3

Хилари всегда казалось, что за границей лекарства купить проще простого. Теперь она с удивлением обнаружила, что это не совсем так. Первый аптекарь отпустил ей всего две упаковки, сказав, что для большего количества нужен рецепт. Она с небрежной улыбкой поблагодарила его и поспешила к выходу. У дверей она столкнулась с высоким неулыбчивым молодым человеком, извинившимся перед ней по-английски. Выходя, она слышала, как он попросил себе зубную пасту.

Это ее даже развлекло. Скажите на милость, зубная паста! Так смешно, так естественно, так обыденно. И вдруг ее пронзила острая боль. Именно эту пасту предпочитал Найджел. Она перешла улицу и зашла в аптеку напротив. Ей пришлось посетить еще четыре аптеки, прежде чем она сочла, что может вернуться в гостиницу. Ее позабавило, когда в одной из них опять появился несуразный молодой англичанин и упрямо потребовал излюбленную зубную пасту, которую французские аптекари почему-то забыли запасти.

Почти с легким сердцем Хилари переоделась и накрасилась к ужину. Она намеренно спустилась в ресторан как можно позже, не желая встретить кого-нибудь из пассажиров или членов экипажа ее самолета. Впрочем, это в любом случае маловероятно, поскольку самолет вылетел в Дакар, и вряд ли кто-нибудь кроме нее сошел в Касабланке.

Когда она вошла, ресторан был почти пуст, только запомнившийся ей чопорный англичанин заканчивал ужин за столиком у стены, погрузившись во французскую газету.

Хилари заказала себе хороший ужин с вином. Ее охватило приятное возбуждение. «В конце концов, что это, если не последнее приключение?» — повторяла она себе. Затем она попросила прислать в номер бутылку минеральной воды виши и поднялась наверх.

Официант принес виши, открыл, поставил на стол, пожелал спокойной ночи и ретировался. Со вздохом облегчения Хилари заперла за ним дверь, достала из ящика туалетного столика снотворное, разложила на столе таблетки и налила стакан виши. Осталось только проглотить лекарство и запить его минеральной водой.

Раздевшись, она завернулась в халат и присела к столу. Сердце билось сильнее, она испытывала что-то вроде страха, но страха завораживающего, и мысль отказаться от задуманного не приходила ей в голову. Она была спокойна и уверена в себе. Вот наконец и свобода — истинная свобода. Она оглянулась на письменный стол, колеблясь, не оставить ли записку, потом решила, что это ни к чему. У нее не было ни родственников, ни близких друзей, никого, кому она хотела бы сказать последнее «прости». Что до Найджела, зачем терзать человека бесполезными угрызениями совести, хотя вряд ли ее послание подействовало бы на него. Он, скорее всего, прочтет в газетах заметочку о том, что миссис Хилари Крейвен умерла в Касабланке от передозировки снотворного, и никаких подозрений у него не возникнет. «Не повезло бедняжке Хилари», — скажет он, но втайне вздохнет с облегчением. Ведь, что ни говори, чувство вины перед ней нарушало столь ценимое им душевное спокойствие.

Теперь Найджел казался ей далеким и до странности мало волновал ее. Оставалось только проглотить таблетки, лечь и уснуть. Уснуть вечным сном. Она не была верующей, по крайней мере, так ей казалось после смерти Бренды, значит, на этот счет можно не беспокоиться. Она снова стала путешественницей, как в аэропорту Хитроу, летящей в неизвестном направлении, не обремененной ни багажом, ни проводами. Впервые в жизни она была свободна, совершенно свободна, и могла поступать так, как считала нужным. Она отрезала прошлое; нескончаемое страдание, мучившее ее в предрассветные часы, ушло. Легкая, свободная, ничем не обремененная, она была готова отправиться в путь.

Хилари протянула руку за первой таблеткой, и в ту же секунду в дверь тихонько постучали. Она застыла в недоумении. Кто там? Горничная? Нет, постель уже разобрана. Что-нибудь насчет документов, паспорта? Пожав плечами, она решила не открывать. С какой стати? Пусть приходят в другое время.

Стук повторился, на этот раз громче. Хилари не шевельнулась. Ничего важного там быть не могло, и кто бы это ни был, он скоро уберется.

И вдруг — ключ медленно повернулся в замке, дрогнул и со звоном упал на пол. В комнату вошел мужчина, в котором оторопевшая Хилари узнала мрачноватого покупателя зубной пасты. Несуразный молодой человек прикрыл дверь, поднял с пола ключ, вставил в замок и снова запер ее. Проделав все это, он подошел к столу, сел напротив Хилари и ни к селу ни к городу заявил:

— Моя фамилия Джессоп.

Кровь бросилась в лицо Хилари. Подавшись вперед, она с холодной яростью процедила:

— Могу я спросить, что вы здесь делаете?

Незнакомец взглянул на нее, не меняя выражения лица, и заморгал.

— Странно, — заявил он. — Тот же вопрос я хотел задать вам, — и скосил глаза на стол с разложенными там медикаментами.

— Не понимаю, о чем вы, — отрезала Хилари.

— Прекрасно понимаете.

