– Судить проклятого Взыскателя! – то и дело раздавались возмущенные голоса. – Линчевать его!

Наиболее смелые проследовали за группой до самого участка и, смеясь, хлопали в ладоши, когда Макмердо заталкивали внутрь. После короткого допроса Макмердо отвели в общую камеру, где он увидел Болдуина и трех других Взыскателей, вместе с которыми громил редакцию газеты. Их арестовали еще утром. Суд был назначен на следующий день.

Но даже и сюда, в цитадель правосудия, протянулись длинные щупальца ложи. Поздним вечером в камеру вошел полицейский с охапкой соломы в руках. Озираясь, он вытащил из неё две бутылки виски, стаканы и колоду игральных карт. Ночь заключенные провели чрезвычайно весело, нисколько не думая о будущем суде. Уверенные в могуществе ложи, они знали, что им нечего опасаться.

Именно так оно и случилось. Суд не смог доказать причастность арестованных к налету на редакцию. Единственно, чего добилось обвинение, так это передачи дела в более высокую инстанцию для детального рассмотрения. Хотя рассматривать, в сущности, было нечего. Всю ночь члены ложи метались по городу, запугивая свидетелей обвинения, трех работников типографии, и те на суде заявили, что в темноте не увидели лиц нападавших, потому и не готовы поклясться, что арестованные находились среди участников налета. А когда в дело вступил адвокат, известный крючкотвор и дока по части выгораживания ложи, и начал перекрестный допрос, выставив в качества свидетеля защиты Макгинти, работники типографии и вовсе запутались в своих показаниях. Ничего вразумительного не мог сказать и сам потерпевший. По его словам, он сначала испугался от неожиданности, а потом потерял сознание от ударов. Выходило, что и он ничего и никого не видел. Даже первого из нападавших он не смог опознать, заявив, что кроме усов, на его лице ничего не помнит. На вопрос же судьи, почему он думает, что на его редакцию напали именно Взыскатели, редактор ответил, что кроме них, у него нет врагов, а врагами ему они стали после неоднократных обличительных статей. И вместе с этим все присутствующие в зале, включая присяжных, твердо знали – арестованные, в том числе и Макмердо, виновны в совершении преступления.

Совсем иначе вели себя свидетели защиты, числом их было шесть, и возглавлял их самолично советник муниципалитета Макгинти. Они без запинки, как по учебнику, повторяли свои показания, из которых следовало одно – все задержанные не имеют никакого отношения к нападению на редакцию, потому как до полуночи играли в покер в салуне. Не нужно говорить, что суд закончился до смешного просто – всем задержанным было принесены извинения за причиненные полицией неудобства. Капитан Мервин не скрывал своего негодования, он презрительно оглядывал присяжных, которые, пряча глаза, слушали решение судьи.

Оправдательный вердикт читался под грохот аплодисментов со стороны большинства присутствовавших в зале. Макмердо присмотрелся и многих узнал: то были либо всегдашние прихлебатели Макгинти, либо члены ложи. Но находились в зале и другие, те, кто не скрывая ненависти, наблюдал, как задержанные с геройским видом покидали скамью подсудимых. Один из таких недовольных вердиктом, невысокий коренастый человек с черной шкиперской бородкой, вскочив со своего места, гневно выкрикнул вслед Взыскателям слова, которые были на уме у многих жителей городка Вермисса:

– Не очень-то радуйтесь, убийцы! Мы еще до вас доберемся!

Глава 5

Час тьмы

Арест и последующее освобождение прибавили Макмердо блеска, они, как последний мазок кисти, довершили картину его стремительно растущей популярности среди своих собратьев. Не было еще в ложе человека, который в день вступления в братство уже отправился на дело. Репутацию Макмердо заслужил прекрасную, его считали отчаянным парнем, не пасующим даже перед всесильным боссом Макмердо и, к тому же, веселым собутыльником. В дополнении к этому Макмердо отличался умом и хитростью, он выдумывал такие головоломные комбинации, что многие «братья» уже начинали в нем видеть будущего мастера. «Этот паренек далеко пойдет», – говорили старейшины ложи. – «Ему вполне можно поручать «работу»». Иными словами, Макмердо оставалось только ждать, когда придет его время. Макгинти тоже понимал, что из всех имеющихся у него громил Макмердо – самый надежный и самый коварный, и сдерживал его. Так охотник приберегает свою лучшую гончую на крайний, самый тяжелый случай, для схватки с сильной дичью. Впрочем, «работа» была, но мелкая, которую могли сделать и псы послабее. Иными словами, и Макмердо и Макгинти дожидались. Первый – своего часа, второй – достойного противника. Некоторые члены ложи, среди которых был и Тэд Болдуин, ревниво следили за успехами своего брата-соперника, и чем больше тот преуспевал, тем сильнее они его ненавидели. Но ненавидели молча и на почтительном расстоянии, поскольку в критической ситуации Макмердо никогда не раздумывал, пускать ли в ход кулаки или нет.

