжал молодой человек.

– Конечно, с Томми все будет в порядке, – нетерпеливо сказала Таппенс. – Я не двухлетний ребенок. Мы оба осознаем риск. Что это там такое?

– Ну… – замялся молодой человек. – Оно самое… Мне приказано сделать вам одно предложение. Но… честно говоря, мне этого не хочется. Понимаете ли…

Таппенс остановила его холодным взглядом.

– И почему же?

– Ну… черт… вы мать Деборы. И я… что Деб скажет, если… ну…

– Если я нарвусь? – спросила Таппенс. – Будь я на вашем месте, я бы ничего ей не сказала. Мужчина, который сказал, что оправдываться – это ошибка, был прав. – Она тепло улыбнулась ему. – Мальчик мой, я прекрасно понимаю ваши чувства. Для вас с Деборой, да и для всех молодых в целом свойственно идти на риск, но глупых старичков надо защищать… Все это полная чушь, поскольку если кем и жертвовать, то пусть уж лучше это будет поживший человек, у которого лучшие годы позади. Так что кончайте смотреть на меня, как на святыню под названием «мать Деборы», и рассказывайте, какую там опасную и неприятную работу я должна сделать.