— Вы… вы оба очень добры, — промолвила Дайана Рэджис. — Но, думаю, я пока еще смогу продержаться…

С этими словами она вдруг повалилась без чувств посреди кабинета. В два шага Мейсон очутился возле безвольного тела. Вместе с Деллой они подняли Дайану и усадили ее в большое кожаное кресло. Мейсон поймал на себе укоризненный взгляд Деллы.

— В конце концов, я же не практикую подобные дела, — как бы извиняясь, сказал Мейсон. — Делла, мой профиль — убийства, таинственные истории. Впрочем, если ты настаиваешь…

— Я и словом не обмолвилась, — улыбаясь, произнесла Делла.

— То-то и оно, что не обмолвилась, — проворчал Мейсон.

Дайана Рэджис шевельнулась в кресле и, открыв глаза, испуганно пробормотала:

— Ой, простите, я… я, кажется, потеряла сознание.

— Все страшное позади, — успокоил ее Мейсон. — Чашечка крепкого кофе взбодрит вас, но пока что вам необходимо принять немного.

Подойдя к книжному шкафу, Мейсон вынул оттуда объемистый том и достал стоявшую за ним бутылку коньяка. Наполнив стаканчик до половины, он протянул его Дайане. Та, с благодарностью взглянув на него, выпила.

— Ну как, полегчало?

— По правде говоря, очень. У меня маковой росинки во рту не было. Совсем расклеилась. От этого удара вся моя решительность испарилась, а ведь как раньше гордилась, что могу управлять собой в любой ситуации. Простите, ради Бога, что свалилась при вас, мистер Мейсон. Если только можно, устройте так, чтобы они вернули мне мою одежду и не называли меня воровкой… Нет, нет, я не хочу, чтобы на мне висело обвинение в воровстве, мистер Мейсон, хотя теперь сама вижу, насколько' все неудачно складывается — пока что…

Мейсон, обратившись к Делле, сказал:

— Пускай подкрепится как следует, Делла, потом организуешь одежду и приготовишь для нее горячую ванну. И спать. А я должен идти.

И Мейсон заговорщически подмигнул своей секретарше.

Глава 2

Нужный Мейсону дом оказался в фешенебельном районе: двухэтажный особняк с оштукатуренными белыми стенами и красной черепичной крышей.

Мейсон припарковал машину, прошел по широкой бетонированной дорожке и поднялся по закругляющимся ступеням на вымощенную гладкой красной плиткой веранду, огороженную железными перилами. Адвокат легонько прикоснулся к кнопке звонка, и из дома донесся мелодичный перезвон колокольчиков.

Через минуту дверь открыл коренастый, кареглазый мужчина лет тридцати восьми. Он оглядел Мейсона внимательным и дружелюбным взглядом.

— Мне нужно встретиться с Джейсоном Бартслером, — заявил Мейсон.

— К сожалению, если у вас не назначена встреча, это невозможно, а она не назначена, так как я знал бы об этом непременно.

— Вы его сотрудник?

— В некотором роде, да.

— Очень хорошо, — сказал Мейсон. — Я адвокат. Моя фамилия Мейсон. Я представляю интересы Дайаны Рэджис. Или Бартслер встретится со мной сейчас и в этом доме, или же позже, но на суде.

В карих глазах сверкнула искорка любопытства.

— Насколько мне известно, жалобу высказывала миссис Бартслер, а не мистер…

Мейсон перебил его:

— Я с женщинами не воюю.

Мужчина улыбнулся.

— Входите.

Мейсон прошел в просторную переднюю с красным паркетным полом, натертым до матового блеска. По левую руку широкая круглая лестница вела на второй этаж.

— Проходите сюда, пожалуйста, — позвал мужчина и провел Мейсона в библиотеку. — Сейчас выясню, сможет ли мистер Бартслер принять вас.

Мужчина исчез за дверью в другом конце передней. Не прошло и двух минут, как он вернулся и его улыбка несколько расширилась.

— Так вы тот самый Перри Мейсон?

— Тот самый.

— Моя фамилия Гленмор, мистер Мейсон. Я компаньон мистера Бартслера по нескольким рудодобывающим предприятиям. — Они пожали друг другу руки. — Бартслер попросил проводить вас к нему. Он неплохо о вас осведомлен: следил с огромным интересом за некоторыми вашими процессами. Прошу вас, сюда.

Мейсон проследовал за Гленмором в просторную комнату в дальнем конце передней. Комната эта, как видно, служила одновременно и кабинетом, и библиотекой, и гостиной, и берлогой.

Джейсон Бартслер сидел в глубоком кресле с гобеленовой обивкой, уперев ноги в домашниках в подставку для ног. Слева от кресла стоял массивных размеров стол, уставленный книгами, журналами, бумагами, портфелем и настольной ручкой. Справа от кресла находился карточный столик, на нем — стакан с водой, еще несколько книг, подставка для курительной трубки, баночка с табаком, пепельница, спички и графинчик с виски. На графин падали солнечные лучи, которые, преломляясь в его граненых стенках, причудливо отражались в янтарной жидкости.

