На суше место тоже долго не находилось. Конан Дойл регулярно помещал в газетах объявления о поисках работы, но безуспешно. Впрочем, один результат у этого вынужденного безделья все-таки был. Его все больше тянуло писать, и один из его рассказов попросту произвел сенсацию. Назывался он «Заявление Хэбакука Джефсона» (1884) и основан был на подлинном происшествии. За двенадцать лет до того у берегов Португалии было обнаружено судно «Мария Селеста», покинутое командой. Вот Конан Дойл и взялся расследовать это происшествие. Результат получился настолько убедительным, что последовало даже официальное опровержение английского представительства в Гибралтаре. Там было сказано, что все содержание рассказа — чистая выдумка. Никто, правда, еще не знал, что автор именно как знаменитый выдумщик в дальнейшем и прославится, тем более что, согласно тогдашним нравам, рассказ никому не известного литератора и подписан не был. Дальнейшие попытки публиковаться либо совсем не удавались, либо успех приносили весьма незначительный. «Заявление Хэбакука Джефсона» было хотя бы напечатано в знаменитом журнале «Корнхилл мэгэзин», редакторами которого были некогда Теккерей, а потом Стивенсон. Тот не жил в это время в Англии, но Дойл узнал, что один критик послал этот рассказ бывшему редактору и уже от этого пришел в восторг. Другие рассказы Конан Дойла если и выходили в свет, то в жалких журнальчиках, которые никто всерьез не принимал.

С медициной тоже дело долго не ладилось. Лондонская влиятельная родня захотела устроить его врачом в католических кругах, но Артур отказался. За годы обучения в университете, где очень силен был естественнонаучный цикл, он потерял веру и никого не хотел обманывать, прикидываясь ревностным католиком. Правда, скоро блеснул призрак надежды. Старый университетский товарищ Конан Дойла доктор Джордж Бадд, хорошо знавший его бедственное положение, предложил ему место своего ассистента в Плимуте, где он невероятно преуспел. Врач он был так себе, но жулик непревзойденный: лечил от всего на свете и держался так, что создал себе огромную клиентуру. Конан Дойл, конечно, был ему нужен — тем более что он уделял ему примерно тридцатую часть своих доходов,— но ужиться они, конечно же, не могли. Эта история рассказана в «Письмах Старка Монро» — самом, пожалуй, автобиографическом из художественных произведений Конан Дойла. Конец, здесь разумеется, придуман. Если бы Старк Монро в самом деле погиб во время железнодорожной катастрофы, мы никогда не познакомились бы с Шерлоком Холмсом. Но вот на что стоит обратить внимание: «Письма Старка Монро», в которых запечатлен отнюдь не самый благополучный период жизни Конан Дойла, были первоначально напечатаны в «Айдлере» («Бездельнике») — юмористическом журнале, возглавлявшемся Джеромом Клапкой Джеромом, автором «Троих в одной лодке». Правда, времени с тех пор, как все это случилось, прошло немало, и старые обиды могли забыться, но и незлобивый нрав Конан Дойла здесь тоже сказался. Когда впоследствии к нему прилепилась кличка «добрый великан», это вполне соответствовало истине. Человек, всю жизнь писавший о разбойниках, жуликах и злодеях, не мог найти в себе ни одной их черты. Правда, главным его героем был все-таки Шерлок Холмс, разоблачавший это отребье рода человеческого.

До того как этот человек приобрел всемирную славу, должно было, впрочем, пройти известное время.

Расставшись с Джорджем Бамом, Конан Дойл открыл собственную практику в Саутси, пригороде Портсмута. Под поручительство одного из своих дядьев, Генри Дойла — кавалера ордена Бани, директора Национальной художественной галереи Ирландии — он снял дом, оборудовал там небольшой медицинский кабинет, купил цилиндр, в котором тогда полагалось носить стетоскоп, и выписал из материнского дома своего младшего братишку, десятилетнего Иннеса, которому предстояло играть роль ливрейного лакея. Окна были надежно зашторены, и почти полное отсутствие мебели с улицы было не заметно. Здесь Конан Дойл последовал примеру одного из героев Диккенса, тоже человека не слишком богатого. Сам же доктор все время выглядывал из-за краешка занавески и ждал момента, когда к нему повалят толпы народа. «Пока пациентов нет,— писал он матери,— но число останавливающихся и читающих мою табличку огромно. В среду вечером перед ней за 25 минут остановилось 28 человек, а вчера — еще лучше — я в 15 минут насчитал 24». К сожалению, возможные пациенты, глянув на медную начищенную ночью до блеска табличку «Доктор Артур К. Дойл», спешили дальше по своим делам. Хорошо еще, что малолетний Иннес оказался очень распорядительным малым и всегда помнил, сколько посланных в подарок картофелин осталось в корзинке, а живший напротив бакалейщик, к счастью, страдал припадками и за медицинскую помощь расплачивался маслом и чаем. На хлеб, следует думать, врачебных гонораров все же хватало. Потом удалось даже найти бесплатную уборщицу. Ей за это предоставили право жить в полуподвале.

