САРА (отступает от него). Нет, я не заболела. Послушайте, доктор Жерар. Я знаю, кто убил миссис Бойнтон.

Знаю наверняка. (Прикладывает руку ко лбу.) Но я должна… с вашей помощью… получить доказательство.

ЖЕРАР. Вы знаете, кто из них убил миссис Бойнтон?

САРА. Никто из них ее не убивал.

Жерар хочет что-то сказать.

Подождите. Я знаю, вы скажете, что они сами в этом уверены. Но этого-то она как раз и добивалась.

ЖЕРАР. Поясните.

САРА. Послушайте. Вчера я не сдержалась и сказала миссис Бойнтон, что она долго не проживет. Сказала, что после ее смерти дети будут свободны. Вы знаете, какая она была, — жажда власти и неутолимая, патологическая злоба — ведь это не вполне нормально, правда?

ЖЕРАР. Она была садистка, верно. Ей доставляло наслаждение причинять людям нравственные мучения.

САРА. Она не могла вынести того, что услышала от меня, не могла смириться с тем, что они будут свободны… и счастливы. И нашла способ оставить их в тюрьме навсегда.

ЖЕРАР. Mon Dieu, вы хотите сказать…

САРА. Да, неужели вы не понимаете? Она взяла дигитоксин из вашей аптечки. Взяла мой шприц. Опустила пустой флакон в карман Рэймонда, попросила Леннокса застегнуть ей браслет и потом вскрикнула, зная, что за ними кто-то наблюдает. Это было хитро — чертовски хитро — на каждого из них упало подозрение. Недостаточно убедительное для обвинения, но заставившее бы всех их верить всю жизнь, что один из них — преступник.

ЖЕРАР. А потом она совершила самоубийство. Что ж, на это у нее хватило бы духа.

САРА. Да, твердости ей было не занимать. И ненависти.

ЖЕРАР (размышляя). Наполнив шприц, миссис Бойнтон опустила флакон в карман Рэймонда — пожалуй, это она вполне могла сделать, когда он провожал ее к пещере. Затем она позвала Леннокса — якобы застегнуть браслет. Да, верно, но она не сделала попытки впутать Надин и Джинни.

САРА. Подозрение все равно упало бы на Надин, потому что она всегда давала свекрови лекарство, а Джинни — миссис Бойнтон была в этом уверена — оговорила бы себя сама.

ЖЕРАР. Верно. А потом, когда никто не видит, она втыкает иглу себе в запястье… и умирает. Впрочем, нет, тут что-то не так — куда в таком случае делась игла? Ее бы нашли рядом с телом. После укола в ее распоряжении была от силы минута — слишком мало, чтобы спрятать иглу. Тут что-то не так.

САРА. Я же сказала вам, что знаю, как все было. Она смеется надо мной… дразнит меня… оттуда… вот сейчас — потому что я не могу ничего доказать Рэймонду.

ЖЕРАР. А вы все об одном — как доказать Рэймонду? Полагаете, без доказательства он вам не поверит.

САРА. А вы верите?

ЖЕРАР. Нет.

САРА. Тогда я должна добыть доказательство. Должна. Должна. О Господи, должна.

Слышен звон приближающейся упряжки. Входит мисс Прайс, направляется к склону и смотрит вдаль.

ЖЕРАР. Вы правильно делаете, что просите помощи у Бога. Вам может помочь только чудо. (Подходит к ящику и садится.)

САРА. Чудес не бывает, а времени нет… нет времени.

МИСС ПРАЙС (идет к Саре). Вы беседуете о чудесах?

САРА (с горечью). Я сказала, что чудес не бывает.

МИСС ПРАЙС. Но они бывают. На мою подругу самым чудодейственным образом повлияла бутылочка воды из Лурда — поистине чудо!

САРА (себе). Я должна продолжить борьбу. Я не сдамся.

МИСС ПРАЙС. Доктора в самом деле были поражены. Они сказали… Что-то случилось, дитя мое?

САРА. Да, эта дьяволица, миссис Бойнтон.

МИСС ПРАЙС (шокирована). О, послушайте, мисс Кинг, мне не кажется… Все-таки мы должны помнить, что она умерла.

САРА. De mortiu[50]…

МИСС ПРАЙС. Именно… именно.

САРА. Порочные после смерти не становятся добродетельными.

МИСС ПРАЙС. Порок — слишком резкое слово. Люди, которые употребляют наркотики, всегда вызывали во мне скорее жалость, а не осуждение.

САРА. Я знаю, о чем говорю, и… (Умолкает.) Что вы сказали? Миссис Бойнтон не принимала наркотиков.

МИСС ПРАЙС (смущенно). О, в самом деле, я не хотела… я думала, что вы и сами, как доктор, вероятно, заметили некоторые признаки. Я ни в коем случае не хотела сказать ничего дурного о бедной старой женщине.

САРА. Но миссис Бойнтон не принимала наркотиков. Почему вам так показалось?

МИСС ПРАЙС. Я все же думаю, что она была наркоманкой, дитя мое. Леди Уэстхолм твердит, будто покойная выпивала, хотя это вовсе не так, но я не хотела ей перечить, потому что говорить об умершем, что он наркоман, — еще хуже.

САРА (медленно и взволнованно). А почему вы решили, что миссис Бойнтон была наркоманкой?

МИСС ПРАЙС. Я не должна была так говорить.

Со склона спускается драгоман.

Нельзя забывать о христианском милосердии.