Но по мере того, как росла его слава среди собратьев, увеличивалась и тревога за него со стороны девушки, любившей его всем сердцем. Этти Шафтер с недоумением следила за продвижением Макмердо в среде, которую она презирала, а её отец ненавидел лютой ненавистью. После суда старый Шафтер и слышать не хотел о Макмердо. Его визиты и обеды прекратились, что еще больше расстроило Этти. И хотя она понимала, что ничего хорошего не выйдет из её брака с городским громилой, любовь не позволяла ей забыть молодого человека. И вот однажды, после очередной бессонной ночи Этти решилась сходить к Макмердо, возможно, в последний раз увидеть его и попытаться вырвать из той среды, что мутным гнилым болотом засасывала его. Она вошла в его дом и прошла в комнату, служившую гостиной. Макмердо сидел в кресле, спиной к двери, и что-то читал. Он не только заметил, как она вошла, но даже не услышал её шагов. И тут Этти вдруг захотелось подшутить над Макмердо, тихо подойти к нему сзади и напугать. Она и не предполагала, во что может вылиться её детская шалость. Этти на цыпочках приблизилась к креслу и положила руки на плечи Макмердо.

То, что произошло потом, повергло её в ужас. Напутать Макмердо ей удалось. Он вскочил и, резко повернувшись, одной рукой схватил её за горло, а другой начал мять исписанный листок. Некоторое время молодые люди стояли, разглядывая друг друга. Этти поразила жестокость в глазах Макмердо. Затем злоба и недоумение в глазах его исчезли, он улыбнулся и, обхватив Этти, попытался обратить все в шутку. Но девушка, подавленная вспышкой дикой злобы, чувства, ей до тех пор неведомого, продолжала беспомощно смотреть на своего возлюбленного. Она и не подозревала, что он мог быть таким.

– Кто к нам пришел, – улыбнулся Макмердо. – Подумать только, а я уж подумал, это моя совесть. Вот и попытался её придушить. Проходи, дорогая, садись, что ты стоишь.

Но Этти все еще находилась в шоке. И еще она заметила виноватый взгляд Макмердо, словно он пытался что-то скрыть от неё. И тогда в ней проснулось женское чутьё, она подумала, что если мужчина так сильно пугается, значит, он в чем-то виноват. Но в чем?

– Джек, что с тобой происходит? – воскликнули Этти, – Почему ты так испугался? Какой страшный был у тебя взгляд. Я и не знала, что ты можешь так смотреть.

– И ты еще спрашиваешь, Этти? Ну, представь сама, что я вытворю с тобой такую штуку, тихонько подойду к тебе сзади. Ты же такой визг поднимешь. А ты ходишь тихонько, как птичка. Птичка… Ты, случаем, не в окно влетела?

– Перестань, Джек, не заговаривай мне зубы, – внезапно смутное подозрение охватило её. – Что это за письмо? Дай его сюда!

– Этти, дорогая, я не могу этого сделать. – Подозрение усилилось.

Джек, я знаю, это письмо от женщины.

Ну что ты, Этти!

– Тогда почему ты мне его не покажешь? От кого это письмо, Джек? От жены?

– Этти, как ты можешь так говорить! Я не женат!

– А откуда я знаю? Может и женат.

– Клянусь тебе, Этти, что я не женат. Ты – единственная женщина на свете, которую я люблю. Крестом клянусь. Верь мне, Этти.

Макмердо был бледен от волнения, и голос его звучал так искренне, что Этти поверила ему.

– Но почему ты не хочешь показать мне это письмо?

– Этти, дорогая моя, я дал клятву не показывать его и не нарушу её. Точно так же я не нарушу клятвы, которую дал тебе. В этом письме говорится о ложе, а это я должен хранить в тайне даже от тебя. И поэтому я так испугался, я подумал, что ко мне пришли из полиции. Теперь ты все понимаешь?

Этти понимала только то, что Макмердо говорит ей правду. Она приникла к нему, а он поцелуем разогнал все её сомнения и страхи.

– Садись в кресло, моя королева. Оно недостойно тебя, но что поделать – лучшего трона твой бедный влюбленный предложить тебе пока не может. Но так будет не всегда, уверяю тебя. Мы разбогатеем и довольно скоро. Ну, как, успокоилась? А теперь давай посмеёмся, – Макмердо широко улыбнулся.

– Улыбаться? А ты что будешь делать? Якшаться с этой гнусной преступной шайкой? Ведь весь город знает, что вы – убийцы. У нас в доме только и разговоров, что о новом Взыскателе по имени Макмердо. Если б ты знал, что о вас люди говорят! И как я должна чувствовать себя? Смеяться?

– Да пусть говорят что хотят. От худого слова еще никто не умер, любовь моя.

– Но ведь говорят-то правду.

– Этти, милая, мы всего лишь группа бедняков, которые как могут, борются за свои права.

– Хватит врать, Джек! Послушай, брось их, уйди из этой противной ложи. Джек, ну, хочешь, я встану перед тобой на колени? Вот, смотри, Джек. Брось их, умоляю тебя, оставь ложу.

Он поднял девушку и прижал к груди её головку.

– Дорогая, ты не знаешь, чего требуешь от меня. Как я могу оставить ложу, бросить своих братьев, нарушить клятву? Нет, это невозможно. Если бы ты все знала, ты бы никогда не просила меня об этом. Да и не могу я этого сделать, Этти. Ты полагаешь, они отпустят меня, человека, знающего все их тайны?

– Джек, я уже все продумала. Вот, послушай. Отец скопил кое-какие деньги, немного, но на первое время хватит. И он давно говорит, что сыт по горло этой Вермиссой. Ему надоело жить в постоянном страхе, и он хочет уехать. Давай уедем? В Филадельфию или в Нью-Йорк, куда угодно, лишь бы быть в безопасности.