Кэти удалилась, недовольно тряхнув головой. Подойдя к столу, няня стала с несвойственной ей резкостью убирать чашки и блюдца. Ее губы беззвучно шептали:

– Вбивать такое ребенку в голову! Это меня из себя выводит!..

Глава 3

1

Вскоре появилась новая горничная. Ее звали Изабел, однако за ней закрепилось имя Сузан, как «более подобающее». Это очень озадачивало Вернона, и он обратился к няне за объяснениями.

– Одни имена больше подходят для господ, мастер Вернон, а другие – для слуг.

– Тогда почему ее назвали Изабел?

– Некоторые люди обезьянничают, когда крестят своих детей, – дают им имена как у тех, кто выше их.

Слово «обезьянничают» направило мысли Вернона в другую сторону. Неужели люди крестят детей в зоопарке?

– Я думал, детей крестят в церкви.

– Так оно и есть, мастер Вернон.

Снова ничего нельзя понять! И почему только люди говорят то одно, то совсем другое?

– Няня, откуда берутся дети?

– Вы уже спрашивали меня об этом, мастер Вернон. Маленькие ангелочки приносят их ночью через окна.

– А эта ам… ам…

– Не запинайтесь, мастер Вернон.

– Ам… аменкарская леди, которая приходила в гости, сказала, что меня нашли под кустом крыжовника.

– Так бывает с американскими детьми, – невозмутимо отозвалась няня.

Вернон облегченно вздохнул. Ну конечно! Няня все может объяснить. Если мир вокруг начинает шататься, она сразу заставляет его остановиться. И няня никогда не смеется над ним, как мама. Однажды он слышал, как мама говорила другим леди: «Малыш задает мне такие забавные вопросы! Дети просто восхитительны!»

Но Вернон не считал себя забавным или восхитительным. Он просто хотел побольше знать, чтобы скорее повзрослеть. Когда становишься взрослым, то знаешь абсолютно все и можешь носить кошелек с золотыми соверенами.

2

Мир продолжал расширяться.

В нем появились дяди и тети.

Дядя Сидни, мамин брат, был низеньким, толстым и краснолицым. Он имел привычку напевать себе под нос и звенеть монетами в карманах брюк. Он также любил шутить, но его шутки не всегда казались Вернону забавными.

– Предположим, – говорил дядя Сидни, – я – надену твою шапку. Как, по-твоему, я буду выглядеть?

Все-таки взрослые задают странные вопросы! Странные и трудные, так как няня всегда твердила, что маленькие мальчики не должны высказывать свое личное мнение.

– Ну? – настаивал дядя Сидни. Схватив упомянутое полотняное изделие, он водрузил его себе на макушку. – Так как же я выгляжу?

Если тебя спрашивают, нужно отвечать.

– По-моему, вы выглядите довольно глупо, – вежливо и слегка устало отозвался Вернон.

– У твоего сына нет чувства юмора, Майра, – сказал, обидевшись, дядя Сидни маме. – Очень жаль.

Тетя Нина, папина сестра, была совсем другой.

От нее приятно пахло, как от сада в летний день, и ее мягкий голос нравился Вернону. У тети Нины были и другие достоинства – она не лезла с поцелуями и не приставала с шутками. Но она довольно редко приезжала в Эбботс-Пуиссантс.

Должно быть, тетя Нина очень храбрая, думал Вернон, так как она первая внушила ему, что Чудовище можно укротить.

Чудовище жило в большой гостиной. У него были четыре ноги и лоснящееся коричневое тело, а также длинный ряд того, что Вернон, будучи еще совсем маленьким, считал огромными желтыми зубами. Сколько он себя помнил, Чудовище одновременно пугало и притягивало его. Если Чудовище разозлить, оно могло издавать странные звуки – сердитое ворчание или пронзительные вопли, которые проникали внутрь, вызывая дрожь и тошноту. И все же отойти от него было невозможно, словно оно обладало какой-то завораживающей силой.

Когда Вернону читали сказки про драконов, он всегда представлял их в виде Чудовища. А одними из самых интересных игр с мистером Грином были те, в которых они убивали Чудовище – Вернон вонзал меч в его блестящее коричневое тело, а сотни детей приветствовали маленького героя радостными криками и песнями.

Сейчас, правда, он был уже большим мальчиком и знал, что Чудовище зовут Рояль, что трогать его зубы называется «игранарояле» и что леди проделывают это после обеда для джентльменов. Но в глубине души Вернон все еще боялся Чудовища – иногда ему снилось, что оно гонится за ним по лестнице в детскую, и он просыпался от собственного крика.

В этих снах Чудовище жило в лесу, было диким и свирепым и издавало такие ужасные звуки, что их невозможно было выдержать.

Мама иногда занималась «игройнарояле», и Вернон выносил это с трудом, чувствуя, что она не в состоянии разбудить Чудовище. Но в тот день, когда за него села тетя Нина, результат получился совсем иной.

