Агата Кристи - День поминовения

– Слабости, – заметила она, – я не сочувствую.

– С чего вы взяли, что я слабак? Ошибаетесь, дорогая. Злодей, плут – куда ни шло. Но у меня есть смягчающее обстоятельство.

Она поджала губы. Сейчас начнет оправдываться.

– Какое?

– Я умею получать от жизни удовольствие. Да-да, – кивнул он, – и даже очень большое. Я поколесил по свету, Рут. Чем только не занимался… Был актером, продавцом в лавке, официантом, разнорабочим, носильщиком, администратором в цирке! Был простым матросом на грузовом судне. Даже баллотировался в президенты одной южноамериканской державы! Могу также сказать, чего я не делал никогда: никогда не вкалывал и никогда за себя не платил.

И, взглянув на нее, он рассмеялся. Казалось бы, отъявленный мерзавец. Но от Виктора Дрейка исходила какая-то дьявольская сила. И зло каким-то диковинным образом оборачивалось забавой. Он взглянул на нее так, словно видел ее насквозь, читал все ее мысли.

– Не стоит обливать меня презрением, Рут! Ваши нравственные устои не такие прочные, уверяю вас! Кредо вашей жизни – это успех. Вы из тех девушек, которые выходят замуж за своего босса. И вы бы с Джорджем были отличной парой. А он спелся с этой пустышкой Розмари… Ему надо было жениться на вас. Он бы от этого только выиграл, и немало.

– Может, обойдемся без оскорблений?

– Розмари всегда была дурочкой, была и есть. Хорошенькая, спору нет, но тупее кролика. Мужчины на таких падки, но терпеть ее рядом всю жизнь – увольте. А вы – это совсем другое дело. Господи, если кто-то вас полюбит, он не будет скучать никогда.

Виктор попал в точку. Рут воскликнула с неожиданной откровенностью:

– «Если»! Но он меня не полюбил!

– В смысле, Джордж? Ошибаетесь, Рут. Если что-то случится с Розмари, Джордж придет к вам на следующий день.

(Да, именно эта фраза. С нее все и началось.)

– Вы знаете это не хуже меня, – добавил Виктор, внимательно глядя на нее.

(Рука Джорджа на ее плече, его мягкий и теплый голос… Так оно и есть. Она ему нужна, он целиком на нее полагается…)

– Вам не хватает уверенности в себе, милая барышня, – добавил Виктор негромко. – Между тем вы легко сможете обвести Джорджа вокруг пальца. А что Розмари? Глупышка и пустышка.

«Он прав, – подумала Рут. – Не будь Розмари, я легко убедила бы его на мне жениться. И ему было бы со мной хорошо. Я бы все для него делала».

Ее словно окатило волной гнева – какая несправедливость! Виктор Дрейк не без удовольствия наблюдал за ней. Ему нравилось наводить людей на какие-то мысли. Или, как в данном случае, делать тайные мысли явными…

Да, с этого все и началось, со случайной встречи с человеком, который на следующий день отправлялся на другой конец света.

На работу Рут вернулась другим человеком, хотя в ее внешнем облике или манере поведения для стороннего глаза не изменилось ничего.

Через некоторое время ей позвонила Розмари Бартон.

– Господин Бартон на обеде. Что-то передать?

– Рут, это вы? Этот ужасный полковник Рейс прислал телеграмму – приехать к моей вечеринке он не успеет. Спросите Джорджа – кого он пригласит вместо Рейса? Нам ведь нужна замена. Женщин будет четверо: кошечка Айрис, Сандра Фарради… а кто же у нас четвертый? Забыла.

– Если не ошибаюсь – я. Вы сами меня любезно пригласили.

– Господи, конечно! Как я могла забыть вас!

Розмари звонко рассмеялась. Она не видела, как к щекам Рут Лессинг прилила кровь, как проступили желваки на скулах.

Да, она была приглашена на вечеринку Розмари – в порядке одолжения. Чтобы потрафить Джорджу. «Ну, давай пригласим эту твою Рут Лессинг. Ей будет приятно, а пользы от нее много. Да и выглядит она сносно».

В эту минуту Рут поняла, что ненавидит Розмари Бартон. Ненавидит за ее богатство, красоту, легковесность и отсутствие мозгов. Розмари не надо каждый день тянуть лямку в конторе, ей все радости жизни приносят на блюдечке с золотой каемочкой. Интрижки, преданный муж, и не надо работать, строить планы…

Мерзкая цаца, высокомерная безмозглая дрянь, даром что красотка…

«Чтоб ты сдохла», – негромко сказала Рут Лессинг отключившейся телефонной трубке.

Собственные слова испугали ее. Такое на нее было совсем не похоже. Бурные приступы ярости были ей совершенно несвойственны, ее всегда отличали хладнокровие, спокойствие и четкость.

«Что со мной?» – спросила она себя.

В тот день Рут Лессинг прониклась ненавистью к Розмари Бартон. И теперь, год спустя, она продолжала ее ненавидеть.