Джейсон Бартслер, высокий, благонравного вида мужчина с насмешливым выражением лица, приподнялся со своего места.

— Как поживаете, мистер Мейсон, — спросил он, обмениваясь рукопожатием. — Похоже, Дайане удалось заполучить самого влиятельного и талантливого юриста. Я полагаю, что вы уже знакомы с моим компаньоном мистером Гленмором. Он представился вам?

— Да.

— Что это за история с Дайаной? Мне только сейчас рассказали об этом. Фрэнк, какого черта вы сразу не сообщили мне о конфликте?

— Миссис Бартслер полагала, что девушка вряд ли осмелится вернуться и, таким образом, мы никогда о ней больше не услышим. Она решила, что Дайана просто-напросто удрала. Мне не хотелось бы вас беспокоить.

Можно подумать, сейчас я очень спокоен. Дайана — славная девушка. Быть может, Мейсон, вы сами расскажете, что все-таки произошло.

— Насколько я смог разобраться в этой истории, — сказал Мейсон, — она допустила ошибку, приняв приглашение вашего пасынка отужинать с ним вдвоем. Кончилось тем, что ей пришлось возвращаться домой на своих двоих. Затем она застала пасынка в своей комнате, а немного спустя была обвинена в краже. Я убежден, что на нее нагнали столько страху, что она вынуждена была бежать из дома среди ночи, когда на ней был один халат да шуба, которую она успела подобрать в передней, и туфли на босу ногу. Ока осталась голодная, холодная, без единого гроша в кармане и крыши над головой.

— По вашему рассказу можно подумать, что ее, по меньшей мере, зарезали, — раздраженно промолвил Бартслер. — Зачем делать из мухи слона? Ведь фактически ей же никто не указывал на дверь?

— Ее запугали для того, чтобы она ушла.

— Чем, черт возьми, ее могли запугать?

— Физическим насилием и угрозой принятия еще более крутых мер.

— Кто ей угрожал?

— Карл Фретч и его мать. Они ведь вытолкнули ее из собственной комнаты?

— Чего вы теперь хотите?

— Во-первых, забрать вещи из ее комнаты. Во-вторых, получить ее жалованье за две недели вперед. В-третьих, ей должны быть принесены извинения и даны определенные гарантии, что либо она получит рекомендательное письмо от вашего имени, либо же ей будет обещано, что ее личность не будет охарактеризована отрицательно, если с вами свяжется кто-нибудь из ее потенциальных работодателей; в дополнение ко всем этим требованиям я требую справедливую денежную компенсацию за нанесение ей психической и телесной травмы.

Бартслер повернулся к Гленмору:

— Будьте любезны, попросите сюда мою жену, и пусть она захватит с собой Карла.

С несколько удивительной для человека его комплекции живостью Гленмор вскочил на ноги и скользящей тенью быстро и бесшумно выплыл из комнаты. Торжествующая улыбка, которую ему не удавалось скрыть, смягчила жесткие очертания его рта.

— Прежде всего необходимо собрать одежду и вещи мисс Рэджис, чтобы я доставил их ей. Что же касается всего остального, вы бы лучше посоветовались с вашим адвокатом, а то получится будто я вас перехитрил.

— Для этого дела никакого адвоката мне не понадобится, — отрезал Бартслер. — Кроме того, я вовсе не собираюсь отпускать Дайану.

— Вы напрасно надеетесь, что она согласится остаться у вас в создавшихся условиях. Это нереально.

Бартслер нахмурился.

— Я не допущу этого даже за миллион, Мейсон. У меня просто в голове не укладывается, как это могло случиться. Но ничего, сейчас разберемся, а там — посмотрим.

— На этот раз все обстоит гораздо серьезнее, чем вы думаете, — сказал Мейсон.

— Очевидно, вы правы. Однако я исключительно доволен этой девушкой. Она читает с интересом, с выражением. До нее все, кого я нанимал, бубнили что-то себе под нос, отчего у меня начинали слипаться глаза и пропадало всякое желание противостоять их убаюкивающим голосам: как будто летишь в самолете и сопротивляешься гулу двигателей, от которого клонит ко сну… А вот и они.

Мейсон поднялся, чтобы приветствовать женщину с юношей.

В облике миссис Бартслер сквозило нечто холодное, чопорное. Весь ее вид: лицо, волосы и фигура свидетельствовали о постоянном уходе за собой. Она походила на тридцатипятилетнюю женщину, уверенную, что ей не дадут и двадцати восьми. Трудно было поверить, что стоявший рядом с ней юноша — ее сын.

Карл Фретч был стройный брюнет с тщательно ухоженными бачками, удлиненными на дюйм ниже уровня мочки в лучших традициях Голливуда. Он старался держаться с высокомерием, не соответствующим его юным летам, и от этого его наигранность выглядела неестественной.

Джейсон Бартслер представил Перри Мейсона. Когда все снова расселись, он сразу же взял быка за рога.

— Перри Мейсон, — сказал Бартслер, — представляет интересы Дайаны Рэджис. Она считает, что ее при унизительных для нее обстоятельствах выгнали из дома, даже не дав одеться как следует. Что вы на это скажете, друзья?