Спустившись в вестибюль, я прошел мимо двух копов к своей машине, сел в нее и захлопнул дверцу. Нервы у меня были так напряжены, что я чувствовал настоятельную необходимость глотнуть виски. Обычно я не позволял себе этого раньше шести вечера, но сегодня был исключительный случай.

Я открыл отделение для перчаток, где у меня всегда хранилась бутылка виски. Потянувшись за ней, я вдруг застыл. Во рту пересохло.

В отделении для перчаток лежал мой револьвер и сумочка из крокодиловой кожи! Сумочка несомненно принадлежала мертвой китаянке.

Позади полицейского участка находился большой двор, обнесенный высокой изгородью. Здесь располагался парк патрульных машин. На стене висело объявление, гласящее, что здесь могут останавливаться только полицейские машины. Я свернул в открытые ворота и поставил автомобиль рядом со служебной машиной. Не успел я заглушить мотор, как передо мной возник коп. На его ирландском лице была написана ярость.

— Эй! В чем дело? — заорал он так, что было слышно за два квартала. — Вы что, читать не умеете?

— Ни в чем, — невозмутимо ответил я, вынимая ключ из зажигания. — Читать я умею, и даже длинные слова.

Я подумал, что малый лопнет от ярости. Некоторое время он только открывал и закрывал рот, стараясь подобрать подходящее для данного случая выражение. Не дождавшись этого, я улыбнулся ему.

— Мне разрешил остановиться здесь Ретник, родственник мэра. Обратитесь с претензиями к нему, но не обижайтесь, если получите хороший пинок.

У копа был такой вид, словно он проглотил пчелу. Молча смерив меня уничтожающим взглядом, он зашагал прочь. Мне пришлось прождать минут двадцать, прежде чем машина Ретника въехала во двор. Лейтенант вылез из нее и не глядя на меня направился к дверям полиции.

— Лейтенант… — Я позвал его негромко, но тем не менее он услышал и оглянулся через плечо.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил он.

— Жду вас.

— Ну, вот он я. В чем дело?

Я вышел из машины.

— Вы обыскали меня, но забыли обыскать мою машину, лейтенант.

Он стоял, тяжело дыша через узкие ноздри.

— Чего ради я должен ее обыскивать?

— Вам хотелось узнать, где сумочка желтокожей и пистолет, из которого я застрелил ее. Вот я и подумал, что следовало бы обыскать и мою машину. Поэтому и привел ее сюда…

Лицо Ретника потемнело от ярости.

— Послушай, ты, сукин сын! — выдавил он из себя. — Мне некогда с тобой разговаривать. Я поручу это Палски. Он прочистит тебе мозги, а то ты стал что-то слишком умным.

— Лучше загляните в отделение для перчаток, лейтенант.

Я отошел от машины, оставив отделение открытым. Ретник наклонился и заглянул туда. Я наблюдал за его реакцией. Его ярость сменилась недоумением. Он не дотронулся ни до сумочки, ни до револьвера. Просто некоторое время молча взирал на все это, потом повернулся ко мне.

— Это твой револьвер?

— Да.

— А сумочка принадлежала китаянке?

— Не мне же!

— Итак, это ты убил ее?

— Я открыл свои карты так, как они мне выпали, — сказал я. — Большего сделать не могу. Это уже ваше дело — принимать решения.

Ретник подозвал стоявшего у двери копа и приказал найти Палски. Затем снова перенес свое внимание на револьвер и сумочку, не притрагиваясь к ним.

— Теперь у тебя нет ни единого шанса выкрутиться, — сказал он.

— Его не было бы, если бы я не показал вам эту находку. Но теперь я выиграл один шанс, не более.

— Ты всегда запираешь машину? — спросил он, в то время как его мозг буквально кипел от умственной работы.

— Да, но в ящике стола, где лежал револьвер, находился запасной ключ. Я специально не искал, но держу пари, его там нет.

Ретник почесал щеку.

— Верно, когда я искал револьвер, в ящике никакого ключа не видел.

К нам подошел Палски.

— Займись этой машиной, — приказал ему Ретник. — Проверь все, что можно. Осторожнее с револьвером. Не помешает показать его Лейси.

Ретник кивнул мне, и мы пошли к зданию полицейского участка. В длинном коридоре стоял обычный для подобных заведений запах. Кабинет Ретника был размером с куриный насест. В нем стояли стол, два стула и шкаф с картотекой. Комната была уютна, как приемный покой сиротского дома. Ретник указал мне на стул, а сам уселся на свое место.

— Это ваш кабинет? — спросил я с интересом. — Мне кажется, что родственнику мэра можно было бы подобрать что-нибудь более комфортабельное.

— Думай не о моем кабинете, а о своем невезении, — отрезал Ретник. — Если девушку убили из этого револьвера, и это ее сумочка, считай, твоя песенка спета.

— Вы так думаете? — спросил я, усаживаясь поудобнее на жестком стуле. — Знаете, минут десять я боролся с искушением выбросить револьвер и сумочку в море. Если бы я это сделал, то ни вы, ни ваши умники ничего не смогли бы узнать. Но я решил дать вам шанс на случайный успех.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я не выбросил эти вещи в море лишь потому, что они мне явно подброшены. Это завершает всю интригу. Если бы я выбросил их, то вам не удалось бы распутать дело.

