Агата Кристи - Хлеб великанов

– Раньше ты казался другим. У тебя были идеи. А теперь…

– А теперь, – серьезно сказал Себастьян, – я погряз в деньгах. Я капиталист. Всем известно, что капиталисты – жадные свиньи.

– Не валяй дурака. Просто мне кажется, что деньги… ну, подавляют.

– Это достаточно верно, – согласился Себастьян, – хотя и зависит от индивидуальных особенностей. Я полностью согласен, что бедность – блаженное состояние. Выражаясь фигурально, она так же ценна, как навоз для сада. Но неверно считать, что, если у меня есть деньги, я не могу правильно прогнозировать будущее – особенно положение, которое сложится после войны. Именно благодаря деньгам я могу верно об этом судить. Деньги во многих отношениях связаны с войной.

– Да, а поскольку ты смотришь на все с точки зрения денег, то и утверждаешь, что войны будут всегда.

– Я не говорил ничего подобного. Думаю, что со временем войны будут упразднены – приблизительно лет через двести.

– Значит, ты признаешь, что у людей могут быть более чистые идеалы?

– Едва ли это имеет отношение к идеалам. По-видимому, это вопрос транспорта. Когда начнутся авиаполеты на коммерческой основе, это свяжет государства воедино. Полеты в Сахару по средам и субботам и так далее. Это произведет революцию в торговле, и мир со временем превратится в единую страну с несколькими областями из чисто практических соображений. Не думаю, что так называемое «братство народов» возникнет благодаря прекрасным идеям. Это вопрос здравого смысла.

– Да ну тебя, Себастьян!

– Я тебя раздражаю? Прости, Джо.

– Ты ни во что не веришь.

– Ну, ведь это ты у нас атеистка. Хотя это слово вышло из моды. В наши дни все говорят, что верят в «Нечто»! Лично мне вполне хватает Иеговы. Но я знаю, что ты имеешь в виду, и ты не права. Я верю в красоту, в творчество, в такие вещи, как музыка Вернона. Хотя я не могу защищать их с экономической точки зрения, но уверен, что они значат больше, чем что-либо еще. Я даже готов – иногда – тратить на них деньги. Для еврея это означает – многое!

Джо невольно рассмеялась.

– Что собой представляет «Принцесса в башне»? – спросила она. – Только честно, Себастьян.

– Нечто вроде неуверенного ковыляния гиганта – неубедительный спектакль и в то же время совсем иного масштаба, чем другие.

– Думаешь, когда-нибудь…

– Я в этом уверен, если только Вернона не убьют на этой чертовой войне.

Джо поежилась.

– Это ужасно, – пробормотала она. – Я работала в парижских госпиталях. Чего только я там не насмотрелась!

– Знаю. Если его только покалечат, это не страшно – он же не скрипач, для которого потеря правой руки означает конец карьеры. Нет, они могут сколько угодно увечить его тело – лишь бы мозг оставался невредимым. Это звучит жестоко, но ты понимаешь, что я имею в виду.

– Понимаю. Но иногда… – Она оборвала фразу и заговорила другим тоном: – Себастьян, я вышла замуж.

Если он и ощутил боль, то не показал виду.

– В самом деле, дорогая? Значит, Ла Марр получил развод?

– Нет. Я оставила его. Он оказался форменной скотиной.

– Могу себе представить.

– Не то чтобы я о чем-то сожалела. Каждый должен самостоятельно набираться опыта. Все лучше, чем шарахаться от жизни. Этого не могут – понять люди вроде тети Майры. Я не собираюсь ехать к ним в Бирмингем, хотя ни в чем не раскаиваюсь.

Она с вызовом посмотрела на него, и его мысли вернулись к Джо в лесу Эбботс-Пуиссантс. «Она все та же, – думал Себастьян. – Сумасбродная, непокорная, восхитительная. Именно такого поведения от нее и следовало ожидать».

– Мне жаль, что ты была несчастлива, – мягко произнес он. – Ведь это так, верно?

– Ужасно несчастлива. А теперь я нашла свою судьбу. В госпитале лежал тяжело раненный юноша. Ему давали морфий. Сейчас он выписался, хотя, конечно, непригоден для военной службы. И теперь он не может обходиться без морфия. Вот почему мы поженились две недели назад. Мы будем бороться с несчастьем вместе.

Себастьян был не в силах произнести ни слова. Конечно, Джо всегда в своем репертуаре. Но почему, черт возьми, она не могла удовольствоваться физическим увечьем? Связаться с морфинистом!

Внезапно его пронзила острая боль. Себастьян утратил последнюю надежду. Их дороги разошлись окончательно – Джо остается среди неудачников и хромых собачонок, а его путь ведет наверх. Конечно, его могут убить на войне, но он был почти уверен, что не будет даже серьезно ранен. Себастьян не сомневался, что сумеет отличиться на фронте – хотя и весьма умеренно, вернется к своему бизнесу, реорганизует его и добьется успеха в мире, где нет места неудачам. Но чем выше он заберется, тем больше отдалится от Джо.