ДРАГОМАН. Авраам добрый христианин-драгоман. Все дамы и господа говорить Авраам христианин-драгоман первый класс. Вы можете идти, дамы, лошади ждать.

Сара хватает мисс Прайс за руку и усаживает у стола.

САРА. Вы не уйдете, пока не объясните мне, почему решили, что миссис Бойнтон принимала наркотики. Нельзя же вообразить это ни с того ни с сего.

МИСС ПРАЙС (с возмущением). Конечно нет. Воображение тут ни при чем. Я видела… (Умолкает.)

САРА. Что видели?

ДРАГОМАН. Вам пора ходить.

САРА (резко). Заткнись, Авраам.

Драгоман уходит.

МИСС ПРАЙС (печально и с достоинством). Вообще-то говоря, я не собиралась рассказывать об этом происшествии, потому что это очень неблагородно. Но раз уж вы утверждаете, будто я все выдумала… Что ж. Это произошло вчера во второй половине дня.

САРА. Да?

МИСС ПРАЙС. Я вышла из палатки… не то чтобы совсем… только отодвинула клапан и попыталась вспомнить, где забыла книгу. «Или в столовой, — сказала я себе, — или в шезлонге».

САРА. Да… да.

МИСС ПРАЙС. И тут я заметила миссис Бойнтон. Она сидела наверху совсем одна, закатала рукав и ввела дозу в запястье, сперва оглядевшись, знаете ли, как-то виновато.

Жерар встает, и они с Сарой переглядываются.

САРА. Вы уверены? А что было потом?

МИСС ПРАЙС. Моя дорогая, все было как в романе. Она открутила ручку от палки и положила внутрь иглу от шприца. Вот поэтому я и поняла, что это наркотики, а не алкоголь, как подумала леди Уэстхолм.

Входят Кэрбери и леди Уэстхолм. Кэрбери смотрит на Бойнтонов. Надин и Джиневра встают и вместе с Рэймондом и Ленноксом спускаются к подножию скалы.

КЭРБЕРИ. Мисс Кинг, мисс Прайс, мы уезжаем.

САРА. Полковник Кэрбери, мисс Прайс должна вам кое-что сказать.

Мисс Прайс встает.

Когда она вчера осталась одна в лагере, она видела, как миссис Бойнтон ввела что-то себе в руку.

КЭРБЕРИ. Как так?

САРА (к мисс Прайс). Это правда?

МИСС ПРАЙС. Да.

САРА. После чего миссис Бойнтон спрятала иглу от шприца в ручке трости, которая откручивается.

КЭРБЕРИ (кричит). Иса!

Выходит драгоман.

(Драгоману.) Tal a hinna. Fee bataga.

Драгоман уходит в столовую.

САРА (Рэймонду). О, Рэй!

Рэймонд подходит к Саре.

Мы узнали правду!

Драгоман выходит из столовой и подает Кэрбери трость миссис Бойнтон. Тот берет трость, отвинчивает ручку, достает иглу и осторожно заворачивает ее в носовой платок.

Твоя мать сделала это сама. (Взволнованно берет Рэймонда за руку.) Ты понял? Она убила себя сама.

КЭРБЕРИ. Что ж, это многое проясняет. Внутри иглы должны были остаться следы дигитоксина, а снаружи, вполне возможно, — отпечатки пальцев покойной. Все это, а также свидетельство мисс Прайс весьма убедительно. Миссис Бойнтон сама, добровольно ушла из жизни. РЭЙМОНД. Сара!

САРА (почти кричит). Чудеса случаются! Милая мисс Прайс, вы чудеснее лурдской[51] воды.

КЭРБЕРИ. Что ж, нам пора. Самолет ждет в Айн-Мусе. (Идет к середине.)

Мальчик выходит из столовой и протягивает Кэрбери каблограмму.

ДЖИНЕВРА (подходит к Жерару). Доктор Жерар, я… я… все это выдумывала. Иногда… (смущенно) я в самом деле верила. Вы поможете мне?

ЖЕРАР. Да, cherie[52], помогу.

КЭРБЕРИ (передает каблограмму леди Уэстхолм). Леди Уэстхолм, это вам.

Леди Уэстхолм читает. Из палатки выходит Хигс.

ЛЕДИ УЭСТХОЛМ. Боже мой, сэр Эрик Хартли-Уизерспун скончался.

ХИГС. И королева Анна тоже.

ЛЕДИ УЭСТХОЛМ (сияя). Это крайне важно. Мне нужно немедленно вернуться в Англию.

КЭРБЕРИ. Близкий родственник?

ЛЕДИ УЭСТХОЛМ. Совсем не родственник. Сэр Эрик был депутатом от Маркет-Сперри. Это означает довыборы.

Я возможный кандидат от консерваторов и должна сказать, что, вернувшись в палату…

ХИГС. Вы уж очень уверены, что вернетесь.

ЛЕДИ УЭСТХОЛМ. Маркет-Сперри всегда поддерживает консерваторов.

ХИГС. О, времена меняются, и вместо «всегда» иной раз можно услышать и «никогда». А кто ваш противник?

ЛЕДИ УЭСТХОЛМ. Я полагаю, какой-нибудь независимый кандидат.

ХИГС. А как его фамилия?

ЛЕДИ УЭСТХОЛМ (безразлично). Понятия не имею. Вероятно, какая-то малоизвестная личность.

ХИГС. Я скажу вам, кто он: это олдермен Хигс, и если в Иерусалиме я не дал вам поселиться на втором этаже, то в Вестминстере не пущу и на первый.

Занавес.

ОТЛОЖЕННОЕ УБИЙСТВО