— Но ведь это великолепно! Вы записывали свои впечатления от этого дела по мере его развития.

Я кивнул.

— Epatant![206] — вскричал Пуаро. — Дайте мне их сию же минуту.

Я не был готов к такому настоятельному требованию и стал напряженно пытаться вспомнить некоторые детали.

— Но… — запинаясь, сказал я, — вам придется меня простить, я иногда… э… переходил на личности.

— О, понимаю. Вы говорили обо мне как о смешном, а может быть, порой и нелепом человеке. Это не имеет значения. Гастингс тоже не всегда был вежлив. А я выше подобных пустяков.

Все еще охваченный сомнением, я порылся в ящиках письменного стола и протянул ему растрепанную пачку. Предполагая возможность издания рукописи, я разделил ее на главы. Накануне вечером я довел ее до второго посещения мисс Рассэл. Таким образом, Пуаро получил двадцать глав. На этом мы попрощались.

Мне пришлось посетить пациента, жившего довольно далеко, и я вернулся в девятом часу. Меня ждал горячий ужин и сообщение, что Пуаро и моя сестра перекусили вместе в полвосьмого и Пуаро удалился в мою мастерскую дочитывать рукопись.

— Надеюсь, Джеймс, — сказала моя сестра, — что ты в своих записках был осторожен, говоря обо мне?

У меня отвисла челюсть. Я вовсе не был осторожен.

— Впрочем, это не имеет значения, — сказала Каролина, правильно истолковав мое молчание. — У мосье Пуаро свой взгляд на вещи, он понимает меня лучше, чем ты.

Я прошел в мастерскую, Пуаро сидел у окна, рукопись лежала аккуратной стопочкой перед ним. Он положил на нее руку и заговорил.

— Eh bien, — сказал он, — поздравляю вас — вы очень скромны!

— О! — сказал я растерянно.

— И очень сдержанны, — прибавил он.

Я снова сказал:

— О!

— Гастингс писал не так. На каждой странице без конца встречалось слово «я». Что он думал, что он делал. Но вы — вы оставляете себя на заднем плане, в тени. Только раз или два вы пишете о себе — в сценах домашней жизни, так сказать.

Я слегка покраснел, подметив лукавые искорки в его глазах.

— Но все-таки что вы об этом думаете? — спросил я нервно.

— Хотите слышать мое откровенное мнение?

— Конечно.

Пуаро оставил свою шутливую манеру.

— Очень подробный и обстоятельный отчет, — сказал он любезно. — Вы сообщили все факты точно и аккуратно, хотя и проявили надлежащую скромность касательно вашей роли в них.

— И этот отчет вам помог?

— Да, могу сказать — значительно помог. Пойдемте ко мне приготовлять сцену для моего маленького представления.

Каролина была в холле. Вероятно, она надеялась, что ее тоже пригласят, но Пуаро тактично вышел из положения.

— Мне бы очень хотелось пригласить и вас, мадемуазель, — сказал он с сожалением в голосе, — но это было бы неделикатно. Ведь все те, что придут сегодня, — подозреваемые. Среди них я найду убийцу мистера Экройда.

— Вы правда верите в это? — спросил я с сомнением.

— А вы, я вижу, не верите, — сухо сказал Пуаро. — Еще не научились ценить Эркюля Пуаро.

В этот момент по лестнице спустилась Урсула.

— Вы готовы, дитя мое? — спросил Пуаро. — Прекрасно. Мы сейчас пойдем ко мне. Мадемуазель Каролина, поверьте, я готов вам служить всегда и во всем.

Мы ушли. Каролина стояла на крыльце с видом собаки, которую не взяли на прогулку.

В гостиной Пуаро все было уже приготовлено. На столе стояли различные сиропы, бокалы и рюмки, а также блюдо с бисквитами. Из соседней комнаты принесли несколько стульев. Пуаро сновал по комнате, то передвигая стулья, то переставляя лампу, потом поправил ковер. Он старался сделать так, чтобы свет падал на стулья, а другой конец комнаты, где, как я решил, будет сидеть он сам, оставался в полумраке.

Мы с Урсулой молча следили за ним.

Вскоре раздался звонок.

— Это они! — объявил Пуаро. — Отлично! Все готово.

Дверь открылась, и вошли гости из «Папоротников».

— Мадам, мадемуазель! — приветствовал Пуаро миссис Экройд и Флору. — Вы очень добры, что пришли. Майор Блент, мистер Реймонд!

Секретарь был весел, как всегда.

— Что тут затевается? — рассмеялся он. — Опыты с научной машиной? Нам наденут манжеты на руки и по предательским ударам пульса определят убийцу? Говорят, такая штука есть.

— Я читал о чем-то в этом роде, — ответил Пуаро, — но я старомоден, обхожусь серыми клеточками. А теперь начнем. Но сперва, — он взял Урсулу за руку и вывел вперед, — позвольте представить вам миссис Ральф Пейтен: они поженились в марте.

— Ральф! В марте! — взвизгнула миссис Экройд. — Чепуха! Не может быть! — Она уставилась на Урсулу, словно видела ее впервые. — На Борн? Мосье Пуаро, я вам не верю!

Урсула покраснела и собиралась что-то сказать, но ей помешала Флора, которая быстро подошла к ней и взяла под руку.

— Не обижайтесь, что мы удивлены, — сказала она, — ведь вы и Ральф хорошо хранили тайну. Поздравляю от всей души.

