– Полагаю, для создания возвышенной атмосферы, – с серьезным видом высказался Аллейн. – Смотри-ка, Трой, там Сэм Уипплстоун. Пойдем, поздороваемся с ним.

– Пойдем.

– Еще увидимся, Джордж.

– Насколько я понял, нас ожидает подобие féte champétre.

– Верно. Смотри, в озеро не свались.

Когда они отошли на достаточное расстояние, Трой сказала:

– На месте Джорджа я бы тебя пришибла.

Мистер Уипплстоун стоял у возвышения, устроенного перед развешанным по стене нгомбванским оружием. Чуть поблекшие волосы его были изящно причесаны, на несколько замкнутом лице изображалось ласковое внимание. Настороженно поблескивал монокль. Завидев Аллейнов, он радостно улыбнулся и устремился им навстречу.

– На редкость пышный прием, – сказал он.

– Вы имеете в виду, непропорционально пышный? – подсказал Аллейн.

– Ну, это пожалуй, слишком сильное слово. Я все вспоминаю Мартина Чэзлвита.

– “Тоджеры уже начали действовать”?

– Да, – мистер Уипплстоун взглянул Аллейну прямо в глаза и спросил: – Ничего тревожного по вашей части?

– Нет уж простите, не по моей.

– Но с вами же консультировались.

– А, – откликнулся Аллейн, – вы об этом. Неявно. И совершенно неофициально, просто пригласили посмотреть как здесь и что. Основную работу проделал братец Гибсон.

– Ну и прекрасно.

– Кстати, вам известно, что здесь сегодня прислуживает ваш домочадец, Чабб?

– О да. Они с миссис Чабб уже много лет как состоят в списке вспомогательного персонала фирмы, так он мне сказал. И их нередко привлекают для участия в подобных оказиях.

– Да.

– Вы считаете, что это еще одно из наших совпадений?

– Ну... в данном случае, вряд ли.

– А как поживает Люси Локетт? – спросила Трой.

Мистер Уипплстоун состроил гримаску, позволив моноклю выпасть из глазницы.

– Вам обоим следует с ней познакомиться, – сказал он, – и заодно отведать стряпни миссис Чабб. Обещайте.

– С большим удовольствием, – тепло сказала Трой.

– Я позвоню вам завтра и мы обо всем договоримся.

– Да, по поводу Люси Локетт, – сказал Аллейн. – Хорошо, что я вспомнил – мистер Шеридан. Вам не известно, чем он занимается?

– Что-то делает в Сити. А что?

– Ничего конкретного, просто его знакомство с четой Санскритов вызывает к нему определенный интерес. Он никак не связан с Нгомбваной?

– Насколько я знаю, нет.

– Впрочем, сюда его не пригласили, – сказал Аллейн.

Через густеющую толпу в их направлении двигался один из адъютантов. Аллейн узнал в нем своего сопровождающего в Нгомбване. Увидев Аллейна, адъютант разулыбался и устремился прямо к нему.

– Мистер Аллейн, Его превосходительство господин посол просил передать вам, что Президент будет чрезвычайно рад видеть вас среди официальных гостей во время праздника в парке. Когда придет время, я вас провожу. Возможно, мы могли бы встретиться прямо здесь.

– Он очень любезен, – сказал Аллейн. – Сочтем за честь.

– Подумать только, – сказал мистер Уипплстоун, когда адъютант удалился. – Похоже, Тоджеры и впрямь начали действовать.

– Это не Тоджеры, это Громобой. Я бы с удовольствием обошелся без подобной чести.

– Как ты думаешь, что он имел в виду, когда сказал, что хочет просить нас об услуге? – спросила Трой.

– Он сказал это не мне дорогая. Тебе.

– Ладно, я тоже собираюсь попросить его об услуге.

– За решение этой задачки приз не присуждается. Она хочет, – объяснил Аллейн мистеру Уипплстоуну, – чтобы Громобой ей позировал.

– Я уверен, – слегка поклонившись, подхватил мистер Уипплстоун, – вам достаточно будет пустить слух об этом и... о Боже ты мой!

Он умолк, уставившись на двери, сквозь которые втекали внутрь последние гости. Среди них, разительно выделяясь ростом и статями, выступали личные пугала мистера Уипплстоуна – Санскриты, брат и сестра.

На сей раз они принарядились применительно к случаю. То есть облачились в одежду, предназначавшуюся у них для выхода в свет. Санскрита облекала совершенно несусветная, на консервативный вкус мистера Уипплстоуна, сорочка – сплошь кружева и оборочки с парой-другой блесток, мерцавших в глубинах складок. Множество перстней красовалось на его покрытых ямочками перстах. Стриженные “под пажа” светлые волосы спадали, прикрывая их, на уши. Он был искусно, но очень приметно en maquillage, как с содроганием мысленно выразился мистер Уипплстоун. Лиловые волосы его сестры, казавшейся необъятной в зеленом, тоже оборчатом атласном платье, также были подстрижены челочкой, а по бокам спадали подобием буклей, отчего колоссальное лицо ее стало квадратным. Двигались они медленно, словно два больших корабля, подталкиваемых сзади буксирами.

– Я так и думал, что вы удивитесь, – сказал Аллейн. Ему при его росте приходилось склоняться к мистеру Уипплстоуну, чтобы можно было разговаривать, не повышая голоса. Слитный гул голосов почти заглушал оркестр, который, продолжая свой поход сквозь столетие, уже добрался до веселых деньков Кокрановых ревю.