Хилари задохнулась, не находя слов. Ей хотелось выразить свое возмущение и выставить его из номера, но любопытство победило. Помимо воли с губ у нее сорвался вопрос:

— А ключ что, сам повернулся в замке?

— Ах, вот вы о чем! — Лицо молодого человека вдруг озарила мальчишеская улыбка. Достав из кармана какой-то металлический инструмент, он протянул его ей. — Только и всего, — объяснил он. — Полезная штучка. Вставляешь в дверь снаружи, она захватывает ключ. С такими работают взломщики, — пояснил он, забирая у нее «полезную штучку» и пряча обратно в карман.

— Так вы взломщик?

— Нет-нет, миссис Крейвен, будем справедливы. Я ведь постучал, а взломщики не стучат. Просто убедившись, что вы не собираетесь меня впускать, я воспользовался этой штучкой.

— Но с какой стати?

Взгляд незваного гостя опять упал на лекарства.

— На вашем месте я бы не стал этого делать, — заявил он. — Вы думаете, что просто заснете и не проснетесь, однако это не так. Снотворное вызывает кучу побочных эффектов. Судороги, иногда омертвение кожи. Ну, а если у вас хорошая сопротивляемость, кто-нибудь обязательно успеет поднять тревогу, и тогда уж вам достанется по полной программе. Промывание желудка, касторовое масло, горячий кофе, шлепки, толчки. Весьма унизительные процедуры, уверяю вас.

Непроизвольно стиснув кулаки, Хилари откинулась на спинку стула, но заставила себя улыбнуться.

— Ну и смешной же вы. Неужто вы вообразили, что я собираюсь покончить с собой или что-нибудь вроде этого?

— Почему же «вообразил», парировал молодой человек. — Я в этом абсолютно уверен. Видите ли, я был в аптеке, когда туда зашли вы. Покупал зубную пасту. Нужного мне сорта не было, так что я отправился в другую аптеку и увидел, что вы опять покупаете снотворное. Это мне показалось странным, и я решил за вами проследить.

Ну, и после всего мною увиденного, вывод напрашивался сам собой.

Он говорил дружески-небрежным, хотя не допускающим возражений тоном, и Хилари решилась:

— В таком случае не кажется ли вам, что вы не имеете права пытаться мне помешать?

Подумав над этим замечанием секунду-другую, Джессоп покачал головой.

— Нет, не кажется. Понимаете, это тот случай, когда нельзя не вмешаться.

— Ну хорошо, вы можете оттянуть время, — вскинулась Хилари. — Вы можете отобрать у меня таблетки, выкинуть их в окно, но вы не можете мне помешать купить еще снотворного, или спрыгнуть с крыши, или броситься под поезд.

— Согласен, — поразмыслив, рассудил молодой человек. — Помешать вам сделать что-нибудь подобное я не в силах. Вопрос только в том, захотите ли вы пойти на это завтра.

— Полагаете, до завтра я передумаю? — с некоторой горечью поинтересовалась Хилари.

— Такое бывает, — чуть ли не извиняющимся тоном ответствовал Джессоп.

— Возможно, если это — минутный порыв. Но если человек все для себя давно решил… Меня тут ничто не удерживает.

Джессоп склонил голову к плечу и заморгал.

— Любопытно, — заметил он.

— Ничего любопытного. Никакого интереса я не представляю. Любящий муж бросил меня, единственная дочь умерла в страшных муках от менингита. У меня нет ни друзей, ни родных, ни ремесла, ни работы, ни хобби.

— Да, вам не позавидуешь, — с уважением отозвался Джессоп. — А вам не кажется, что это… гм-м — нехорошо? — добавил он с некоторой запинкой.

— По отношению к кому? Это моя жизнь, — встрепенулась Хилари.

— Да-да, — торопливо согласился Джессоп. — Я не собираюсь строить из себя моралиста, но, знаете, многие считают, что это грех.

— Я так не считаю, — отрезала Хилари.

— Вы правы, — несколько невпопад отозвался Джессоп и снова заморгал.

— Тогда, может быть, мистер… э-э…

— Джессоп, — услужливо подсказал молодой человек.

— Может быть, теперь вы наконец оставите меня в покое?

— Не будем торопиться, — покачал головой Джессоп. — Видите ли, я хотел выяснить, что за всем этим стоит, и, по-моему, мне это удалось. Жизнь вам надоела, жить не хочется, смерть для вас была бы желанна, верно?

— Да.

— Отлично, — радостно подытожил Джессоп. — С этим мы разобрались, можно идти дальше. Вам непременно нужно снотворное?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, я вам уже объяснил, что этот способ куда менее романтичен, чем кажется. Прыгать с крыши неэстетично, можно умереть не сразу. Бросаться под поезд — то же самое. Я хочу сказать, что есть и другие способы.

— Не пойму, к чему вы клоните.

— Я предлагаю иной способ. Более достойный, в чем-то более азартный. Не стану кривить душой, есть примерно один шанс из ста, что вы останетесь живы, но не думаю, что в данных обстоятельствах это вас огорчит.

— Не понимаю, о чем вы.

— И правильно делаете, — ободрил Джессоп, — Я вам еще ничего не растолковал. Боюсь, мне придется зайти издалека, в двух словах этого не объяснишь. Вы не против?