— Вы очень добры, мисс Экройд, — тихо произнесла Урсула. — Вы имеете право сердиться, Ральф вел себя недопустимо, особенно по отношению к вам.

— Забудьте это, — ответила Флора, ласково погладив ее по руке. — У Ральфа не было другого выхода. На его месте я, верно, поступила бы так же. Правда, он мог бы довериться мне, я бы его не выдала.

Пуаро постучал пальцами по столу и значительно кашлянул.

— Заседание начинается, — сказала Флора. — Мосье Пуаро намекает, что нам не следует болтать. Но все же скажите мне только одно — где Ральф? Ведь вы должны знать?

— Но я не знаю! — вскричала чуть не плача Урсула. — В том-то и дело, что не знаю!

— Разве его не арестовали в Ливерпуле? — спросил Реймонд. — Ведь это было в газетах.

— Он не в Ливерпуле, — коротко ответил Пуаро.

— Короче говоря, никто не знает, где он, — заметил я.

— Кроме Эркюля Пуаро, э? — сказал Реймонд.

— Меня? Я знаю все, — серьезно ответил на его шутливое замечание Пуаро. — Не забывайте это.

Джеффри Реймонд поднял брови.

— Все? — Он присвистнул. — Сильно сказано!

— Вы действительно догадываетесь, где прячется Ральф Пейтен? — спросил я недоверчиво.

— Не догадываюсь — знаю, друг мой.

— В Кранчестере? — рискнул я.

— Нет, — торжественно ответил Пуаро, — не в Кранчестере.

Он не прибавил больше ничего и жестом пригласил гостей сесть. Тут дверь отворилась, вошли еще двое — Паркер и мисс Рассэл — и сели возле двери.

— Все в сборе, кворум, — удовлетворенно произнес Пуаро, и я заметил беспокойное выражение, появившееся на всех лицах: верно, всем, как и мне, показалось, что захлопнулась ловушка.

Пуаро, держа в руках лист бумаги, важно прочел:

— Миссис Экройд, мисс Флора Экройд, майор Блент, мистер Джеффри Реймонд, миссис Ральф Пейтен, Джон Паркер, Элизабет Рассэл. — Он положил бумагу на стол.

— И что все это значит? — спросил Реймонд.

— Это список лиц, подозреваемых в убийстве, — ответил Пуаро. — Вы все имели возможность убить мистера Экройда.

Миссис Экройд ахнула и вскочила:

— Я не хочу, я не хочу! Я вернусь домой!

— Вы не пойдете домой, мадам, — строго сказал Пуаро, — пока не выслушаете меня. — Он помолчал, откашлялся и продолжал: — Я начну сначала. Когда мисс Экройд попросила меня расследовать это дело, я отправился в «Папоротники» с добрейшим доктором Шеппардом. Я прошел с ним по террасе, где на подоконнике мне показали следы. Оттуда инспектор Рэглан повел меня по тропинке, ведущей к сторожке. Я увидел беседку и, тщательно обследовав ее, нашел кусочек накрахмаленного батиста и пустой стержень гусиного пера. Обрывок батиста немедленно ассоциировался у меня с передником горничной. Когда инспектор Рэглан показал мне список обитателей дома, я заметил, что у старшей горничной, Урсулы Борн, нет алиби. По ее словам, она была в своей комнате с половины десятого до десяти. А что, если это она была в беседке и с кем-то встречалась? А мы знаем от доктора Шеппарда, что в тот вечер он встретил у ворот какого-то незнакомца. На первый взгляд могло показаться, что проблема решена, что этот неизвестный человек был с Урсулой Борн в беседке. На это указывало и гусиное перо. Этот стержень заставил меня подумать о наркомане, приехавшем из-за океана, где героин распространен гораздо шире. Незнакомец, которого встретил доктор Шеппард, говорил с легким американским акцентом, что подтверждало это заключение. Но тут я заметил, что время не совпадало. Урсула Борн не могла попасть в беседку до половины десятого, а этот человек должен был прийти туда в самом начале десятого. Конечно, я мог предположить, что он ждал в беседке полчаса. С другой стороны, вполне возможно, что в беседке за этот вечер произошло два свидания. Когда я пришел к такому выводу, я тут же обратил внимание на несколько многозначительных фактов: экономка, мисс Рассэл, утром посетила доктора Шеппарда и проявила интерес к возможностям излечения от наркомании. Связав это с гусиным пером, я пришел к заключению, что этот человек приходил к экономке, а не к Урсуле Борн. С кем же виделась Урсула? Я недолго пребывал в неизвестности.

Сперва я нашел обручальное кольцо с датой к надписью от Р., потом узнал, что Ральфа Пейтена видели в двадцать пять минут десятого на тропинке, ведущей к беседке, и, наконец, услышал о разговоре в лесу между Ральфом и неизвестной девушкой. Таким образом, я привел все факты в порядок: тайный брак, объявление о помолвке в день трагедии, бурный разговор в лесу, свидание в беседке вечером. Отсюда вытекало, что Ральф и Урсула Борн (или Пейтен) имели все основания желать смерти мистера Экройда, а также неожиданно вскрылось еще и то, что в кабинете мистера Экройда в половине десятого Ральф быть не мог. Тут мы приходим к следующему и самому интересному моменту преступления — кто же был в кабинете с мистером Экройдом в половине десятого? Не Ральф Пейтен — он был в беседке со своей женой. Не Чарлз Кент — он уже ушел. Кто же? Я задал себе дерзкий вопрос: а был ли с ним кто-нибудь?