САЙМОН. А вот я никогда не перечитывал никаких бумаг. Ни разу в жизни. (Смеется.) Да по правде сказать, все равно бы ничего не понял. Беру и подписываю, где говорят.

КАНОНИК (задумчиво глядя на него). Вот как!

САЙМОН. Нельзя же все время подозревать, что кто-то норовит тебя кинуть — простите, обмануть. По мне, куда выгоднее доверять людям.

КЕЙ. Отец никогда и никому не доверял. Он верил только одному человеку — дяде Эмброузу, почему и назначил его моим опекуном, чтобы он распоряжался капиталом до моего двадцатипятилетия или замужества. Он говорил, что законники слишком ловко умеют обходить законы.

КАНОНИК. Мелхиш Риджуэй был исключительно проницательным и одаренным человеком.

Доктор Бесснер, услышав это имя, вздрагивает. Садится за стол и пристально смотрит на Кей.

В мире финансов он был царь и бог, хотя и не верил людям.

СМИТ. Очевидно, они этого заслуживают.

КАНОНИК. С другой стороны, ему и в голову не приходило, на какие ухищрения готовы пуститься представители Церкви, чтобы раздобыть средства на свои любимые проекты.

КЕЙ (весело). А ведь теперь я могу свободно распоряжаться своим капиталом, дядя Эмброуз. (Смеется.) Вот захочу, например, и завещаю все на ваш проект Прекрасной и Счастливой Англии.

КАНОНИК. И правильно сделаешь. Только я твердо знаю, что ты не захочешь вложить свои средства в столь благое дело.

КЕЙ. Почему это?

КАНОНИК. А потому, дорогая девочка, что дивиденды по благим делам выплачиваются уже в ином мире.

КЕЙ. Забавно было бы почувствовать, что такое настоящая бедность.

САЙМОН (с горечью). Можешь не беспокоиться; тебе это не грозит.

СМИТ. Напрасно вы так в этом уверены. (Выходит вперед.) У рабочего класса может наконец лопнуть терпение. (Садится за стол.)

КЕЙ. Умоляю: только не о политике. (Зевает.)

КАНОНИК. Что ж, дорогая моя, вижу, мне и впрямь придется подождать до утра. (Забирает бумаги со стола.)

КЕЙ. Я просто ничего не соображаю. (Встает и целует каноника.) Доброй ночи, дядя Эмброуз. Это был чудесный день. (Говорит ему вполголоса.) Вы были правы: я должна принять все это как должное. (Подходит к Джеки и ласково обращается к ней.) Доброй тебе ночи, Джеки. (Умолкая.) Божественное путешествие, не правда ли?

Джеки не отвечает. Саймон идет к двери и открывает ее. Кей, немного помедлив, следует за ним.

КАНОНИК. Спокойной ночи, Жаклин.

Джеки смотрит вслед Кей. Каноник стоит и ждет. Внезапно Джеки понимает, что он ждет от нее ответа. Бросив на него гневный взгляд, говорит низким, сдавленным голосом.

ДЖЕКИ. Ей все равно. Им обоим плевать на меня. Так не пойдет. Им все равно, здесь я или нет. Значит, я не могу, не могу больше причинить им боль.

КАНОНИК. А вы все еще этого хотите?

ДЖЕКИ. Как никогда! Нет, не видать им счастья. Уж я сумею им помешать!

КАНОНИК. Не надо было вам садиться на этот пароход.

ДЖЕКИ (неожиданно глухим и усталым голосом). Да? Наверное, вы правы. Но теперь уже слишком поздно. Обратного пути нет. Я должна идти до конца, до конца. (Стискивает руки.)

КАНОНИК (ласково). Вы очень устали. День был долгий и трудный. И потом, эта жара. Вам нужно прилечь и отдохнуть.

ДЖЕКИ. Я все равно не усну! (Бросается к выходу.)

КАНОНИК. Конечно же уснете. (Идет за ней следом.)

ДЖЕКИ. Нет! Слишком жарко, слишком тихо. Как будто все готово взорваться и полететь в тартарары!

КАНОНИК (задумчиво покачивает головой, вздыхает и выходит в левую дверь; снаружи слышен его голос). Бой!

Саймон берет со столика журнал и садится в кресло. Входит стюард.

ДЖЕКИ. Принесите двойной бренди. (Проходит в глубину сцены и смотрит в окно.)

Саймон украдкой бросает на нее взгляд. Стюард уходит.

ДОКТОР БЕССНЕР (подходит к Саймону). Простите, пожалуйста, но правильно ли понял я, что жена ваша — дочь Мелхиша Риджуэя?

Смит явно заинтересован. Джеки начинает напевать себе под нос песенку «Фрэнки и Джонни».

САЙМОН. Правильно.

ДОКТОР БЕССНЕР. Я не знал.

САЙМОН. А почему вы должны были это знать?

ДОКТОР БЕССНЕР (волнуясь). Прошу простить меня, но этот человек… (Умолкает и садится в кресло.)

СМИТ. Думаю, я не сильно ошибусь, предположив, что одна из финансовых операций Мелхиша Риджуэя в свое время задела ваши личные интересы?

Стюард вносит напитки. Джеки берет бокал и усаживается за стол справа. Она смотрит прямо перед собой, не обращая внимания на окружающих, и напевает все громче.

