а между тем ее провозгласили

Великою царицей, — старшей. Имя Тии

стоит в указах рядом с фараоном, —

подобного от веку не бывало.

ХОРЕМХЕБ

И это правда. Все нововведенья

опасны… Мне не нравятся они.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Разрушить легче, чем построить.

А нарушать обычай — неразумно.

ХОРЕМХЕБ

(задумчиво)

Но, женщины… Ты никогда не знаешь,

На что они способны.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Они способны стать причиной многих бедствий

ХОРЕМХЕБ

Царица будет править вместе с сыном.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Царевич нездоров, он грезит наяву.

Возлюблен он из всех богов

лишь Ра Характой, богом наваждений.

Боюсь, царевич будет только грезить,

а власть оставит матери своей —

последние шесть лет она державой правит

ХОРЕМХЕБ

Когда-нибудь царевич возмужает.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ (раздраженно)

Я не уверен: он так странен.

Он смотрит на меня, на Мериптаха,

верховного жреца Амона —

как если б вовсе не было меня.

Он иногда смеется без причины,

как будто чьей-то шутке — но никто

из говорящих с ним ее не слышит.

Быть может, его разум нездоров.

(Понизив голос)

Но это тайна, сын мой, — пусть она

замкнет твои уста.

ХОРЕМХЕБ

Я буду нем. Мне можно верить.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Я верю. Пусть ты молод и безвестен,

но коли будешь верен ты Амону,

то далеко пойдешь. Я верю в юных.

(Ласково улыбается Хоремхебу)

Кровь молодых нужна Амону. Воин

не менее, чем жрец, ему угоден.

А ты, я слышал, воин не последний!

ХОРЕМХЕБ

(радостно и чуть смущенно)

Мой господин, ты так великодушен!

Не сомневайся в верности моей

Амону и великому Египту.

Когда перед Осирисом предстанет

Великий царь, — я сына государя

с таким же рвеньем стану защищать.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Я говорю так, потому что знаю —

нас смуты ждут. Поскольку Тии править…

ХОРЕМХЕБ

(торопливо)

Под женской властью

держава может показаться слабой,

и убедиться в том захочет всякий.

Но слабость эта

может быть и мнимой.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ

Ты говоришь как воин.

ХОРЕМХЕБ

Все, чем владеем, сможем удержать!

Нельзя, чтобы ослабла мощь Египта.


В проеме центральной двери появляется глашатай.


ГЛАШАТАЙ

Великая царица,

Божественная соправительница Солнца,

приветствует посланцев державы Митанни.


Слова глашатая подхватывает толпа. Посольство выходит во двор через боковую дверь. Верховный жрец входит во дворец через центральную. Хоремхеб отступает в сторону и с интересом наблюдает за происходящим. Посланцы стоя ожидают появления царицы. Наконец, во всем великолепии, в сопровождении богато одетой челяди, на балконе появляется царица Тии, женщина средних лет. Лицо ее красиво и властно, на ней великолепные одежды и тщательно уложенный парик. Все падают ниц. С одной стороны от царицы стоит Мериптах, верховный жрец Амона, с другой — ее сын Эхнатон, хрупкий на вид юноша с умными глазами. В отличие от матери он одет очень просто. У него на запястье сидит сокол, которому он уделяет куда больше внимания, чем происходящей церемонии.


ЦАРИЦА ТИИ

Приветствую посланников

Душратты, царственного брата,

владыки Митанни. Приблизьтесь.

Мой сын и я — вам рады мы.

ПОСЛАНЕЦ (падая ниц).

Приветствую Великую царицу,

Божественную соправительницу Солнца.

Так говорит Душратта,

львов поражающий владыка Митанни.

Пусть великая богиня

изгонит снова злого духа,

что стал причиной болезни

его могучего собрата, великого царя Египта.

ЦАРИЦА ТИИ

Великий фараон

ждет появленья Иштар с нетерпеньем.

Пусть вместилище Богини

будет доставлено в его покои.

ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ (поднимая руку)

Именем Амона приветствую Богиню, творящую чудеса.

Посольство медленно уходит, царица и верховный жрец возвращаются во дворец. Эхнатон по ступеням спускается во двор, подходит к нему.

ЭХНАТОН

(разглядывает Хоремхеба)

Кто ты такой?

ХОРЕМХЕБ

(стремительно оборачивается)

Приветствую царевича!

ЭХНАТОН

Но кто ты?

ХОРЕМХЕБ

Мое имя Хоремхеб.

