Агата Кристи - Хлеб великанов

– Как хорошо, что ты приехала, Нелл! Мы ведь столько лет не виделись.

Внешность подруги потрясла Нелл. Неужели это изящная и очаровательная Амели? Ее бесформенная фигура была облачена в явно самодельную кофту, лицо казалось усталым и озабоченным – прежнего блеска как не бывало.

Они сели и поболтали. Вскоре Амели показала Нелл двух детей – мальчика и маленькую девочку в кроватке.

– Надо бы выйти с ними погулять, – сказала Амели, – но я очень устала. Ты не представляешь, насколько утомительно ходить по магазинам с коляской, как мне пришлось сегодня утром.

Мальчик был симпатичным, а девочка выглядела больной и капризной.

– У нее режутся зубки, – объяснила Амели, – и к тому же, как говорит доктор, плохое пищеварение. Хоть бы она не плакала ночью. Это раздражает Джека – ему нужно выспаться после рабочего дня.

– У вас нет няни?

– Мы не можем себе это позволить, дорогая. У нас есть горничная, которая открыла тебе дверь. Она слабоумная, но с работой справляется. Обычно служанки шарахаются от домов, где есть дети… Мэри, принеси чай! – крикнула Амели и вернулась вместе с Нелл в гостиную. – Знаешь, Нелл, я почти жалею о том, что ты пришла. Ты такая нарядная и хорошенькая – напоминаешь мне о минувших днях. О всех забавах и развлечениях – теннисе, гольфе, танцах, вечеринках…

– Но ты счастлива? – робко спросила Нелл.

– О, конечно. Просто я люблю пожаловаться. Джек очень славный, дети тоже, просто иногда слишком устаешь, чтобы о ком-то или о чем-то заботиться. Мне кажется, я все бы отдала за ванную с кафельными плитками, банную соль, служанку, которая расчесывала бы мне волосы, за шелковое платье. А когда слышишь, как очередной богатый идиот – заявляет, что не в деньгах счастье… – Она горько усмехнулась. – Расскажи мне какие-нибудь новости, Нелл. Я теперь так далека от всего. Не имея денег, трудно быть в курсе событий. Тем более что я давно не вижусь ни с кем из нашей прежней компании.

Они немного посплетничали – одна из подруг вышла замуж, другая поссорилась с мужем, третья опять родила, четвертая оказалась замешанной в скандале…

Служанка подала чай и хлеб с маслом на грязноватом серебряном подносе. Когда они заканчивали чаепитие, входную дверь открыли ключом и из холла послышался недовольный мужской голос:

– Амели, это никуда не годится. Ты ведь обещала отнести Джоунсам этот пакет, но так этого и не сделала. Вечно ты все забываешь!

Амели выбежала в холл, что-то шепнула мужу, привела его в гостиную, где он поздоровался с Нелл. Ребенок в детской снова зашелся плачем.

– Я должна пойти к дочке, – сказала Амели и быстро вышла.

– Ну и жизнь! – вздохнул Джек Хортон. Он все еще выглядел привлекательным, несмотря на поношенную одежду и недовольную складку у рта. – Вы застали нас в неудачный момент, мисс Верекер. – Впрочем, у нас всегда так. Мотаешься туда-сюда в поездах в мерзкую погоду, а дома тоже покоя нет!

Он рассмеялся, словно удачно пошутил, и Нелл вежливо улыбнулась. Амели вернулась с ребенком на руках. Нелл поднялась, и они проводили ее до двери. Амели попросила передать привет миссис Верекер и помахала рукой.

У ворот Нелл обернулась и увидела на лице Амели выражение зависти.

Сердце Нелл упало. Неужели таков неизбежный конец? Неужели бедность убивает любовь?

Она вышла на дорогу и направилась к станции, и вдруг знакомый голос заставил ее вздрогнуть.

– Мисс Нелл! Вот так встреча! – Большой «Роллс-Ройс» затормозил у обочины. За рулем сидел улыбающийся Джордж Четвинд. – Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! Я подумал, что вижу – девушку, похожую на вас со спины, и притормозил, чтобы взглянуть на лицо, а это оказались вы. Если вы возвращаетесь в Лондон, то садитесь в машину.

Нелл послушно села рядом с ним. Автомобиль гладко заскользил вперед, набирая скорость. Это ощущение казалось Нелл божественным.

– Что вы делаете в Илинге?

– Я навещала друзей.

Побуждаемая какой-то загадочной силой, она рассказала о своем визите. Четвинд внимательно слушал, управляя машиной с мастерством опытного водителя.

– Бедная девушка, – с сочувствием промолвил он. – Мне кажется, женщинам следует создавать легкую жизнь. Они должны быть обеспечены всем, что им нужно. – Четвинд посмотрел на Нелл и добавил: – Вижу, встреча с друзьями вас расстроила. У вас очень доброе сердце.

На душе у Нелл внезапно потеплело. Ей нравился Джордж Четвинд. От него исходило ощущение силы и надежности. Ей нравились его деревянное лицо и седеющие на висках волосы, нравилось, как прямо он сидит и как твердо держит руль. Джордж казался человеком, способным справиться с любыми обстоятельствами, на которого всегда можно положиться, который всегда взвалит ношу на свои, а не на чужие плечи. Такого мужчину приятно встретить под конец утомительного дня.

