с твоей простою прямотой и силой.

Принять все сущее, как оно есть,

умеешь ты. Когда б и мне уметь!


Пауза.


Будь другом мне!

ХОРЕМХЕБ

Я твой, о господин!

ЭХНАТОН

Когда я стану править, — ты мне поможешь?

ХОРЕМХЕБ

(горячо)

О, помогу! Ты превзойдешь величьем

царей всех стран, династий и народов!

ЭХНАТОН

Но чем я превзойду царей былых?

ХОРЕМХЕБ

Обширнейшей державой, чьи владенья

раскинутся за рубежи Двух царств.

ЭХНАТОН

Еще земель? Еще народов пленных?

Еще блистающих дворцов и храмов,

и тысячи наложниц вместо сотен,

которыми владел отец?

Нет, воин, я мечтаю о другом.

О царстве, где живут в любви и мире,

где пленникам дарована свобода,

жрецы немногочисленны, а жертвы

не так обильны. Вместо тысяч женщин —

единственная, чей прекрасный образ

через века не позабудут люди…


Пауза.


(Очень тихо.)

Вот, Хоремхеб, о чем мечтаю я.


Слышится взволнованный гул голосов, плач и стенания. В центральной двери появляется Верховный жрец.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

О царевич!

ЭХНАТОН

Да, господин?

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

(торжественно)

Великий фараон, возлюбленный сын Солнца

отошел в страну Осириса.

ЭХНАТОН

(изумленно)

Отец мой умер?

(Медленно, как во сне, приближается к Верховному жрецу, но, не доходя до него, оборачивается, поднимает голову и воздевает руки к солнцу).

Но кто же мой отец?

Отец мой, Ра, кого зовут Атоном.

О Солнце!

Когда над горизонтом ты восходишь,

тьма исчезает.

Когда ты утром шлешь свои лучи,

то пробуждается Земля,

когда ты низко,

твои лучи ее ласкают.

Когда стоишь в зените —

у ног твоих лучится день,

твоя заря

украшает края небес,

о живой Атон,

податель жизни.

Занавес.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Три года спустя. Комната во дворце, увешанная яркими гобеленами. Тии и Эхнатон восседают на стоящих рядом золотых креслах. Чуть в стороне — кресло Верховного жреца. Царский писец держит свитки папируса. Эхнатон скучает.


ТИИ

(писцу)

Продолжай.


ПИСЕЦ

Вот что дальше пишет

Душратта, царь Митанни:

«С отцом твоего сына

мы жили в дружбе, но

с сыном твоим

да возрастет наша дружба десятикратно.

Да будет благословен он,

и дом его, и колесницы, и кони,

его чиновники, его земли

и все его имущество, и владенье».

Его отец прислал мне много золота —

еще больше золота я жду от брата,

ибо много его в Египте, словно пыли.

ТИИ

(Верховному жрецу)

Что скажешь, господин мой?

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Царь Митанни

нам написал как друг.

Таким же должен быть ответ наш.

ТИИ

А золото?

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Десять талантов[20].

ТИИ

(Эхнатону)

Что скажете, сын мой?

ЭХНАТОН

Я не слушал.

ТИИ

(писцу)

Прочти еще раз,

чтоб царь услышал.

ЭХНАТОН

В этом нет нужды.

ТИИ

Но, сын мой…

ЭХНАТОН

Это письмо написано не мне.

ТИИ

Душратта пишет мне — но для тебя!

ЭХНАТОН

Спроси Верховного жреца. Все нити

происходящего у нас в стране —

в его руках.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Я, государь, служу тебе усердно,

ЭХНАТОН

Такое бескорыстное служенье!

Я восхищен!

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ (бесстрастно)

Советую любезный дать ответ

Душратте и с письмом отправить десять

талантов золота.

ЭХНАТОН

Но, может быть, богам оно нужнее?

Не лучше ль будет

оставить золото жрецам Амона?

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Речь не идет о золоте из Храма.

ЭХНАТОН

О, понимаю! Что попало в Храм —

обратно не воротишь.

Ты, жрец, должно быть, строгий казначей!

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Да. Ибо это — тоже часть служенья.

ТИИ

(Эхнатону)

Что отвечать Душратте?

ЭХНАТОН

Что угодно!