Медицинские дела, впрочем, понемногу пошли на лад. Конан Дойл завоевал популярность в качестве защитника в местной крикетной команде, а в тогдашней Англии, где крикет был чуть ли не главным национальным видом спорта, это значило очень много. Теперь все знали доктора Дойла и охотно к нему обращались. В 1885 году он сумел даже жениться. Его избранницей оказалась сестра одного пациента, скончавшегося в его доме. Артур был уже к этому времени доктором медицины и усердно работал над романом «Торговый дом Гердлстон». В этом занятии его вдохновляли произведения Диккенса и Мередита. Но писался «Торговый дом» долго и тяжело, целых полтора года — для Конан Дойла целую вечность. Да и издать его удалось далеко не сразу.

И тут пришло увлечение «сенсационным романом». Конан Дойл давно зачитывался Эдгаром По и Уилки Коллинзом, а в начале 1886 года ему в руки попали произведения французского писателя Эмиля Габорио, в которых действует проницательный сыщик месье Лекок. Впоследствии Конан Дойл не слишком высоко отзывался о Габорио и его герое, но первый толчок был дан. Тут и зародилась мысль создать своего детектива, который использовал бы естественнонаучные данные, приобретенные доктором Дойлом в Эдинбургском университете. И некоторые навыки, полученные им там же: в первую очередь от профессора Джозефа Белла — выдающегося мастера диагностики, точнее сказать, той отрасли диагностики, которая исходит прежде всего из внешних примет болезни. На курсе, где учился Конан Дойл, существовала даже своеобразная «игра Джозефа Белла». Ее участники должны были с первого взгляда на человека сказать как можно больше о нем, и Конан Дойл, наделенный редкой наблюдательностью, всегда выходил победителем. Впоследствии «игра Джозефа Белла» переросла для него медицинские рамки. Адриан, сын писателя, рассказывал впоследствии, как Конан Дойл гордился своей способностью распознать в человеке все, что только возможно. Впрочем, профессор Белл своих студентов этому тоже учил.

Постепенно в его голове складывалась повесть, которую ему первоначально хотелось назвать «Запутанный клубок», с героем по имени Шернфорд Холмс, где в качестве рассказчика выступал бы некий Ормонд Секкер. Через какое-то время «Запутанный клубок» приобрел название «Этюд в багровых тонах», героем стал Шерлок Холмс, а рассказчиком доктор Джон Уотсон. Прототипом Джона Уотсона был участник Литературно-научного общества Саутси Джеймс Уотсон. Потом Конан Дойл позабыл, что изменил имя своего друга, и на страницы рассказов и повестей о Шерлоке Холмсе вернулся доктор Джеймс Уотсон, будучи военным врачом в Афганистане. Это отнюдь не единственный случай. Исследователи творчества Конан Дойла нашли их множество. Самое смешное, что он не помнил даже название одного из лучших своих рассказов «Пестрая лента» и говорил о нем как «о чем-то о змее».

Зато перемену названия с «Запутанного клубка» на «Этюд в багровых тонах» никак нельзя назвать случайностью. Это была дань неоромантизму, виднейшим представителем которого являлся восхищавший Конан Дойла Роберт Льюис Стивенсон. В словах «Этюд в багровых тонах» было подчеркнутое отрицание вялого течения будней.

Не стоит сводить только к фактам биографии Конан Дойла, врача по специальности, то, что Шерлок Холмс пользуется научными методами раскрытия преступлений. Как раз в это время складывалась криминалистика как наука, причем Конан Дойл опередил в этом отношении криминалистов-профессионалов. Первый учебник криминалистики — «Уголовное расследование» Ганса Гросса — появился четыре года спустя после выхода «Этюда в багровых тонах». В этом — одна из заслуг Конан Дойла. Позднейшие криминалисты никогда не скрывали, скольким ему обязаны.

Да и человеческий тип, выведенный Конан Дойлом, был при всех его изначальных недостатках очень интересен. Особенно для англичан, с давних времен привыкших к разного рода чудакам.

Столько достоинств сразу!

И тем не менее пробиться удалось далеко не в один день. В «Корнхилл мэгэзин» «Этюд в багровых тонах» оценили мгновенно... и не напечатали. Он был слишком велик для одного номера и слишком мал для того, чтобы в конце первой половины написать «окончание следует». В двух других издательствах повесть начинающего автора даже не прочитали. В третьем если и повезло, то по чистой случайности. Главный редактор, прежде чем отослать обратно эту дешевку — одну из тех, которыми забит книжный рынок,— дал ее посмотреть своей жене. Та прочла и пришла в совершенный восторг. Автору предложили оскорбительно малый гонорар, но тому деваться было некуда, и в декабре 1887 года повесть была опубликована в «Битоновом Рождественском альманахе». Критика не обратила на нее ровно никакого внимания.

Впрочем, и сам автор, которому повесть нравилась, не был уверен в том, что нашел главную тему своей жизни. Правда, некоторое время спустя один американский редактор решил выпустить «Этюд» отдельной книжкой — при условии, что автор свою работу расширит,— но настоящего успеха все же не было. Задуманная книжка не вышла. И в следующем своем романе «Майках Кларк» (1889) Конан Дойл словно бы забыл о Шерлоке Холмсе. Он обратился к истории.