Меня привел сюда верховный жрец Амона.

ЭХНАТОН

Ты жрец?

ХОРЕМХЕБ

Нет, воин.

ЭХНАТОН

(насмешливо)

Конечно. Если ты не жрец,

то, значит, воин.

ХОРЕМХЕБ

(недоумевая)

Как так, о мой царевич?

ЭХНАТОН

Я перепись последнюю читал.

Сословий в государстве лишь четыре

жрецы, и воины, и царские рабы,

ну, и ремесленники. Прочие, разумеется, отменим.

ХОРЕМХЕБ

А были и еще какие-то сословья?

ЭХНАТОН

Я вижу, ты истории не знаешь.

Да и зачем тебе? Ты сильный.

(Касается рукой мускулистого плеча Хоремхеба.)

Твое тело и без того прекрасно.

Но я — я не силен. И потому читаю

и грежу лишь о прошлом. Я люблю читать

о временах, когда Египет был свободен,

и счастлив, и прославлен.

ХОРЕМХЕБ

(изумленно)

В темные века?

Да, это правда, пирамиды были

построены тогда, но вспомни, мой царевич,

как много с той поры придумал человек.

Тогда ни лошадей, ни колесниц

еще не знали люди. Но теперь

мы изменились, всех опередив. Египет

ведет подвластные ему народы к свету.

Держава наша…

ЭХНАТОН

В которой не заходит солнце!

Расхожая сегодня поговорка,

не правда ли?

Что до меня — из всех нововведений

предпочитаю лошадей.

ХОРЕМХЕБ

Конь — это благородное созданье.

ЭХНАТОН

Не просто благороден — он прекрасен! (насмешливо)

Ты размышлял хоть раз о красоте?

ХОРЕМХЕБ

О красоте?

ЭХНАТОН Я уже вижу, — нет.

ХОРЕМХЕБ

Я только воин

и ничего не знаю об искусствах.

Но храмы, посвященные Амону,

великолепны.

ЭХНАТОН (с горечью)

Амону!

ХОРЕМХЕБ

(благоговейно)

Храмы — чудо мирозданья!

ЭХНАТОН

Построены рабами,

так далеко от их родной страны.

ХОРЕМХЕБ (пропуская намек)

Они работали весьма искусно.

ЭХНАТОН

(внимательно глядя на Хоремхеба)

Ты посвятил себя Амону?

Ну да, верховный жрец — твой покровитель.

Какого рода ты?

ХОРЕМХЕБ

Того, что правит в номе[11] Алебастра.

ЭХНАТОН

Славнейший род! Я мог бы догадаться!

ХОРЕМХЕБ

Верховный жрец Амона Мериптах

питает благосклонный интерес

к моим успехам.

ЭХНАТОН

О да, поистине Амон

умеет нас вознаградить за службу,

и для солдата это лучший выбор.

И разве не стоял среди толпы,

немало лет тому назад,

в верховном храме молодой вельможа,

когда несли жрецы

Амона статую под шум и крики?

Амон остановился перед ним,

поднял с колен и к возвышенью,

где молятся цари, его подвел,

и все увидели, кому отныне должно

владыкой стать.

ХОРЕМХЕБ (с благоговением)

То был великий Тутмос Третий[12].

ЭХНАТОН

Да. Теперь ты видишь,

как выгодно служить Амону?

Как знать, кем станешь ты?

ХОРЕМХЕБ

Я только воин, а не жрец.

ЭХНАТОН

(задумчиво)

Гляди! Всего четыре касты:

жрец, воин и царский раб, — и лишь потом,

последний тот, кто ремеслом владеет.

Но всех главней — жрецы.

А знаешь ли, из тех, кто умер и

похоронен в Абидосе[13], в прошлый год,

каждый четвертый — жрец, заметь — четвертый!

Жрецом в Египте скоро станет каждый!

И кто же к ним тогда придет молиться

и покупать священных скарабеев?[14]

Доходы храмов это подорвет.

ХОРЕМХЕБ

Но так нельзя — чтоб все жрецами стали, —

Должны быть и рабы.

ЭХНАТОН

Да, это правда.

Должны быть вспаханы поля,

и виноград взращен, и собран мед,

и выгнан скот на пастбище…

(Его лицо светлеет.)

Ты не поэт?

ХОРЕМХЕБ

Нет, мой царевич.

ЭХНАТОН

Мне нравится играть словами —

прекрасными словами —

и все, что вижу,

облекать в слова.

Я песнь сложил