Наверное, когда-нибудь она сможет выкинуть Розмари Бартон из головы. Но пока этот день не наступил.

Она заставила себя вспомнить те ноябрьские дни. Вот она сидит и смотрит на телефон, а в сердце закипает ненависть…

Потом своим приятным и спокойным голосом Рут передала Джорджу суть звонка Розмари. Наверное, добавила она, раз такое дело, ей идти на вечеринку нет смысла. Пусть гости будут разбиты на пары. Но Джордж и слышать этого не хотел!

Наутро после отплытия «Сан-Кристобаля» Рут пришла к боссу с отчетом. Тот выслушал ее с чувством облегчения и благодарности.

– В общем, мы его сплавили?

– Да. Я передала ему деньги, и в ту же минуту убрали трап. – Помедлив, она добавила: – Когда судно отходило от пирса, он помахал рукой и крикнул: «Джорджу привет и поцелуи, передайте ему, что сегодня я выпью за его здоровье».

– Наглец! – воскликнул Джордж. Потом проявил любопытство: – Что вы о нем думаете, Рут?

Голосом, лишенным всяких модуляций, она ответила:

– Как я и предполагала. Слабак.

И Джордж ничего не увидел, ничего не заметил!

«Зачем вы меня к нему послали? – едва не вскрикнула она. – Неужели не знали, что он может со мной сделать? Благодаря вам я со вчерашнего дня – другой человек! И теперь я для вас опасна, понимаете? Я сама не знаю, что могу выкинуть!»

Но вслух она сказала совсем другое, обычным деловым тоном:

– Насчет письма из Сан-Паулу…

Компетентная и толковая секретарша…

Прошло еще пять дней.

И наступил день рождения Розмари.

На работе без происшествий, поход к парикмахеру, примерка нового черного платья, искусное нанесение макияжа. Рут смотрит в зеркало – и сама себя не узнает. Побледневшая, настроенная решительно, озлобленная…

Виктор Дрейк был прав. Жалость ей неведома.

И потом, когда она смотрела на посиневшее искаженное гримасой лицо Розмари Бартон по ту сторону стола, жалости тоже не было.

А теперь, одиннадцать месяцев спустя, от мыслей о Розмари Бартон ей вдруг стало страшно…

Хмуро глядя в пространство, Энтони Браун вспоминал Розмари Бартон.

Это каким надо было быть идиотом, чтобы с такой связаться! Хотя на эту удочку клюнет любой мужчина! Красотка, что говорить! В тот вечер в Дорчестере он не мог от нее глаз оторвать. Прямо райская услада, хотя мозгов кот наплакал.

Короче, он на нее «запал». Сколько энергии потратил, чтобы через кого-то с ней познакомиться! Непростительное поведение – ведь ему надо было заниматься делом! В самом деле – он поселился в «Кларидже» не для того, чтобы развлекаться!

Но Розмари Бартон была хороша – тут кто хочешь о работе забудет. А теперь проклинай собственную глупость – вот угораздило!

К счастью, особенно сожалеть было не о чем.

Стоило Розмари заговорить, ее очарование слегка поблекло. Превосходные степени отпали. Ни о какой любви, даже о влюбленности не могло быть и речи. Хорошо провести время – это да, но и только.

Что ж, удовольствие от общения он получил. Розмари тоже. Танцевала она как ангел, и где бы они потом ни появлялись, он видел, с каким восхищением смотрят на нее мужчины. Конечно, это было лестно. Если при этом она молчала. Энтони потом благодарил звезды за то, что не подсунули ему ее в жены. Фигурка, смазливая мордашка – это замечательно, а что дальше? Она даже слушать не умела. Таких из всех рассказов интересует один: изволь за завтраком каждое утро напоминать ей, как страстно ее любишь!

Сейчас, конечно, легко говорить. А ведь втюрился в нее, так? Вовсю ее обхаживал: названивал, выводил в свет, вел в танце, целовал в такси… То есть выглядел полным идиотом – вплоть до того страшного, невероятного дня.

Розмари возникла перед его мысленным взором: волнистая прядь каштановых волос закрывает ухо, сквозь прикрытые ресницы поблескивают темно-синие глаза. Нежные яркие губы скривились в легкой гримаске.

– Энтони Браун! Красивое имя!

– С глубокими корнями, говорит о респектабельности. При дворе Генриха Восьмого управляющим служил Энтони Браун.

– Небось ваш предок?

– Готов поклясться, что да.

– Лучше не надо.

Он приподнял брови.

– Я родился в британской колонии.

– Не в Италии?

– А-а, – он засмеялся. – Намекаете на мою оливковую кожу? У меня мама – испанка.

– Тогда понятно.

– Что понятно?

– Много чего, господин Энтони Браун.

– Вижу, мое имя вам понравилось.

– Я так прямо и сказала. Красивое имя.

И тут же, словно нанесла внезапный удар из засады:

– Куда красивее, чем Тони Морелли.

Ему показалось, что он ослышался. Не может быть! Откуда? Он схватил ее за руку. Схватил так грубо, что она отшатнулась, поморщившись.