– Война, Скэнлэн, – говорил он. – А на войне как на войне, смерть и трупы. В нас стреляют, мы стреляем. А что еще мы можем сделать? Только убивать своих врагов.

В тот вечер в доме союза, в комнате, где собиралась на свои заседания ложа, царило буйное веселье. Отмечался двойной праздник – убийство владельца и инженера шахты, расположенной на Вороньей горе, событие, которое поставит и эту шахту на колени перед громилами, сделает её столь же покорной, что и многие другие, но также и триумф ложи. Как-никак, а Вермисская ложа выполнила приказ «делегата», требовавшего, чтобы в обмен на оказанную ей помощь она расправилась с Вильямом Хейлзом, владельцем шахты «Королевская добыча», одной из самой преуспевающей в Гилмертонской долине. Хейлз был добр и честен, его многие знали и любили. Это был образец предпринимателя, строгого, но в высшей степени порядочного и справедливого. Он постоянно увеличивал эффективность своей шахты, а потому гнал без разговоров пьяниц и лодырей, среди которых было и несколько членов ложи. Не раз Хейлзу вешали на дверь дома рекламки похоронных контор, но все было бесполезно, тот продолжал гнуть свою линию. И тогда ложа решила применить к строптивому шахтовладельцу последнюю меру воздействия, она приговорила его к смерти. Такое иногда происходит в свободной цивилизованной стране.

Исполнение приговора поручили Болдуину, сидевшему на почетном месте возле председателя ложи. Красные от бессонницы и пьянства глаза Взыскателя горели дьявольским огнем. Он и двое его помощников несколько дней провели в горах, изучая местность и подстерегая жертву. Вернулись они усталые, обветренные, но героями. Никогда еще Вермисская ложа не встречала своих Взыскателей с таким почетом. Уже, наверное, раз в десятый Болдуин рассказывал о том, как они «работали», и снова его рассказ прерывали восторженные крики и взрывы смеха. Болдуин и его подручные поджидали Хейлза на вершине холма. Шахтовладелец возвращался домой верхом, лошадь его шла шагом. Он опешил, когда на вершине холма к нему внезапно подбежали несколько человек, стащили его с седла и начали безжалостно расстреливать.

Ни Болдуин, ни его помощники не знали Хейлза, но расправились с ним с образцовой жестокостью. Они доказали братьям из Гилмертонской ложи, что на Вермисскую ложу можно положиться. Случилась, правда, во время экзекуции одна неприятность на холме появилась повозка, в которой сидели муж и жена. Сначала Взыскатели хотели пристрелить и их, но семье удалось вымолить себе пощаду. Пригрозив немедленно расправиться с ними, если те вздумают болтать, Взыскатели отпустили семью восвояси. Вспоминая теперь этот случайный эпизод, Болдуин чувствовал себя благородным мстителем. А там, на холме, опустошив обоймы, Болдуин и его дружки оставили залитое кровью тело шахтовладельца на дороге, а сами начали торопливо удаляться в горы, туда, где девственность природы нарушали дымные печи и кучи шлака.

Вот какие события отмечала Вермисская ложа в тот вечер. Когда же на долину начала опускаться ночь, и «братья» частью разошлись, а частью перекочевали в зал, Макгинти, взяв под руку Макмердо, повел его в маленькую комнатку за стойкой, ту самую, где они впервые встретились. Босс Макгинти был доволен действиями Болдуина, но у него имелись и свои враги, некоторые из которых успешно избегали наказания. И вот теперь Макгинти решил покончить кое с кем, исполнителем же «работы» выбрал Макмердо. Председатель, как умелый генерал, не распылял лучшие силы, а берег их для решительного удара.

– Послушай, мальчик мой, – заговорил он, прикрывая за собой дверь. – Наконец-то у меня появилась для тебя стоящая работа. Я только скажу, кто должен умереть, а план ты выработаешь сам, голова у тебя варит неплохо.

– Благодарю вас за доверие, советник, – ответил Макмердо.

– Возьми с собой двух человек, – продолжал Макгинти, – Мадерса и Рейли, я их уже предупредил. Пока мы не уберем Честера Уилкокса, покоя нам здесь не будет. Если ты сможешь избавить нас от него, тебе вся ложа спасибо скажет.

– Я сделаю все, как вы приказываете, советник, – заверил босса Макмердо.

Макгинти вытащил изо рта потухшую изжеванную сигару, достал блокнот и принялся чертить план.

Уилкокс работает старшим мастером в компании «Айрон Дайк». Парень он битый, участвовал в войне, дослужился до сержанта, имеет награды, так что приготовься – тебя ждет нелегкое дело. Мы уже пытались успокоить Уилкокса, но только потеряли Джима Карнавея. Теперь я поручаю тебе убрать Уилкокса. Живет он неподалеку от шахты, дом его стоит у самой развилки. Других домов поблизости нет. Днем брать его небезопасно, он всегда вооружен, и в любого незнакомого человека стреляет без предупреждений. Да, и знай, что стрелок он отменный. Убить его можно только ночью, когда он находится в доме. Кроме него, там жена, трое детей и пара работников. Вот и все. Дальше поступай, как знаешь, но Уилкокса во что бы то ни стало нужно убрать. Я бы, к примеру, достал где-нибудь пороху, просмолил шнур…

– А что сделал этот человек?

– Разве я не говорил, что он ухлопал нашего Джима? Тебе что, этого не достаточно?

– А почему он ухлопал Джима?

– На кой черт тебе знать, почему да отчего он ухлопал Джима! – вскипел Макгинти. – Да потому, что Джим ночью полез в его дом. Всё! Получил приказ? Выполняй!