«Всегда найдется женщина, которая вытащит тебя из ямы, – с горечью думал Себастьян, – но никто не составит тебе компанию на горной вершине. Тебе там будет чертовски одиноко».

Он не знал, что сказать Джо. Незачем разочаровывать бедняжку.

– Какая теперь у тебя фамилия?

– Вальньер. Ты должен как-нибудь познакомиться с Франсуа. Я приехала уладить кое-какие юридические дела. Ты ведь знаешь, что отец умер месяц – назад.

Себастьян кивнул. Он слышал о смерти полковника Уэйта.

– Я хочу повидать Джейн, Вернона и Нелл, – добавила Джо.

Было решено, что завтра Себастьян отвезет ее на автомобиле в Уилтсбери.

Нелл и Вернон снимали квартиру в маленьком аккуратном доме, примерно в миле от Уилтсбери. Вернон, выглядевший окрепшим и загорелым, радостно бросился к Джо и обнял ее.

Они вошли в комнату с обилием салфеточек на мебели и позавтракали отварной бараниной с каперсовым соусом.

– Вернон, ты выглядишь превосходно – просто красавец. Не так ли, Нелл?

– Это благодаря форме, – скромно отозвалась Нелл.

«Она сильно изменилась», – подумал Себастьян, глядя на нее. Он не видел Нелл четыре месяца – после ее свадьбы. Раньше она казалась ему всего лишь очередной представительницей определенной категории хорошеньких девушек. Теперь он видел в ней личность – подлинную Нелл, вылупившуюся из кокона.

От нее словно исходило сияние. Она стала гораздо спокойнее и в то же время казалась более оживленной, чем прежде. Глядя на Нелл и Вернона, никто не мог бы усомниться, что они счастливы друг с другом. Когда они изредка обменивались взглядами, между ними пробегало нечто мимолетное, но вполне ощутимое.

Трапеза была веселой. Они говорили о прежних днях в Эбботс-Пуиссантс.

– А теперь мы четверо снова вместе, – сказала Джо.

На душе у Нелл потеплело. Джо включила ее в их компанию. Она помнила, как Вернон однажды сказал «мы трое…» и как это задело ее. Теперь она стала одной из них. Это была ее награда – одна из многих. В этот момент жизнь казалась ей полной наград.

Нелл переполняло счастье, которое она легко могла упустить, выйдя замуж за Джорджа, когда началась война. Неужели она была настолько глупа, чтобы даже думать о таком? Как же они счастливы вдвоем и как прав был Вернон, говоря, что бедность не имеет значения!

Конечно, она не была исключением. Сейчас многие девушки выходили замуж за любимых, не думая о том, насколько они неустроенны, и надеясь, что после войны все наладится. Правда, за этим нередко таился страх, но они отгоняли его, говоря себе: «Что бы ни случилось, сейчас мы счастливы!»

«Мир меняется, – думала Нелл. – Теперь все будет по-другому. Мы уже никогда не вернемся назад…»

Нелл посмотрела на Джо. Она тоже выглядела по-другому – как говорили до войны, «не вполне». Что сделала Джо со своей жизнью? Этот мерзкий Ла Марр… Лучше о нем не думать. Сейчас это не – важно.

Джо была так дружелюбна с ней – не то что в детстве, когда Нелл ощущала ее презрение. Возможно, у Джо имелись на то причины. Она ведь была такой трусихой.

Конечно, война ужасна, но она многое и упростила. Ее мать, например, почти сразу же пришла в себя. Естественно, миссис Верекер была разочарована, что не состоялся брак Нелл с Джорджем Четвиндом (бедняга Джордж – он был так добр, а она обошлась с ним по-свински), но отнеслась к происшедшему вполне спокойно.

– Ох уж эти военные браки! – говорила миссис Верекер, пожимая плечами. – Бедные дети – их невозможно порицать. Быть может, это неразумно – но что значит благоразумие в такое время? – Она использовала весь свой ум и опыт, общаясь с кредиторами, и многие из них даже сочувствовали ей.

Если миссис Верекер и Вернон не нравились друг другу, то они вполне убедительно скрывали этот факт, что, впрочем, не составляло особого труда, так как после свадьбы они встречались лишь однажды.

Очевидно, с трудной ситуацией куда легче справиться, если у тебя есть мужество. Возможно, это величайшая тайна жизни.

С трудом оторвавшись от своих мыслей, Нелл прислушалась к беседе.

– Мы собираемся навестить Джейн, когда вернемся в Лондон, – говорил Себастьян. – Я уже давно ничего о ней не слышал. А ты, Вернон?

– Я тоже. – Вернон покачал головой.

Он старался, чтобы его голос звучал естественно, но не слишком в этом преуспел.

– Джейн очень славная, – сказала Нелл. – Но с ней бывает нелегко, не так ли? Никогда не знаешь, о чем она думает.

– Иногда Джейн приводит в замешательство, – согласился Себастьян.

– Джейн – ангел! – горячо воскликнула Джо.

Нелл наблюдала за Верноном.

«Хоть бы он что-нибудь сказал! – думала она. – Я боюсь Джейн – всегда боялась. Она сущий – дьявол!»