Ретник склонил голову набок.

— Итак, я получаю сумочку и револьвер, но почему ты думаешь, что я распутаю это дело?

— Потому что вы теперь не будете сосредоточивать все свое внимание на мне, а станете искать настоящего убийцу, а этого он как раз и боится.

После некоторого раздумья Ретник вынул портсигар и милостиво предложил мне закурить. За все время нашего знакомства это был первый дружеский шаг с его стороны. Я взял сигару, чтобы показать, что ценю этот жест, хотя терпеть не мог сигар. Мы закурили.

— Хорошо, Райан, — сказал он. — Я верю тебе. Мне было гораздо легче доказать, что девушку убил ты. Но мне этого не хочется. Ты дешевый сыщик, но далеко не дурак. О'кей, можешь считать, что купил меня. Я снимаю с тебя подозрение в убийстве.

«Так-то лучше» — подумал я.

— Но ты не очень-то радуйся, — продолжал он. — Тебе еще придется убедить в этом прокурора, а он весьма неприятный тип. Зная, что ты на подозрении, он может затеять против тебя дело. Зачем ему ждать, пока все выяснится?

Господи, на это нечего было возразить.

Ретник посмотрел в окно, выходящее на двор многоквартирного дома. Там висело белье и стояли детские коляски.

— Я должен покопаться в этом деле, прежде чем приму окончательное решение, — наконец изрек он. — Как тебя зарегистрировать, как свидетеля или как добровольно помогающего?

— Как добровольно помогающего.

Он поднял трубку телефона и вызвал полицейского. Это оказался молодой человек в штатском, по-видимому, паренек из породы добросовестных людей. Полицейская служба еще не успела ему надоесть. Он посмотрел на Ретника преданным собачьим взглядом. Тот ткнул в меня пальцем, как в бедного родственника.

— Это сыщик Нельсон Райан. Развлеки его, пока он мне не понадобится. — Он посмотрел на меня. — Это Паттерс. Он только начал служить в полиции. Постарайся не развращать его больше, чем надо.

В сопровождении Паттерса я прошел в комнату, пропахшую потом, дезинфекцией и страхом. Я уселся на подоконник, а Паттерс — на краешек стула.

— Чувствуй себя свободнее, — разрешил я. — Нам скорее всего придется довольствоваться обществом друг друга. Твой босс попытается доказать, что это именно я убил китаянку, но ему вряд ли это удастся.

Он выкатил на меня глаза, и я решил расшевелить его, предложив огрызок сигары, которой угостил меня Ретник.

— У тебя есть коллекция? Не хочешь ли приобщить музейный экспонат? Эту сигару мне подарил твой лейтенант.

Лицо Паттерса застыло, он удивительно стал похож на обычного копа.

— Послушайте, мы не любим…

— Знаю, знаю, — перебил я его. — Мне не раз приходилось слышать это от Ретника. Я мешаю вам и становлюсь у вас на дороге. Ну и что из этого? Мне ведь надо как-то зарабатывать себе на хлеб? Так неужели я не имею права немного подурачить вас? Почему копы так обидчивы? — Я усмехнулся, и он после некоторого раздумья улыбнулся в ответ. Так мы поладили друг с другом.

Когда подошло время ленча, какой-то коп принес нам бобы с мясом. Паттерс с удовольствием уплетал их, я же немного поковырял в тарелке и отставил. Потом Паттерс достал из кармана карты, и мы начали играть в джин на спички. Выиграв целую коробку, я показал ему, как обжуливать, и предложил научить этому несложному фокусу. Он оказался прилежным учеником. Около восьми все тот же коп снова принес нам бобы с мясом. Мы съели их только для того, чтобы отвлечься. Потом снова засели в джин. Паттерс научился так хорошо мошенничать, что отыграл коробку спичек обратно. Около двенадцати зазвонил телефон. Мой партнер снял трубку. Выслушав, что ему сказали, он произнес: «Слушаюсь, сэр» и повесил трубку на место.

— Лейтенант Ретник хочет вас видеть, — сказал он, вставая. Мы оба почувствовали себя, как пассажиры поезда, когда паровоз дает последний гудок и можно больше не слушать разговоров провожающих. Через минуту я был в кабинете Ретника. Выглядел он неважно. Указав мне на стул, он сделал знак Паттерсу выйти. Когда тот послушно ретировался, я сел. Наступила долгая пауза.

— Тебе повезло, — наконец сказал он. — Хотя я не инкриминировал тебе убийство девушки, но дело это раскручивала прокуратура… Доказано, что ты не мог сделать этого. Считай себя счастливчиком.

Я провел в полицейском участке долгих пятнадцать часов, терзаясь сомнениями, правильно ли разыграл свои карты. Иногда меня охватывала тревога. Теперь, услышав эти слова, я облегченно вздохнул.

— Да, мне повезло, — хмыкнул я.

Ретник потянулся за сигарой, но тут обнаружил, что у него во рту торчит уже потухший окурок. Он усмехнулся и выбросил его в корзину.