ДОКТОР БЕССНЕР. Прошу прощенья, джентльмены, но не могу со своими чувствами справиться. (Горячо.) Моя страна в Европе — маленькая страна и небогатая. А этот человек, он политиков покупает и правительство коррумпирует. Он раздает людям концессии, и хозяйство развивать им уже ни к чему, а простой народ, землевладельцы который, с голода умирает. Понимаете? Это недопустимо. Везде разруха и опустошение. Все заброшено. (Жестикулирует.) А те, кто ему поверил, потеряли все! Нас попросту уничтожили. Мой отец, престарелый и больной, от разбитого сердца умер. Промышленность без развития умирает — вы меня поняли?

СМИТ. Если честно, старина — нет. Но общую суть уловил. Международный капитализм во всей его неприглядной сущности. И в центре паутины — старик Риджуэй, покуривающий сигару в своей лондонской конторе. Не обижайтесь, Моустин, но приемчики Мелхиша Риджуэя известны всему свету, и щедрые пожертвования на благотворительность вряд ли когда-нибудь отобьют дурной запашок его капиталов.

САЙМОН. Ничего, я не в обиде. Я своего тестя в глаза не видал. Он помер задолго до того, как мы с Кей встретились. Но догадываюсь, что мелким пташкам он спуску не давал. Сам-то я в капиталах, к сожалению, не разбираюсь.

ДОКТОР БЕССНЕР (все еще не может успокоиться). Маленький человек в темном переулке крадет кошелек, и его в тюрьму, а большой с сигарой может грабить и обманывать, и все законно.

СМИТ. Дайте срок!

Входит Кристина.

ДОКТОР БЕССНЕР. Они должны тоже пострадать. Да-да, пострадать. Простите меня, я так взволнован. (Вскакивает и выбегает.)

КРИСТИНА (с упреком смотрит на Смита). Чем вы так расстроили бедного доктора Бесснера? Что вы ему наговорили? (Подходит ближе.)

СМИТ. Я? Вот это мне нравится! Да я ему слова не сказал! А с чего это вы бросаетесь его защищать?

КРИСТИНА. Он иностранец. А иностранцы такие чувствительные… Их каждый может обидеть.

СМИТ (встает). А меня, значит, обижать можно? Ваша тетка, между прочим, весь вечер попрекала меня низким общественным положением.

КРИСТИНА. Вы должны простить тетю Элен. День был трудный, а от песка и пыли у нее разболелись глаза.

СМИТ. «Тьма опустилась с неба; прах покрыл глаза Елены». Я бы, кстати, не возражал.

Входит стюард.

Принесите еще бренди.

СМИТ. А мне розового джина. Кристина?

КРИСТИНА. Я бы выпила лимонаду. (Садится за стол.)

СМИТ. У нас тут не детская. Принесите джин с тоником. А вы, Моустин?

САЙМОН. Ничего не надо, спасибо.

Стюард выходит.

ДЖЕКИ (поет). «Он был ее парнем — и бросил ее».

КРИСТИНА (к Джеки). Чудесная ночь. Смотрите, какая сегодня луна!

ДЖЕКИ. Лунная ночь — как раз для медового месяца.

Саймон, поежившись, встает и проходит в центр сцены с журналом в руках.

КРИСТИНА. Драгоман говорил, одну из египетских богинь — ту, которая держит небо, — зовут Мут. (Задумчиво.) Странное имя для богини.

ДЖЕКИ. Дурацкое. Муть. Держать небо! Вот же идиотизм. Да пусть бы оно рухнуло себе к черту!

Все молчат. Входит стюард с напитками. Джеки встает и подходит к столу справа. Ее сумочка остается на столе в глубине сцены.

(Кристине.) Идите сюда, Кристина. Будем пить вместе.

Стюард подходит к Кристине. Кристина берет свой бокал, встает и переходит к столу, за которым сидит Джеки.

КРИСТИНА. Мне пора ложиться спать. Уже поздно.

ДЖЕКИ. Ерунда. До утра еще далеко. Хочу, чтобы вы рассказали мне о себе. Все-все.

Стюард подходит к Джеки.

КРИСТИНА. Да тут и рассказывать-то почти нечего. (Садится.)

ДЖЕКИ (поднимает свой бокал). Выпьем за преступление. (Стюарду.) Несите еще.

Стюард выходит налево. Саймон нерешительно пытается его остановить. Джеки смотрит на него и хохочет.

СМИТ (сидя за столом). Кстати, о преступлениях. Мне кажется, пора заняться вашей тетушкой. Как насчет крохотной дозы мышьячку?

КРИСТИНА. Вы слишком грубо отзываетесь о моей тете.

СМИТ. Только не говорите мне, что она вам нравится!

КРИСТИНА. Она очень много для меня сделала: взяла за границу и вообще…

СМИТ. И превратила при этом в рабыню. У вас что, нет никакой гордости?

Джеки снова начинает петь «Фрэнки и Джонни».

Вы забыли, что ничем не хуже ее?

КРИСТИНА. Мне до нее далеко.

СМИТ. Вы хотите сказать, что она богата, а вы бедны.

КРИСТИНА. Ничего подобного. Тетя Элен очень образованная и культурная.

СМИТ. Культура! Образование! Какой в них толк?

КРИСТИНА. По-моему, у вас проблемы с пищеварением. Тетя Элен однажды заказала какие-то особенные таблетки. Хотите, я вам дам немного? Попробуйте — может, у вас исправится настроение, а заодно и манеры.