– А что делать с его женой и детьми? Отправить их вместе с Уилкоксом?

– Придется, – пожал плечами Макгинти. Иначе они тебя узнают.

– Не жалко? Ведь они-то здесь при чем?

– Это что еще за разговоры? – прошипел советник. – Ты отказываешься выполнять приказ?

– Успокойтесь, босс. Я, кажется, не давал вам повода сомневаться в моей преданности ложе. Тогда почему вы говорите, что я отказываюсь выполнять приказ мастера? Мне безразлично, кого именно убирать, это решаете вы, а не я.

– Ты ответь прямо – идешь ты или нет?

– Конечно, иду.

– Когда?

– Дайте мне пару деньков прикинуть, что и как. Нужно посмотреть на дом, поразмыслить…

– Договорились, пара дней у тебя есть, – Макгинти пожал руку молодого человека. – Действуй, я в тебя верю. И запомни: сделаешь эту «работу», и славы у тебя будет побольше, чем у Болдуина. А когда Уилкокс исчезнет, все шахты станут нашими. Я заставлю их на пузе ползать! – Макгинти с такой силой грохнул кулаком по ящику с бутылками, что тот едва не рассыпался.

Макмердо долго думал о том поручении, которое так неожиданно свалилось ему в руки. Одиноко стоящий дом, где жил Честер Уилкокс, находился примерно в пяти миль от края равнины. Ближайшей же ночью Макмердо отправился на разведку, из которой вернулся еще до полудня. На следующий день с раннего утра он принялся инструктировать своих помощников, Мандерса и Рейли, зеленых еще юнцов, для которых предстоящее дело казалось легкой прогулкой. Настроение у них было таким радостным, словно они должны были отправиться на охоту за оленями. Спустя два дня, ночью, все трое, вооруженные, встретились за городом, и отправились к дому Уилкокса. Мандерс тащил на плечах мешок с порохом, украденным с одной из шахт. Команду загодя предупредили, что у дома могут быть овчарки, поэтому они пробирались вперед крайне осторожно, держа в руках револьверы со взведенными курками. К счастью, собак возле дома не оказалось. Было тихо, лишь ветер посвистывал в макушках деревьев да поскрипывали ветви. Макмердо приложил ухо к двери дома: внутри стояла тишина. Тогда Макмердо прислонил мешок с порохом к двери, проделал в нем дырку и, приложив к мешку небольшой промасленный шнур, поджег его. Увидев, как к пороху приближается огонь, спутники Макмердо потеряли всякую смелость и ринулись в темноту. Макмердо бросился вслед за ними. Втроем они залегли в канаве, следя за домом. Не прошло и десятка секунд, как раздался оглушительный взрыв. К небу взметнулся огненный столб, а затем объятый пламенем дом стал рушиться. Убедившись, что «работа» сделана, трое братьев отправились в город. Не было еще в анналах деятельности Вермисской ложи более чудовищного деяния, чем это. И потому известие о том, что все старания Макмердо оказались напрасными, оказалось крайне удручающим. Честер Уилкокс, человек подозрительный, и знавший, что ложей ему подписан смертный приговор, каким-то чудом догадался о готовящемся преступлении. То ли он сам заметил Макмердо, то ли кто-то из его добровольных стражей, но только в ночь покушения дом был пуст. Буквально за несколько часов до взрыва Уилкокс и его семья переехали в другое место, более безопасное, а куда – никто не знал. Старый сержант, уцелев и на этот раз, с удвоенной энергией принялся устанавливать на шахте порядок и дисциплину.

– Черт подери, я достану его! – кричал Макмердо, – Макгинти, это моя ошибка и мне исправлять её. Поручи мне снова убрать Честера, и я сделаю это, даже если мне придется целый год охотиться за ним.

– Не кипятись, парень, никто его у тебя и не отнимает, – ответил советник.

Ложа согласилась с председателем, и поручила Макгинти исправить оплошность. Через несколько недель в местной газете промелькнуло сообщение смерти Честера Уилкокса. Ветеран был застрелен неизвестным человеком, прятавшимся в кустах возле его нового жилища. Но члены ложи знали этого человека, им был Макмердо. Он с честью выполнил порученную ему «работу».

Вот такими методами общество вольных каменщиков осуществляла подготовку к полному контролю над долиной, над громадным и богатейшим из районов. Страшно было её присутствие, ужасны деяния. Но к чему мне дальше описывать кровавые преступления ложи? Разве не достаточно рассказал я об этих людях и об их повадках? Впоследствии жертвами «братьев» стали полицейские Хант и Эванс. Их приговорили к смерти за то, что они осмелились арестовать нескольких членов ложи. Их хладнокровно убили ночью спящими в доме, где полицейские снимали комнату. Застрелили также и миссис Ларби, которая ухаживала за своим мужем, до полусмерти избитым «братьями» по приказу босса Макгинти. Был убит и старый Дженкинс, а месяцем раньше погиб его брат. Заживо сгорел в своем доме Джеймс Мердок, такая же участь постигла и семью Степхаузов… Стендаль не вернулся домой с шахты, он был найден с простреленной головой в куче угля… И эти убийства случились только за одну зиму. Кошмарная тогда выдалась зима. Лига утверждала свое господство в долине. Пришла весна, зажурчали ручьи, на деревьях начали появляться почки. Природа пробуждалась, сбрасывала с себя ледяные оковы. Но не радовала перемена людей, они находились в куда как более страшном плену. В невыносимо тяжелое ярмо загнала их ложа. Никогда еще обстановка в Вермиссе не была столь зловещей, а положение людей столь безнадежным, как в начале лета 1875 года.