Я сочинил стихи. Хотите

их услышать?

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Дозвольте покорному слуге

услышать слово фараона.

ЭХНАТОН

Прежде чем птенец родится из яйца,

прежде чем впервые подаст свой голос,

Ты вдуваешь в него дыханье, чтобы он жил.

Ты назначаешь ему срок разбить скорлупу,

и он выходит из яйца,

дабы славить Тебя своим щебетаньем,

на шатких ногах своих

покидая темницу…

(Снисходительно улыбается.)

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

(неуверенно)

М-м, прелестные стихи, мой государь.

ЭХНАТОН

Тебе, конечно,

классика милей.

Амон, насколько я припоминаю,

внушил прапрадеду другие строки.

Великий Тутмос Третий сказал так:

(Декламирует.)

Крит и Кипр застыли в страхе,

те, кто и посреди моря

твой слышат рев.

Я позволил им увидеть твое величие,

подобное величью мстителя,

поднимающегося над телом жертвы.

(Качает головой.)

Прошу меня простить.

Птенец, пробивший скорлупу,

не так уж важен.

ТИН

(решительно)

Есть ли еще дела,

из тех, что нужно обсудить сегодня?

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Нет. Ничего, что было б столь же важно.

ТИИ

(вставая)

Тогда, мой господин, тебя мы отпускаем.

Ведь нам известно, сколько важных дел

ждет твоего участья и решенья.


Верховный жрец уходит, за ним писец.

(Эхнатону, сердито.)

А ты? Зачем валяешь дурака!

ЭХНАТОН

Что, матушка?

(Продолжая начатые стихи.)

…и чирикает от полноты своего сердца…

ТИИ

Почему ты столь враждебен к Мериптаху?

Его огромна власть.

ЭХНАТОН

Сверх всякой меры.

ТИИ

Молчи. Амон — великий бог.

Ему обязана держава своим величьем.

ЭХНАТОН

Конечно. А его жрецы — своим богатством.

ТИИ

Богатства ищут все.

ЭХНАТОН

О нет, не все.

ТИИ

Ты как дитя — бесхитростен и прям.

А со жрецами говорят иначе —

искусно мудрость перевив лукавством.

ЭХНАТОН

Но ты ведь и сама жрецов не любишь?

ТИИ

Нет. Но при этом не желаю,

чтобы они об этом знали.

ЭХНАТОН

(задумчиво)

Ты — женщина великого ума

и грозной силы. Мой отец

любил тебя и объявил

Великою царицей, Старшей.

И все же ты, Великая царица,

унизиться способна до обмана!

До хитрости. Чтоб ладить со жрецами…

ТИИ

Что делать — ведь они сильней меня!

ЭХНАТОН

Ты ненавидишь

всевластного Амона,

ты эту ненависть передала мне в детстве,

не посвятив меня Амону,

как требуют жрецы, но Ра Характа,

владыке наваждений. Как ты можешь

с врагом беседовать и улыбаться,

в улыбке пряча яд!

ТИИ

Змеиный яд опасней рыка льва.

ЭХНАТОН

Ложь! Вечно ложь!

Я так устал от лжи.

Я буду правдой жить — она прекрасна.

ТИИ

Но что есть правда?

ЭХНАТОН

Ответить нелегко… Что это? Почему я существую?

Кто я? Откуда? Куда иду?

ТИП

(обеспокоенно)

Дитя, дитя…

ЭХНАТОН

Я не дитя уже.

ТИИ

Но для меня

ты навсегда останешься ребенком.

ЭХНАТОН

И потому ты враг мне.

ТИИ

(со слезами в голосе)

Я — твой враг?

ЭХНАТОН

Хоть птицы и поют в неволе,

под небом песнь их веселей и звонче.

Ты и жрецы — вот сеть, которой

я связан. Эта сеть — иных оков прочнее.

ТИИ

Это не так. Я лишь сберечь тебя хочу.

Мой сын, мой сын! Моей любви доверься!

Пусть для тебя горька моя наука,

меня она пока не подводила.

Меня, простую женщину, она, возвысила до царского престола.

Жрецы меня не любят, но боятся,

перечить мне не смеют.

Свой жребий мне доверь —

и станешь ты великим фараоном,

и сын затмит величием отца!

ЭХНАТОН

(молитвенно)