– У меня покосился галстук? – внезапно спросил он, не оборачиваясь.

Нелл засмеялась:

– Я уставилась на вас? Простите.

– Я почувствовал ваш взгляд. Ну и каким я вам кажусь – придурковатым?

– Совсем наоборот.

– Только не делайте мне комплименты из вежливости. Вы так меня смутили, что я чуть не столкнулся с трамваем.

– Я всегда говорю то, что думаю.

– Вот как? Интересно… – Его голос слегка изменился. – Я уже давно хотел сказать вам кое-что и сейчас набрался смелости, хотя это и неподходящее место. Выходите за меня замуж, Нелл. Вы так нужны мне.

– Нет! – испуганно воскликнула Нелл. – Я… я не могу.

Четвинд бросил на нее быстрый взгляд, потом слегка сбавил скорость.

– Я знаю, что слишком стар для вас…

– Нет… Я не это имела в виду…

На его губах мелькнула улыбка.

– Я старше вас минимум лет на двадцать, Нелл. Конечно, это много. Но, как ни странно, я уверен, что могу сделать вас счастливой.

Минуту-другую Нелл сосредоточенно молчала, затем тихо произнесла:

– Я не могу…

– Превосходно! На сей раз вы говорите уже не так уверенно.

– Но я в самом деле…

– Я не стану сейчас особенно настаивать. Будем считать, что вы ответили «нет». И запомните, я могу долго ждать того, что хочу получить. Хочу верить, что в один прекрасный день вы скажете «да».

– Не скажу!

– Скажете, дорогая. Надеюсь, у меня нет соперника? Уверен, что нет.

Нелл не ответила. Она напоминала себе, что обещала матери никому не рассказывать о своей помолвке, и в глубине души чувствовала стыд.

Джордж Четвинд завел веселый светский раз-говор.

Август был трудным месяцем для Вернона. Нелл с матерью уехали в Динар. Он писал Нелл, и она ему отвечала, но в ее письмах не было ничего, что могло бы его порадовать. Нелл писала, что весело проводит время, хотя и жалеет, что его нет рядом.

Работа Вернона носила чисто рутинный характер и не требовала большой сообразительности. Нужны были только методичность и аккуратность. Так что его ум ничто не отвлекало от тайной любви и музыки.

Вернон решил написать оперу на сюжет полузабытой детской сказки о принцессе в башне. В его мыслях она ассоциировалась с Нелл – теперь вся сила его любви устремилась в новое русло.

Вернон работал как проклятый. Слова Нелл о его беззаботном проживании с матерью не давали ему покоя, и он настоял на том, чтобы жить отдельно. Ему удалось снять дешевую квартиру, создавшую абсолютно незнакомое ему чувство свободы. В «Кери-Лодж» Вернон никогда не смог бы толком сосредоточиться. Мать все время хлопотала бы над ним, уговаривая то поесть, то подышать свежим воздухом, то лечь спать. А на Артур-стрит он часто с наслаждением засиживался до пяти утра.

Вернон сильно похудел и выглядел изможденным. Майра беспокоилась о его здоровье и навязывала ему тонизирующие средства, но он уверял, что чувствует себя великолепно. Вернон никогда не рассказывал матери о своих занятиях. Иногда он впадал в отчаяние, а иногда ощущал прилив творческих сил, удачно завершив очередной фрагмент.

Вернон неоднократно ездил в Лондон и проводил уик-энд с Себастьяном, который в свою очередь дважды приезжал к нему в Бирмингем. В этот период Себастьян был для Вернона самой надежной опорой. Вернон по-прежнему был очень привязан к другу, а кроме того, высоко ценил его мнение во всех областях искусства. Он играл ему отрывки на взятом напрокат пианино, объясняя, как они будут оркестрованы. Себастьян слушал, молча кивая, а потом обычно говорил:

– Это должно получиться, Вернон. Продолжай.

Он тщательно воздерживался от резко-критических замечаний, считая, что они могут стать роковыми. Вернон на этой стадии творчества нуждался только в поощрении.

– Именно этим ты намеревался заниматься в Кембридже? – спросил однажды Себастьян.

Вернон задумался.

– Нет, – ответил он наконец. – Во всяком случае, это не то, что я представлял себе вначале – после того концерта. Та идея исчезла – возможно, она вернется через некоторое время. Очевидно, эта вещь будет достаточно традиционной. Но я так ее и – задумал.

– Понятно.

При встрече с Джо Себастьян откровенно высказал ей то, что думал.

– Вернон называет свое сочинение вполне традиционным, я же считаю, что это не так. Оно совершенно необычно – особенно в том, что касается оркестровки, – ему, правда, недостает еще мастерства. Это блестяще, но незрело.

– Ты говорил ему об этом?

– Господи, конечно нет! Одно обескураживающее слово – и он выбросит всю работу в мусорную корзину. Я знаю эту породу. Сейчас я кормлю его похвалами по чайной ложке. Позже нам понадобятся садовые ножницы и поливальный шланг. Я путаюсь в метафорах, но ты знаешь, что я имею в виду.