Вернон, устроившись в углу, предавался одной из своих воображаемых игр. Он, Белка и Пудель устроили пикник и ели омаров и шоколадные эклеры.

Тетя Нина даже не заметила, что Вернон находится в комнате. Она легко присела на табурет и заиграла.

Вернон, как зачарованный, подходил все ближе и ближе. Наконец тетя Нина посмотрела на него и увидела, что по его щекам струятся слезы, а маленькое тело сотрясают рыдания. Она сразу же перестала играть:

– В чем дело, Вернон?

– Я ненавижу это! – всхлипывал Вернон. – Ненавижу! У меня от этого болит здесь! – Он прижал руки к животу.

В этот момент в комнату вошла Майра.

– Ну не странно ли? – засмеялась она. – Ребенок просто ненавидит музыку!

– Почему же он не уходит, если ненавидит ее? – спросила Нина.

– Я не могу! – плакал Вернон.

– Просто нелепо! – заявила Майра.

– А по-моему, это очень любопытно.

– Обычно детям всегда хочется побренчать на рояле. Однажды я пыталась научить Вернона играть «Котлетки», но его это ничуть не заинтересовало.

Нина задумчиво смотрела на племянника.

– Просто поверить не могу, что мой ребенок может быть немузыкальным, – обиженным тоном продолжала Майра. – Когда мне было восемь, я уже играла довольно сложные пьесы.

– Музыкальность проявляется по-разному, – рассеянно промолвила Нина.

Майре это показалось одним из тех глупых замечаний, которых и следует ожидать от представителей семейства Дейров. Либо человек музыкален и, следовательно, умеет играть пьесы, либо он не музыкален и не может этого делать. Вернон явно принадлежал ко второй категории.

3

Мать няни заболела. Для детской это явилось беспрецедентной катастрофой. Няня, мрачная и краснолицая, упаковывала вещи с помощью Сузан-Изабел. Вернон стоял рядом, полный сочувствия и в то же время любопытства, которое побуждало его задавать вопросы.

– Твоя мама очень старая, няня? Ей сто лет?

– Конечно нет, мастер Вернон! Сто лет, вот еще!

– Ты думаешь, она умрет? – продолжал Вернон, помня, что мать кухарки заболела и умерла, и изо всех сил стремясь проявить доброту и понимание.

Няня не ответила.

– Сузан, достань сумки для обуви из нижнего ящика, – обратилась она к горничной. – Поживее, девочка.

– Няня, твоя мама…

– У меня нет времени отвечать на вопросы, мастер Вернон.

Вернон присел на край обитой ситцем оттоманки и задумался. Няня сказала, что ее матери меньше ста лет, но она, должно быть, все равно очень старая. А ведь и сама няня казалась ему достаточно старой. Мысль о том, что кто-то может быть еще старше и мудрее ее, ошеломляла. Странным образом это превращало няню из фигуры, второй по значению после Бога, в обычное человеческое существо.

Вселенная меняла очертания вместе со смещением шкалы ценностей. Няня, Бог и мистер Грин отодвигались на задний план, уступая место маме, папе и даже тете Нине. Особенно маме, похожей на принцессу с длинными золотыми волосами. Ради нее Вернону хотелось сразиться с драконом – блестящим и коричневым, как Чудовище.

Как звучало это волшебное слово? Брамаджем! Принцесса Брамаджем! Такое слово можно шептать тайком по ночам вместе со словами «черт возьми» и «корсет».

Но мама никогда не должна это слышать. Вернон прекрасно отдавал себе отчет в том, что она бы только рассмеялась – мама всегда смеялась, и от ее смеха все внутри съеживалось. При этом она говорила вещи, которых он терпеть не мог: «Правда, дети ужасно забавные?»

Вернон-то знал, что он ничуть не забавный. Ему вообще не нравилось это слово – оно напоминало о шутках дяди Сидни. Если бы только мама не…

Сидя на скользком ситце, Вернон озадаченно нахмурил брови. Ему внезапно представились две мамы: золотоволосая принцесса, о которой он мечтал и которая ассоциировалась у него с закатами, волшебством и сражениями с драконами, и женщина, которая смеялась и говорила: «Правда, дети ужасно забавные?»

Вернон вздохнул, беспокойно ерзая. Няня, покраснев от усилий, связанных с попытками закрыть чемодан, повернулась к нему:

– Что случилось, мастер Вернон?

– Ничего.

Лучше всегда отвечать «ничего». Тогда никто не узнает, о чем ты думаешь…

4

В период царствования Сузан-Изабел детская сильно изменилась. Можно было вести себя как угодно – Сузан лишь грозилась пожаловаться маме, но никогда этого не делала.

Сначала Сузан нравились положение и власть, которые она приобрела в отсутствие няни. Они продолжали бы ей нравиться и дальше, если бы не Вернон.