– А вы знали, что их пригласят? – спросил мистер Уипплстоун, качнув головой в сторону Санскритов. – Право, это уж слишком!

– Согласен, приятного в них мало. Кстати, где-то здесь порхает еще парочка фазанов из каприкорновского заказника.

– Надеюсь, не...

– Монфоры.

– Ну, это еще куда ни шло.

– Полковник, как выяснилось, был важной шишкой в пору создания их армии.

Мистер Уипплстоун удивленно воззрился на Аллейна.

– Вы говорите о Кокбурн-Монфоре? – спросил он.

– Да.

– Тогда какого дьявола его жена мне так и не сказала? – сварливо воскликнул мистер Уипплстоун. – Бестолковое существо! Почему она отбросила Кокбурнов? Как это все утомительно! Ну что ж, его-то должны были пригласить. Я с ним никогда не сталкивался. В ранние мои дни он там не появлялся, а когда я вернулся, его уже не было.

Он на миг примолк, размышляя, затем сказал:

– Как ни грустно, но он, по-моему, опустился. И жена его, боюсь, тоже.

– Пристрастились к бутылке?

– Мне кажется, да. Я ведь говорил вам, что они были у Шеридана в тот вечер, когда я к нему спустился? Как она спряталась, увидев меня?

– Говорили.

– И как она... э-э...

– Лезла к вам с разговорами у ветеринара? Тоже говорили.

– Ну вот.

– Думаю, если она увидит вас здесь, вам не избежать еще одной беседы. Познакомьте нас, если представится случай.

– Вы серьезно?

– Вполне.

И уже через десять минут мистер Уипплстоун сказал, что Кокбурн-Монфоры совсем близко, футах в тридцати, и подвигаются в их направлении. Аллейн предложил как бы ненароком сблизиться с ними.

– Хорошо, друг мой, если вы настаиваете...

Так они и сделали. Кокбурн-Монфоры заметили мистера Уипплстоуна и поклонились. Трое друзей увидели, как жена принялась что-то говорить мужу, явно предлагая подойти и поздороваться.

– Добрый вечер! – воскликнула она, приближаясь. – В каких странных местах мы с вами встречаемся, правда? То у ветеринара, то в посольстве

И подойдя в плотную, она продолжала:

– Я рассказала мужу про вас и про бедную кошечку. Дорогой, это мистер Уипплстоун, наш новенький, из номера один по Уок, помнишь?

– Приветствую! – сказал полковник Кокбурн-Монфор.

Мистер Уипплстоун, исполняя, как он его понимал, желание Аллейна, старательно изображал светского человека.

– Как поживаете? – сказал он и продолжил, обращаясь к даме: – Вы знаете, мне так стыдно за себя. Мне и в голову не пришло, когда мы знакомились, что ваш муж это тот самый Кокбурн-Монфор. Из Нгомбваны, – добавил он, увидев, что она не понимает, о чем речь.

– А, вы об этом. Мы предпочитаем “Кокбурна” опускать. Люди вечно перевирают эту половину нашей фамилии, – сказала миссис Кокбурн-Монфор, внимательно оглядев Аллейна и снова переведя взгляд на мистера Уипплстоуна, который подумал: “По крайней мере, оба вроде бы трезвы”; – впрочем, ему тут же пришло в голову, что скорее всего, напиться в лоск им уже просто не удается. Он представил Аллейна и дама немедля сосредоточила все внимание на нем, лишь временами бросая загнанный, но дружеский взгляд на Трой, которой в свой черед занялся полковник, предварительно окинув ее долгим, остекленелым взором.

В сравнении с Санскритами, думал мистер Уипплстоун, они все же не так ужасны или, если быть точным, ужасны на более приемлемый манер. Полковник хриплым голосом рассказывал Трой, что когда Президент приветствовал Аллейнов, они с женой только что не наступали им на пятки. Его явно разбирало любопытство относительно причин столь сердечного приема, и он принялся без особых изысков и околичностей вытягивать из Трой потребные сведения. Бывала ль она в Нгомбване? И если бывала, как это им удалось ни разу не встретиться? Уж он-то точно бы ее не забыл, если б хоть раз увидел, прибавил полковник, слегка выкатывая глаза и подкручивая воображаемые усы. Его настырность начала действовать Трой на нервы и она решла, что самый простой способ отвязаться от него – это сказать, что муж учился с Президентом в одной школе.

– А! – сказал полковник. – Вон оно что? Ну тогда понятно.

Трудно сказать, почему эта реплика показалась Трой оскорбительной.

Внезапно все голоса стихли и сразу стал слышен оркестр. Он уже добрался до наших дней и наигрывал из “Моей прекрасной леди”, когда в залу вошли Президент и его приближенные. С важностью, без малого королевской, они проследовали к возвышению под африканским трофеем. В тот же миг, заметил Аллейн, в самом темном углу галереи возник и замер, оглядывая толпу, Фред Гибсон. Оркестр играл “Если повезет чуть-чуть”, и Аллейн подумал, что это могло бы быть музыкальной темой Фреда. Когда Громобой достиг возвышения, оркестр уважительно приглушил звучание.

Откуда ни возьмись появился и застыл, образовав центральную фигуру варварского трофея, церемониальный копьеносец – весь в перьях, в ручных, ножных и шейных браслетах, в львиной шкуре. Громобой уселся. К краю возвышения вышел посол. Дирижер взмахнул палочкой и музыканты сыграли несколько звучных, призывающих к почтительному вниманию тактов.